Часть 3
Глава 24
В ЗАКЛЕПОЧНОМ
- А ну, повернитесь, покажитесь, что за птахи? Годитесь ли мне или балластом будете? - такими словами встретил ребят Михаил Федорович Зайченко - высокий мужчина, с живыми глазами и энергичным лицом.
Подростки смутились. У Кольки сдвинулись брови. Каланча обиженно сжал брови. Одна лишь Наташа с интересом рассматривала прессовщика и смело сказала:
- Вы, как Тарас Бульба сыновей нас встречаете.
- До них вам далеко, - отозвался Зайченко. - А вот ты, - указал он на Кольку, - подними-ка ящик.
Колька посмотрел на довольно большой ящик с железными круглыми обрезками, нагнулся, но тяжесть оказалась не под силу.
- Та-ак, - протянул Михаил Федорович, - попробуй ты, рыжий.
Вася ответил злым взглядом на слово "рыжий" и яростно схватился за ящик. Но и у него ничего не вышло.
- Ясно, богатыри. - Зайченко, раздумывая, провел правой рукой по щеке. - Ну, а девочку заставлять не к чему. Попробую-ка я сам.
Он схватил длинными цепкими руками ящик, оторвал его от пола и, подержав немного, поставил: - Нелегкий.
Проходивший по цеху рабочий спросил:
- Что с тобой, Федорович, не поднимаешь? Не заболел ли?
- Не-ет. Обучаю, - ответил прессовщик и кивнул головой в сторону ребят. Снова погладил щеку. - А ну-ка, парни, возьмите с того конца, а мы с девахой с этого.
И когда отнесли ящик к прессу, Михаил Федорович весело рассмеялся, показывая красивые белые зубы.
- А теперь слушайте: урок первый и самый главный закончен. Вот ты, - обратился он к Кольке, - что мы здесь проходили?
У Кольки давно уже брови распрямились.
- Вот что, - бойко ответил он, - по одному мы ничего не сделаем, а вместе - сила.
- Золотые слова, - обрадовался Зайченко. - Ты - умный парень. На прессе, если один подвел, - все, нет заклепок.
- Мы будем стараться, - поспешно сказала Наташа. - Только вы нас научите!
Каланча ерошил свои рыжие волосы и безразлично поглядывал в сторону, будто весь этот разговор не касался его.
Появился Глеб Дмитриевич Костюченко.
- Ну, как работяги? - посматривая на ребят, спросил он у Михаила Федоровича.
- Трудно еще сказать! Тут вот дело какое... - Они отошли в сторону.
- Зачем здесь дядя Глеб? - спросила у Кольки Наташа.
- Секретарем партийной ячейки избрали.
...Только теперь ребята смогли оглядеться кругом. Заклепочный цех - низкое и задымленное здание - делился на две части. В одной на нескольких дребезжащих станках нарезали гайки и болты. Здесь же ютилась цеховая контора. А за перегородкой из металлических ящиков, в которых рабочие хранили одежду, находился красный уголок. В другой половине стояли друг против друга четыре старых пресса. Около них - горны для нагрева стержней, из которых изготовляли заклепки. С правой стороны от входа в цех, в его глубине, находилась нефтяная печь для закалки инструмента. Рабочие прозвали ее "калилкой".
Вскоре к ним вернулся Михаил Федорович. Лицо его было озабоченным. Он рассказал своим помощникам об их работе, показал, как нужно нагревать стержни, как выхватывать их из пламени щипцами и бросать к нему в лоток.
- Здесь уж мое дело, - закончил он.
Зайченко проверил пресс, смазал из масленки ходовую часть, установил инструмент. И все время с лица его не сходило озабоченное выражение.
Проходя по цеху с какими-то тетрадями в руке, к ним снова завернул Глеб Дмитриевич.
- Так ты помни, Михаил Федорович, если он к тебе причалит и что-нибудь такое "завернет" - сдержись, пожалуйста. Нам его руки нужны...
- Ладно! Постараюсь стерпеть...
Матрос ушел, а прессовщик спросил у ребят:
- Готовы?
- Готовы, - закричали они.
- Начали! - отрывисто кинул прессовщик и схватил щипцами брошенный ему Колькой в лоток нагретый до красна стержень.
Зайченко нажал на ручку пресса: ползун взлетел и, грозя раздавить стержень, вставленный в матрицу, с грохотом опустился вниз, нанес удар и опять помчался вверх. А шпилька выталкивала уже готовую, с полукруглой, как у грибка, головкой темно-коричневую заклепку. И такой она ребятам показалась красивой и необычной, что они даже забыли, что делать надою
- Первая ваша, - объявил Михаил Федорович, - на счастье. А ну, давай еще, - и вставил новый раскаленный стержень, который ему подбросил Каланча.
Старый, разбитый пресс ходил ходуном. Удар - заклепка. Еще удар - другая...
Колька и Каланча трудились в каком-то восторженном состоянии. Наташа подавала им все новые и новые заготовки. С непривычки горело лицо от жара горна, а от коксового газа першило в горле.
Иногда Колька и Каланча не успевали во время подать стержень или вместе бросали в лоток сразу два - тогда прессовщик, не отрывая от станка глаз, говорил:
- Остынут!
...В цехе стоял шум и грохот.
Сам Зайченко работал легко и, любя свое дело, отдавался ему с увлечением. Цепкие, длинные руки его не знали устали, а с лица не исчезала легкая улыбка.
- Давай, давай, богатыри! - время от времени подбадривал он своих помощников.
И "богатыри" напрягали все силы.
Часа через два Колька вдруг понял, что он не дотянет до конца смены. Им овладели отчаяние и злость. Он не хотел сдаваться. Каланча, сжав зубы, из последних сил бросал прутки в лоток. "Ох и дьявол, - все больше проникаясь уважением к Михаилу Федоровичу, - думал он. - Ловок. Загоняет нас".
...Нехорошо, конечно, радоваться несчастью, но Каланча и Колька где-то в глубине души испытали именно это чувство, когда пресс остановился: в нем что-то сломалось.
Зайченко разгоряченный, сердитый, не теряя ни секунды, приступил к ремонту.
Часть 3
Глава 25
КОРОЛЬ ПРЕССОВЩИКОВ
В этот момент к ним подошел широкоплечий, с самоуверенным выражением лица человек. Это был Красников - один из лучших прессовщиков соседних судоремонтных мастерских. Из-за тяжелого характера и любви к водке он вынужден был уйти со старой работы и поступить в заклепочный цех Норенского судоремонтного.
Первые слова, произнесенные им, насторожили всех.
- Сели, други, в лужу? Что ж это вы так обмишурились? Ай-яй, как нехорошо!
Никто ему не ответил, хотя, как думал Колька и его друзья, Михаил Федорович мог бы поставить Красникова на место.
Но Зайченко, помня разговор с Костюченко, сдержался. Прессовщики очень нужны были цеху.
Молчание окружающих Красников расценил по-своему. Откинув голову назад, он подошел к Зайченко, движением руки отстранил его, осмотрел пресс и, засучив рукава черной косоворотки, полез в станок. В его поведении Михаил Федорович усмотрел пренебрежение. И все же он, вежливо потянув гостя от пресса, сказал:
- Благодарствуем, как-нибудь сами!
- Отказываешься от моей помощи?
- Что вы! Просто сами наладим.
Колька обратил внимание: незнакомец называл Михаила Федоровича на "ты", а тот его на "вы".
К ним подошел Костюченко. По лицам присутствующих он понял: уже произошло что-то неприятное. Но матрос виду не показал - протянул Красникову руку. Они разговорились...
Зайченко исправил пресс и велел помощникам становиться к горну. Ребята, преодолевая усталость, заняли свои места.
Красников, прервав разговор с Костюченко, осклабился.
- Это что за мышиная артель?
Колька и Каланча встрепенулись. Наташа дрогнувшим от обиды голосом проговорила:
- Вы нас не трожьте!
Красников усмехнулся:
- Трогать-то некого.
Зайченко смотрел в сторону, будто ничего не слышал, Он нажал рычаг. Первый удар пресса - осторожный, тихий - был испытанием после ремонта. Но вот началась работа.
Чувствуя насмешливо-критический взгляд Красникова, подростки нервничали, допускали промахи. Все как-то шло невпопад. Михаил Федорович прекрасно понимал состояние своих подручных. Без окриков он начал поправлять их, стараясь подбодрить, успокоить. Поймав растерянный взгляд Кольки, Зайченко улыбнулся, как ни в чем не бывало, и подмигнул. Колька от неожиданности заморгал глазами и тоже улыбнулся. "Значит, он не сердится, что у нас не получается", - подумал Колька. Он посмотрел на Васю. Тот был зол, но спокоен. Колька почувствовал себя менее скованно. Прошло еще минут пятнадцать и между подручными и прессовщиком протянулась та невидимая нить, которая, связав всех, рождает единую спаянную силу.
Зайченко решил попробовать, насколько крепка эта нитка. Он едва заметно ускорил темп. В ответ он увидел радостные взгляды подростков. "Еще! Еще!" - как бы говорили они.
И тут Зайченко захотел показать этому Красникову, "королю прессовщиков", что на свете есть люди, которые могут работать не хуже его.
- Стапели ждут заклепок, - громко сказал Глеб Дмитриевич, - хорошо бы еще дать штук шестьсот.
Шестьсот за время, оставшееся до конца рабочей смены, - это много, очень много.
- И половины не вытянут, - небрежно кинул Красников.
Зайченко отрывисто приказал Наташе стать к горну.
- Будете втроем подавать!
Колька понял замысел Михаила Федоровича. Сообразил и Каланча, к чему клонится дело.
- Нажмем, богатыри, - тихо скомандовал прессовщик. И как Коля, Вася и Наташа ни устали, они горячо бросились в бой.
Пресс дрожал и бился. Казалось, старый станок тоже включился в борьбу за шестьсот заклепок, которых ждали на стапелях, за то, чтобы поставить на место зазнавшегося Красникова.
Красников присмирел, перестал острить. Вертя в руках гайку, он не отрывал глаз от работающих. Кто-кто, а он понимал толк в своем деле. И сразу увидел в Зайченко отличного специалиста. Это злило его. Он любил быть первым, соперников не терпел.
За Красниковым исподволь наблюдал Костюченко. "Переживает, - думал он, - так ему и надо. Скромнее станет". И у него родилась мысль: "А что, если Красникова и Зайченко организовать потягаться меж собой?"
...Гудок остановил работу. Михаил Федорович провел промасленными пальцами по щеке. Ребята покачивались от усталости. Костюченко пожимал каждому руку.
- Сколько? - спросил он.
- Четыреста двадцать восемь, - ответил Колька.
Костюченко поделился с прессовщиками своим предложением об их единоборстве.
Красников, видевший подростков в деле, кивнул:
- Посмотрю, какой пресс дадите. Но этих, - он указал на Кольку и Каланчу, - обязательно ко мне в помощники.
- А мы к такому не пойдем, - сквозь зубы ответил Каланча.
Наташа, убирая с мокрого лба волосы, согласно закивала головой, Колька подтвердил:
- Мы от Михаила Федоровичу - ни к кому.
- Малый ход, - поднял руку матрос, - не туда курс прокладываете!
- Это мои условия, - передернул плечами Красников. - Завтра я выхожу, - и удалился, все такой же уверенный и нагловатый.
Матрос поморщился:
- Вот шкура. Но пока приходится терпеть. Нужен - золотые руки. Ничего, обломаем...
Колька и его друзья собрались идти в умывальник, когда Зайченко окликнул их:
- Бросайте жребий: один к нему!
- Не будем, - отрезал Колька.
- Провались я сквозь землю сто девяносто девять раз, если...
- Хватит, - прервал его Михаил Федорович, - хватит, рыжий. Вы на заводе. Капризам тут места нет.
Никому не хотелось думать, что им придется расстаться с Михаилом Федоровичем.
...А спустя несколько минут их разыскал Глеб Дмитриевич и строго-секретно сказал:
- Не приказ, а просьба. Проследите, зачем ходит в заброшенный чугунолитейный цех мастер Грачев. Вам это легче, чем взрослым. На вас он не обратит внимания. Но это тайна. Ясно? И никому ни слова и ни полслова.
- Есть, - выдохнули ребята.
На этом расстались с матросом.
Часть 3
Глава 26
КТО ОН?
Полагалось по одному нагревальщику на пресс. Каланча наотрез отказался перейти к Красникову. Скрепя сердце, Кольке пришлось стать подручным у этого противного человека.
Красников, легонько насвистывая, присматривался к Кольке.
- Заяц, - так почему-то сократил он фамилию Зайченко, - сейчас прет первым в цехе. Мы его обгоним. Понял?
Колька кивнул головой.
- А зачем нам нужно его обскакать, соображаешь?
- Чтобы больше заклепок было для стапелей. Корабль ремонтируем!
- Эх, ты, тюря! Заклепками сыт не будешь. Корабль ремонтируем!.. Шайбочки нам подавай! Ты чего шары выпучил? Не знаешь, что такое шайбочки? Денежки! Есть они - ты человек как человек. Нет их - шкалик в трактире за красивые глаза не поднесут. Ну, ладно, мал еще. Будешь стараться- подружимся.
Рассуждения о деньгах не понравились Кольке. Ни один из близких ему людей никогда так не разговаривал. Мальчик не понимал, что за человек перед ним? Невольно взгляд его потянулся к рукам прессовщика. Рабочий перед ним или замаскировавшийся буржуй? Рабочего, как ему казалось, он мог отличить по натруженным рукам, но у Красникова они были именно такие - грубые, в черных мозолях.
Колька стал втупик.
В тот же день Красников, вместе с ремонтными слесарями, приступил к осмотру и регулировке пресса. Он хорошо разбирался во всех неполадках.
Кольке тоже не приходилось сидеть. Его посылали то в инструментальную кладовую, то в слесарную мастерскую.
Несколько раз к ним подходили Глеб Дмитриевич и начальник цеха.
Изредка Красников задерживал свой взгляд на Зайченко и Васе, которые трудились напротив. Хитроватая усмешка пробегала по его лицу.
К Красникову подошел молодой прессовщик по фамилии Груша. Невысокого роста, с большими торчащими ушами он всегда кем-нибудь восхищался. Сейчас объектом восхищения для него стал новый прессовщик. Посмотрев на него, Груша попросил:
- Друг, помоги: заклепки чего-то задирает.
- Милый ты мой, да разве я когда откажу? С нашим большим пролетарским удовольствием! Только не сей момент. У самого все горит.
- Да ты только глянь и подскажи.
Но Красников отрицательно покачал головой.
Колька возмутился: "Неужели трудно пройти два шага к станку, помочь?" Ему стало жаль маленького Грушу с большими торчащими ушами.
Размышления подростка прервало появление в цехе мастера Грачева. Пришел он к новому прессовщику. Встретились они, как старые друзья. Оживленно разговаривая с Грачевым, Красников торопливо сбросил с себя спецовку и, обмывая керосином руки, кинул Кольке:
- Повесь в ящик барахлишко. Убери у пресса. Заготовки притащи на завтра, да побольше.
Ушел он с Грачевым в приподнятом настроении.
- Куда это они торопятся? - спросил у Груши Колька.
- Известно куда. К дяде Ване.
Кто такой дядя Ваня, Колька постеснялся спросить. Лишь позже он узнал, что речь шла об обычной пивнушке, прозванной так по имени ее заведующего.