<к содержанию
<предыдущая страница
Часть 1
Глава 31
НА ЧЕРДАКЕ
В полутемном коридоре, где в нос бил какой-то застоялый запах, Наташу встретила старуха в фартуке, с большой поварешкой в руках. Поварешку она держала так, будто собиралась ударить девочку.
Наташа растерялась:
- Я... Мне... Я ищу Колю, он хотел занести...
- Ты о мальчишке? Не знаю, не видела его, может быть, он и приходил, когда я не была дома...
- Тогда я пойду!
Старуха опустила руку, разгладила фартук.
- Куда же ты бежишь? Хозяева скоро должны прийти. Они наказывали: если кто придет, чтобы ждали. Поднимаемся-ка наверх, там посветлее. Только смотри, ничего у меня не трогай. А то руки-то у вас чешутся...
Старуха, охая и кряхтя, кляня свои старые больные кости, стала подниматься по лестнице.
- И зачем им эти сорванцы, - бормотала она, - того и гляди что-нибудь стащат.
Как ни была расстроена Наташа отсутствием Коли, болтовня старухи возмутила ее. Сперва она сдерживалась (а при ее горячности это стоило немалых усилий), но услышав о подозрении в воровстве, рна не выдержала:
- У вас еще ничего не стащили, и говорить так нечего.
Старуха остановилась, повернулась к ней:
- Подумаешь какая, слова не скажи. Не по чину гордая! Идем же!
В комнату на втором этаже, куда приходил менять книги Колька, старуха не впустила Наташу, а вынесла стул, поставила у порога и, заперев дверь на ключ, сказала:
- Посиди здесь, некогда мне с тобой возится. У меня там обед варится, - ткнула она черпаком вниз и, кряхтя, пошла к лестнице. - И не балуй, а то не посмотрю... Гордая какая!
Оставшись одна, Наташа нетерпеливо грызла ногти и думала о Кольке. "Куда он мог запропаститься? Заходил он сюда или нет? Хоть бы скорее явились доктора. Может, и Колька с ними придет".
Однако ждать у моря погоды было совсем не в характере Наташи.
Она с любопытством осмотрелась. Направо по коридору, шагах в десяти, - дверь, верно, кладовка. Дальше - винтовая лестница к чердаку. Такую лестницу она увидела впервые: "Закручена-то, как штопор".
Сверху послышалось тонкое, жалобное мяуканье. Что такое? Не ослышалась ли она? Нет. Кошка. Ну да, самая обыкновенная киска.
Наташа с облегчением вздохнула и сразу почувствовала себя не такой одинокой в этом чужом и неприветливом доме. "Ох, и проказница: залезла на чердак, а обратно не выбраться. Сейчас выручу".
С присущей ей решительностью, радуясь, что нашлось хоть какое-нибудь дело, которое поможет скоротать томительные минуты ожидания, Наташа поднялась по лестнице, сняла крючок с двери и любезно заявила:
- Беги, Мурка, вниз, ну, беги!
Но серая пушистая кошка совсем не собиралась последовать доброму совету. Она беспокойно заметалась у ног девочки и, жалобно глядя на нее, наконец, прыгнула назад, оглядываясь и мяукая, как бы приглашала за собой. Стоило Наташе сделать один шаг вперед - кошка кинулась в темный угол, где кучей был свален всякий хлам.
Из-под горы рухляди послышался жалобный писк котенка.
Тут уж девочка не стала медлить. Она горячо принялась за спасательные работы. Сбросила разбитый стол и, не обращая внимания на то, что вся измазалась, приступила к толстым доскам, которые мешали достать котенка.
Девочка напрягла все силы, раздвинули их и в образовавшуюся щель просунула руку, оцарапав ее. Она нащупала мешковину. Писк котенка стал громче, настойчивее, котенок находился где-то рядом.
- Подожди глупыш, подожди чуточку, - шептала вспотевшая Наташа.
Мешала его достать какая-то металлическая трубка. Потянув ее к себе, девочка не поверила своим глазам.
Пальцы судорожно сжимали ствол револьвера. Сердце Наташи так заколотилось, что ей стало трудно дышать. "Что же это такое?" Забыв о котенке, она боязливо пошарила. Еще один револьвер. И еще... "Откуда они здесь?" Оттолкнув мешавшую ей кошку, она обеими руками, не помня себя, вытащила густо смазанный карабин, завернутый до половины в тряпки.
- Ты как сюда попала? - услыхала она. - Что ты здесь делаешь?
В дверях стоял высокий мужчина с тонкими губами и хищным носом.
- Я ищу котенка! - облизнув пересохшие губы, с трудом ворочая языком, сказала Наташа. - Его никак не достать. А вот оружие... Это ваше, да?
Мужчина шагнул к Наташе.
Часть 1
Глава 32
НА ПОМОЩЬ!
Колька и Генка, запыхавшись, подбежали к кирпичному дому. Навстречу им, тяжело ступая, шла тетя Дуня с полными ведрами воды. Несмотря на сгустившиеся сумерки, она сразу узнала Кольку.
- Что за наваждение? Вертятся тут и вертятся. Ровно привороженные. Опять туда?
Со двора доносился звон цепи. Входить было опасно.
- Да, туда, - не понимая скрытого смысла ее вопроса, ответил Колька и поближе подошел к тете Дуне.
- То девочка, то ты. Не разберусь. Будто они вам не кумовья, не сватья, не братья, а вы все сюда, ровно мухи на мед. Ну что вам там нужно? Чем вас приворожили?
- Что вы, тетя Дуня, какая девочка? Я ничего не знаю, - удивился Колька.
- Кому тетя, а тебе тетка, - сказала женщина. – И не стыдно тебе прикидываться? Ничего не знает!.. Твоя подружка, вот кто.
- Наташа была здесь? Зачем?
- Шут вас знает! Знала бы – не связывалась с вами, старая я дура, прости, господи, меня грешную! Ходи с ними по дворам, собирай инструмент… А они к буржуям льнут, - громко ворчала она.
Колька загородил ей дорогу.
- А она выходила?
- Отстань, - совсем обозлилась женщина. – Уйди! Привязался, как банный лист. Сам, небось, знаешь – выходила или чаевничать там расселась.
Женщина отстранила их и пошла.
У Кольки был ошалелый вид.
- Где же Наташка? Зачем она сюда приходила?
- За тобой, должно быть, - пожал плечами Генка. – И давно домой убежала.
Они рассуждали, стоя поодаль от калитки.
- Может быть, и так, - не совсем уверенно согласился Колька. – может быть…
Но он не успел договорить. Генка схватил его за плечо и подтолкнул к стенке.
Из калитки вышли двое. Не заметив ребят, они тронулись по улице.
Притаившиеся мальчики услышали только, как один из мужчин зло сказал:
- Проклятая девчонка! До кости прокусила руку. Вот отродье! Хорошо, мальчишки не было. А то шум поднялся бы на всю улицу.
Вполголоса переговариваясь, они завернули за угол и исчезли в темноте.
Генка боязливо зашептал:
- О ком это они? Ты слышал, Коля?
Колька сосредоточенно молчал, что-то соображая. Потом неожиданно спросил:
- Послушай, Генка, как бы нам пролезть в дом?
- Страшно, Коля, собака. Слышишь, как цепь гремит. Давай лучше сбегаем за Марией Ивановной!
- Это долго будет. А ты что, в кусты? Собаки испугался? Не держу. Можешь уходить.
В Генке заговорила совесть:
- Я что ж! Я не отстану. Только во двор она нас не пустит.
Они обошли здание.
- Смотри, - Генка указал на развесистый клен. Старое могучее дерево толстым суком упиралось в слуховое окно чердака. – Видишь!
Колька мигом оценил обстановку. Боялся ли он? Да, боялся, но стремление выручить Наташу оказалось сильнее страха.
- Место подходящее, - отрывисто и глухо сказал он.
- Лезь, - предложил шепотом Генка.
Уже было темно. Улица вымерла, ни одного человека.
Генка, суетясь, подсадил Кольку. Тот крепко обхватил холодный, скользкий ствол дерева.
- Смотри, не упади, - дрожащим голосом напутствовал Генка друга.
Генку зазнобило, он поплотнее надвинул шапку, застегнул пальто на все пуговицы и засунул руки в карманы.
Колька, то часто дыша, то сдерживая дыхание, прислушиваясь к посторонним звукам, от ветки к ветке лез вверх. «Вот и окно», - одновременно обрадовался и испугался он. Он перестал двигаться, притих, собираясь с силами перед решительным шагом.
Осторожно, боясь поскользнуться, Колька сперва поставил одну ногу на карниз, утоптал снег. Почувствовав твердую опору, он схватился руками за раму и влез на чердак.
Вначале, кроме уходящих в темноту балок, мальчик ничего не увидел. Но постепенно глаза освоились с темнотой. Он заметил какую-то изогнутую трубу, сломанную железную кровать, перевернутый, с вылезшими пружинами, диван.
Избегая шума, Колька искал дверь в дом. Она оказалась не с левой стороны, как он предполагал, а прямо.
Дверь открылась легко, без скрипа.
Перед ним спускалась узкая винтовая лестница.
Мальчик, придерживаясь за перила, пошарил ногой в темноте и нащупал первую ступеньку. Стремясь не выдать себя, он снял сапоги. Босиком, осторожно, со ступеньки на ступеньку, согнув голову, чтобы не удариться, он спускался вниз.
Настойчиво преследовала мысль: «О какой девчонке говорил мужчина? О Наташке? А может, и не о ней? Но все равно, надо выяснить. А может быть, все это ерунда?.. Ну да, самая настоящая ерунда. Живут здесь доктора. Они ему никогда ничего плохого не сделали. Благодаря им он прочитал интересные книги. А леденцы, а рафинад, который Дмитрий Федорович дол для Андрея Ивановича? Наконец, деньги на коньки… Шуточное ли дело!..»
И все же внутреннее, подсознательное чувство предостерегало: «Нет, здесь что-то не то, надо быть начеку».
И он, подчиняясь этому тревожному чувству, с опаской ставил сперва одну ногу и, только убедившись, что ступенька не скрипит, ставил рядом вторую.
Был момент, когда он с трудом сдержал готовый вырваться крик: в пятку впился гвоздь.
Наконец, лестница кончилась. Впереди коридор. Колька передохнул и бессознательно вытер со лба липкий пот.
Мальчик широко расставил в стороны руки. Коридор был узкий, и Колька кончиками пальцев притрагивался к стенкам. «Краска облезла, - мелькнула мысль. – Давно не красили». Он знал: где-то в конце коридора – дверь комнаты, в которой он бывал. Неожиданно ему захотелось чихнуть. Он зажмурил глаза, прикусил губу и начал тереть переносицу.
До его обострившегося слуха донесся слабый стон.
Мальчик застыл. Тишина. Страшная, напряженная, только сердце стучит так, что в ушах звон. Но что это?.. Не ослышался ли он?
Колька на цыпочках шагнул в сторону и прильнул ухом сперва к одной стене, а потом к другой. За тонкой шершавой перегородкой кто-то тяжело и прерывисто дышал, словно всхлипывал.
Мальчик на мгновение замер и даже попятился, но, переборов страх, лихорадочно обшарил стены.
Дверь! Он припал всем телом к двери и осторожно потянул ее на себя. Она оказалась запертой. Новое препятствие вызвало в нем прилив энергии. Он отодвинул задвижку, обломав ногти, открыл дверь. Его встретила темнота. Он шагнул и задел что-то мягкое. Нагнулся. Руки его нащупали чье-то мокрое лицо. Вспомнил: в кармане спички. Достал коробок, чиркнул. Это была Наташа. С окровавленным лицом, она лежала без сознания.
Потрясенный он на минуту застыл.
Когда Колька пришел в себя, им овладело желание, как можно скорее выбраться из этого дома.
- Наташа, - прошептал он, - Наташа, ты меня слышишь? Это я, Колька. Скажи хоть слово, ну хоть полслова. Это я, Колька. Понимаешь – Колька!
Наташа не отвечала. «Может быть ее, - в отчаянии подумал он, - может быть, ее так избили, что…» Медлить было нельзя.
Колька попытался осторожно поднять Наташу. Какая она стала тяжелая! Ничего не выйдет, одному не справиться. Что же делать? Ах да, на улице Генка. Надо его позвать.
Пробраться опять на чердак, спуститься вниз, объяснить все Генке, обругать его за трусость и потом чуть не дотащить до кладовки – все это потребовало немало времени.
…Напрягая силы, мальчики понесли Наташу по винтовой лестнице. Кольке казалось, что прошла целая вечность, пока они достигли двери чердака. С трудом протиснулись через узкий проход.
От каждого нового затруднения или препятствия Генку бросало в жар и холод. Ему во всем чудилась погоня… От страха у него подгибались ноги, пересохло во рту. Колька ободрял его:
- Минор, осторожно, не ударь Наташу о балку. Не споткнись, Минор. Я и не думал, что такой ты храбрый, ей-бо.
- А как же, - тонко и еле слышно проговорил Генка, - а как же. Я такой уж…- И испуганно умолк: ему показалось, что кто-то за ними следит.
Но вот и окно. Луна ровным холодным светом освещала чердак.
Колька приказал своему товарищу спускаться вниз и принять Наташу.
Дважды ему не пришлось повторять. С облегчением вздохнув, Генка в то же мгновение оказался на земле.
Колька обрезал перочинным ножом бельевую веревку, замеченную им в углу. Обвязав ею Наташу, он с трудом опустил девочку за окно.
Колька действовал осторожно, боясь сделать больно Наташе. Упершись ногами в стенку, потихоньку ослабил веревку. Она жгла руки, обдирала ладони.
- Держи, - учащенно дыша, вполголоса скомандовал Колька. – Неси за угол, живо, а я сапоги обую.
У Генки откуда только взялись силы. Согнувшись под тяжестью Наташа, он торопливо понес ее.
Колька одним взмахом натянул сапоги, вскочил на подоконник и прыгнул в сугроб. Ему не повезло: упал на руку. Еле встал.
Пониже локтя мальчик почувствовал жгучую боль. Стало слегка тошнить, сильно закружилась голова. «Неужели сломал?».
- Тащи ее скорее, беги, - сквозь стон крикнул он.
Генка, держа на плечах Наташу, ускорил шаг. Преодолевая боль, Колька старался не отставать от него.
Через некоторое время они вошли в изолятор госпиталя, который помещался в кинематографе.
Генка, обессилев, опустил Наташу на пол и, дрожа всем телом, сел рядом с ней. Он путано пытался что-то объяснить женщине в белом халате.
Ослабевший, бледный Колька не мог оторвать глаз от опухшего, окровавленного лица девочки.
Наташу сразу же унесли в операционную, увели и Кольку.
Генка попросил попить, жадно опорожнил большую кружку, тяжело вздохнул и, ссутулившись, как старик, побрел к выходу.
Часть 1
Глава 33
КОЛЬКА ГОТОВИТСЯ БЕЖАТЬ ИЗ ГОСПИТАЛЯ
Шел десятый день пребывания Кольки и Наташи в госпитале. Наташа лежала в левом крыле, а Колька – в правом.
Небольшая палата, в которой находился Колька, с трудом вмещала двенадцать человек. Больные и обслуживающий персонал – врачи, сестры, няни – ходили между койками боком. Несмотря на тесноту, в палате было чисто.
В ней лежали выздоравливающие после обмораживания. Они подолгу говорили о положении в городе, в стране. Подсчитывали дни и недели, когда придет конец Деникину и Колчаку, радовались каждому успеху Красной Армии, спорили о мировой революции.
Как-то первый шутник в палате, молоденький красноармеец Гриша Дружков получил письмо из части. Все веселье у него как рукой сняло. Угрюмо глядя на залитую солнцем улицу, он тоскливо сказал:
- Уходит моя рота, к наступлению готовится. А я валяйся на койке.
Климыч! – обратился он к лежащему рядом моряку. – Друг ты мой ясный, выручи, заступись перед врачами. Ей-богу, у меня нога совсем выздоровела. Ну, пойми, Климыч, что я без роты?.. Молчишь. Все равно сбегу, ей-богу, сбегу!..
Матрос Климыч ухватился за спинку за спинку кровати и приподнялся. Движение это ему удалось нелегко, губы болезненно сморщились.
- Сбежишь? Эка хватил, весельчак. С больной ногой, дурная твоя голова, какая от тебя польза? Потерпи, вылечат, тогда и жми. Бей белопогонников, не щади своего брюха. А то – убегу. Спроси народ, тебе скажут.
Его поддержали.
Считая разговор законченным, матрос тихим голосом запел:
Я люблю тебя, грозное море,
Я люблю твой широкий простор…
К нему постепенно присоединились другие. Подпевал ломающимся голосом и Колька.
Гриша, побледнев, вскочил с кровати.
- Перестань, Климыч, смеяться, слышишь? Я на фронт – не к теще. Хватит хлеб зря есть.
- Эх, Гриша, - прервал песню Климыч, - о чем бушуешь? А у меня, что же, не болит вот здесь? Сердце не болит, что лежу привязанный к койке?
В этот момент Колька впервые подумал о бегстве из госпиталя.
Мальчика все время мучила мысль о врачах из красного дома. «Неужели их до сих пор не поймали? Неужели скроются?» Думал Колька и о нитках, которые, пока он лежал в госпитале, могли растащить детдомовские. Исчезнут нитки – нечем будет шить белье и обмундирование для красноармейцев. Не рассказать ли о них Марии Ивановне? Нет, уж. Все-таки женщина… Он сам все узнает.
Поразмышляв так, Колька окончательно решил уйти из госпиталя. Но как? Одежды у него не было, ее отобрали, выдав больничный халат.
«А если попросить доктора Ивана Ивановича? Куда там! Пожалуй, и слушать не захочет. Ведь он обещал выписать не раньше, чем через неделю. Вот задача! В белье по морозу не побежишь».
И когда было совсем отчаялся, его осенила такая счастливая мысль, что он даже рассмеялся. В самом деле, все решается не так уж сложно. Генка обещал навестить его. С помощью Генки можно убежать. Это даже очень интересно получится. Он принесет какую-нибудь одежонку. Колька незаметно оденется, а там – поминай как звали.
Но когда решение созрело и было принято, Колька вдруг забеспокоился. «Легко сказать – Генка принесет одежду. А найдет ли он ее? Та, что у Генки есть, вся на нем… Скверно, совсем скверно». Хороший план готов был с треском провалиться. «А может быть. Может быть… Минор принесет что-нибудь из отцовского…»
Но Колька знал со слов товарища – у старого музыканта остался в запасе единственный костюм для концертов – фрак и брюки. Представив себя в длинном фраке, мальчик не выдержал и громко фыркнул: «Вот будет видик!..
Он с нетерпением стал ждать прихода друга.
Генка пришел значительно позже обычного. А ответ на упрек, он объяснил, что побывал у Наташи и узнал, что ей лучше.
За такие добрые вести Колька готов был простить ему любую вину. А Генка, чувствуя себя героем дня, солидно рассказывал:
- А ты слыхал – поймали двух женщин из красного дома, и знаешь, - он перешел на шепот, - и никакие они не доктора, а самые настоящие шпионы. Главному гаду удалось удрать. Теперь его разыскивают. Ух, жаль, меня не было! Я ему бы показал.
- Поймают, можешь быть спокойным, - улыбнулся Колька, - еще как поймают. Будет ему…
- А еще… Подвинься поближе, - продолжал Генка, - говорят, они хотели Острова отравить.
При этих словах Колька сразу вспомнил о гибели Пирата и ужаснулся. Он с минуту не мог говорить, потрясенный коварством Дмитрия Федоровича. Еще намного, и шпион его руками убил бы Андрея Ивановича. Мальчика бросило в жар.
- Ты себя плохо чувствуешь? – испугался Генка.
- Ничего, мне уже лучше. Сейчас пройдет, - попытался улыбнуться побледневший Колька. Не время сейчас было поддаваться слабости. Все закончилось хорошо, и это очень важно. Пора было заняться другим.
Отозвав Генку в угол, чтобы их не услышали, он сообщил ему о плане побега из госпиталя. Грандиозное мероприятие, в особенности та часть побега, которая была связана с фрачной парой, поразила Генку. Лицо его вытянулось.
Вынести из дома отцовскую одежду не так уж просто, как это кажется Кольке.
Колька, заметив его колебания, умоляюще продолжал:
- Ген, а Ген, я тебя прошу. Я совсем здоров, понимаешь, рука почти зажила. Надо сходить к детдомовским, а то разбазарят нитки. Ты же их знаешь. А рука, смотри, - и он, вынув руку из повязки, взмахнул ею, но случайно задел за стол и побледнел. Закончил вздрагивающим от боли голосом, едва слышно: - Теперь сам видишь, хоть бы что. Ну давай, Гена, говори: поможешь или нет, только ты скорее, не думай долго.
Слушая товарища, Генка все больше обижался на него… Обо всем Колька подумал, а вот о Генке, об опасности, связанной с доставкой фрака, даже не заикнулся.
- И зачем это бежать? Не к чему такие концерты задавать. Еще день, другой, - и все равно выпишут. Нужен ты им здесь!
У Генки промелькнуло в голове: неплохо, если бы Колька предложил ему принять участие в розысках ниток.
- В общем, Коля, дело твое. Только с отцовской одеждой… Того, да-а…
- Я тебя прошу, помоги мне. Сегодня, когда совсем стемнеет, передашь узел, завтра отдам.
- Хорошо, так и быть, выручу. Только, знаешь, и я с тобой к детдомовским!
- Там видно будет, - неопределенно протянул Колька.
- Ну, нет, дудки! Сейчас скажи.
- Да ни к чему вдвоем.
Чем больше возражал Колька, тем сильнее загорался Генка:
«Во-первых, - думал он, - у Кольки больная рука и с ним может что-нибудь случиться. Во-вторых, почему я должен быть в стороне, когда для красноармейцев достают нитки? Упустить такой момент, когда можно прославиться на весь город! Нет уж! Я Ничем не хуже Кольки!»
- Если не берешь, то зачем мне стараться? И почему мне нельзя?
- Скажу прямо: туда надо одному, - Колька многозначительно поднял указательный палец. – Одному!
Генка посмотрел на него, вытер губы и насмешливо заявил:
- Что ж, просить не стану, только я ничего не принесу. Посмотрим, как ты обойдешься без меня! Очень даже интересно. Наше вам, выздоравливай, я пошел.
- Да ты что, куда ты? – испугался Колька. – Неужели серьезно?
- А как же? Я старайся, доставай фрак, а вдруг поймают отец или мать, ты думаешь – конфеты дадут? По головке погладят? Знаешь, как попадет, все ноты перезабудешь. А зато ты героем, хитрый какой! – Генка направился к выходу, искоса поглядывая на Кольку.
- Хорошо. Будь по-твоему, - скрепя сердце, торопливо согласился Колька, - а насчет героя ты брось, зря… Ну, да не будем ссориться. Не забудь смотри, как стемнеет, приходи, а я тут как тут!
- Маэстро, - высокопарно воскликнул Генка, - маэстро, фрак ваш.
- Не ломайся, Генка. Прошу, как друга, поищи, что попроще, ну неужели не найдешь? Мне легче из дерюги штаны одеть, чем этот самый… Не привык, я к нему, запутаюсь.
Генке понравилось шутить, он вошел во вкус:
- К вашим услугам. Но в гардеробе ничего больше нет, кроме нафталина и маминой юбки. Может быть, юбку вам, маэстро? С удовольствием.
- Довольно дурака валять, - рассердился Колька, - принеси его, этот фрак…
- Сам знаешь, больше ничего нет, - примиряющее развел руками Генка. – Откуда я возьму?
- Ладно, - упавшим голосом сказал Колька и, расстроенный, направился в палату. – Неси!
