Глава 15.

        Однажды во время съемок ко мне подошла симпатичная девушка в военной форме. На груди у нее сверкали ордена и медали.
        - Здравствуйте, - сказала она. - Я очень хочу познакомиться с вами. Меня зовут Нина Иванцова.
        - Нина, - закричал я, - Я вас давно ищу. Я был у вас дома, но ваша мама сказала, что вы уехали сдавать экзамены в Ворошиловград.
        - Не надо звать меня на вы, - попросила она. - А зовите просто Нина. Я действительно сдавала экзамены в совпартшколу. Я недавно демобилизовалась из армии... Была ранена на фронте. Хорошо, что мы встретились. Ты действительно очень похож на Олега. Это все говорят. Только Олег был повыше ростом и кареглазый... Я тебя подожду, и мы пойдем к нам домой. Мама очень просила, чтобы ты пришел. Я была у Елены Николаевны Кошевой и предупредила ее, что ты сегодня пойдешь к нам.
        - Хорошо, что ты предупредила Елену Николаевну. Она очень беспокойный человек. Но сегодня съемки закончатся очень поздно. Тебе неи смысла ждать. Мы будем снимать еще два объекта.
        - Когда закончатся съемки?
        - Часов в десять вечера.
        Нина посмотрела на часы и заявила:
        - Да-а... Ждать придется долго, часов пять. Но ничего. Я терпеливая, подожду. Дело в том, что завтра я опять уезжаю в Ворошиловград. А мне хочется, чтобы ты рассказал что-нибудь про Александра Александровича Фадеева. Мне приходилось его видеть в 1943 году. Больше я его не видела. Хочется, чтобы ты рассказал и о съемках вашего фильма.
        Поздним вечером я очутился на квартире у Иванцовых. Нинина мама накормила нас вкусными блинами.
        Потом мы с Ниной вышли во двор, постелили на крыльце тулуп и сели рядом.
        Незаметно накатилась синяя звездная ночь. Появились духовитые запахи. За огородом в бескрайней степи, откуда пахло полынью, радужными свечениями вспыхивали зарницы. Там наперебой звенели громкоголосые сверчки.
        Неожиданно Нина заплакала.
        И, когда я стал ее успокаивать, она заявила:
        - Не надо меня утешать. Я сама с собой справлюсь. Понимаешь, Володя... Я очень, очень любила Олега. Мы с ним часто сидели на этом крыльце. Когда мою сестру Олю полицаи поймали с листовками и посадили в тюрьму, Олег спас ее. Он собрал деньги у членов организации и подкупил полицаев. Оля обязана ему жизнью. Немцы ее бы расстреляли, как они расстреливали сотни других. Олег был очень добрый. Он был очень честный. Когда начался провал организации, мы с ним решили перейти фронт. Нам не повезло. Мы всюду натыкались на немцев. Много раз попадали под обстрел. На нашу беду стоял страшный мороз. Олег обморозил ноги. Он был в сапогах, без портянок, в одних носках. Мы решили вернуться в Краснодон. Наш дом стоит на краю города. Мы пришли вначале сюда. Пришли ночью и постучали вон в то крайнее окно. Выскочила мама и замахала на нас руками. Оказывается, полицаи даже ночью каждый час приходили к нам в дом с обыском. Всякий раз они били маму нагайками. У нее на теле остались до сих пор рубцы. Что нам было делать? На другой день, повидавшись со своей мамой, Олег ушел из Краснодона, но невдалеке от Боково-Антрацита наткнулся на немцев. Он отстреливался из пистолета. Но немцы все равно схватили его. Его мучили и пытали почти целый месяц. И в конце концов расстреляли. Я была на похоронах, когда Олега хоронили в Ровеньках вместе с Любой Шевцовой. Если бы ты видел, сколько было там народа, и никто не мог сдержать слез.
         Нина опять заплакала навзрыд...
         В ту ночь мы разговаривали очень долго. Она подробно рассказала мне, как создавалась подпольная организация "Молодая гвардия". Много рассказывала о своих друзьях по подполью, о том, как и отчего начался провал организации. Ее рассказы, как две капли воды, совпадали с рассказами Валерии Борц.
         Наш разговор с Ниной затянулся надолго, и мне пришлось остаться ночевать у них, чтобы не беспокоить Елену Николаевну и бабушку Веру.
         Впоследствии, когда после выхода фильма на экраны я приезжал в Краснодон, я непременно старался побывать в Ворошиловграде, чтобы навестить Ниночку Иванцову, которая после окончания учебы осталась жить и трудиться в этом городе. В поведении Нины меня до сих пор поражают ее скромность, откровенность суждений, заботливое отношение к собеседнику.
         Рассказать о встречах со всеми участниками событий невозможно. Их было великое множество. Для меня, как для актера, все они представляли большую ценность.
         Я очень любил беседовать с Марией Андреевной Борц. Она - педагог. Посвятив всю свою жизнь просветительству и воспитанию детей, она очень хорошо разбирается в людях.
         Известно, что, находясь в Краснодонской тюрьме вместе с молодогвардейцами, она не только была свидетельницей страшных пыток и истязаний, которые творили фашистские изверги и их прихвостни во время расправы над юными патриотами, но и сама пережила очень много. Обо всем этом Мария Андреевна подробно рассказала в своих воспоминаниях, которые опубликованы в книге "Документы о подпольной организации "Молодая гвардия", и я не буду касаться этой страшной темы, хорошо известной широкому читателю.
        Мария Андреевна часто встречалась с писателем Фадеевым, и мне бы хотелось напомнить о некоторых таких встречах примерно так, как об этом рассказывала сама Мария Андреевна. Воспоминания эти проливают некоторый свет на метод работы писателя, на его отношение к людям.
        - Первая встреча произошла у меня с писателем в сентябре месяце 1943 года, - рассказывала мне Мария Андреевна. - Только что начался первый учебный год после изгнания гитлеровцев из Краснодона. Перед учителями стояло много организационных вопросов. Школа разорена. Совершенно не было учебников. В один из дней я особенно устала и, чтобы дать возможность отдохнуть голове, решила прогуляться по Комсомольскому парку. Возле памятника погибшим коммунистам я увидела незнакомого мне человека. Он сразу привлек мое внимание. Высокий, седой, он стоял возле памятника с обнаженной головой. Он держал в руках тетрадь и карандаш и что-то записывал. Я остановилась неподалеку и стала наблюдать за ним.
Прошло немало времени, прежде чем он обернулся и заметил меня. Он оглядел меня с ног до головы и поздоровался:
       - Здравствуйте, Мария Андреевна.
       - Здравствуйте, - ответила я. - Но, простите. Я вас не знаю.
       - А я вас знаю по фотографии, - заявил он. - Вы мать Валерии Борц, Мария Андреевна. А я писатель Фадеев. Надеюсь, вы знаете меня.
       - Как же, Александр Александрович! Мои дети изучают ваши произведения в школе.
       - Хорошо, что мы познакомились. Я приехал сюда, чтобы написать книгу о молодых краснодонских подпольщиках, об организации "Молодая гвардия", в которой участвовала и ваша дочь. Мне бы хотелось встретиться с вами и вашим мужем, если вы позволите, в домашней обстановке. Так нужно для моей работы. Вы не возражаете?
       - Пожалуйста, Александр Александрович.
       - Как вы располагаете временем?
       - Мы с мужем возвращаемся из школы в девять часов вечера.
       - Вот и отлично, приду к вам сегодня вечером. Я остановился у Кошевых. Они еще не оправились от горя, и я доставляю им немало хлопот. Но что поделаешь... Гостиницы в городе нет. Надо, чтобы Елену Николаевну почаще навещали ее знакомые. И не только знакомые, но и комсомольцы, и пионеры. Она совершенно убита горем. Значит, мы с вами договорились?
       - Мы будем ждать вас, Александр Александрович. Запишите, пожалуйста, наш адрес.
       - У меня есть ваш адрес, - ответил писатель и похлопал ладонью по полевой сумке.
       - Фадеев пришел в назначенное время, - рассказывала дальше Мария Андреевна. - Мы его ждали. Но, как на грех, в доме у нас почти ничего не было съестного. У соседей я ничего не смогла достать. Шла война. С продуктами было очень плохо. Я разогрела на примусе чайник, заварила морковный чай. Положила на тарелку последние конфеты-подушечки, не более десятка, и единственный сухарь. Больше в доме ничего не было. "Подумает про меня Фадеев, что жадная, - переживала я. - Да еще опишет такой в книге!" Но Фадеев сразу все понял. Он открыл полевую сумку, достал из нее две банки консервов и полбулки хлеба. Это был для нас настоящий пир. Мы беседовали до середины ночи, Фадеев все записывал. Почерк у него был очень быстрый. Глаз зоркий. Он писал при слабом свете керосиновой лампы. Электричества в городе не было. Когда он уходил от нас ночью, я попросила его:
          - Александр Александрович, мои ученики просили пригласить вас в школу. Они читали "Разгром", любят вас и хотят видеть. Что делать?
          - Когда вы хотите организовать встречу?
          - Завтра, в два часа дня, потому что в следующий день учащиеся пойдут на восстановительные работы.
          - Завтра рано утром мне на конном дворе дают лошадь. Я буду разъезжать по городу и по окрестным поселкам. Но, поскольку учащиеся уезжают на восстановительные работы, мы должны встретиться. Обещаю вам, что завтра в два часа я буду в вашей школе.
         - На другой день я не находила себе места, - вспоминает Мария Андреевна. - Приедет или не приедет? Я все время поглядывала на часы. Стрелки уже показывали два часа дня, а Фадеева все не было. Оставив детей в классе, я вышла на улицу и стала ждать. Прошло минут пятнадцать, когда я увидела мчавшуюся по дороге лошадь, запряженную в бричку. Стоя на ногах, Фадеев размахивал вожжами.
         Черный от пыли, Фадеев спрыгнул на землю и, извинившись за опоздание, попросил - где бы ему умыться? Это была незабываемая встреча! Александр Александрович рассказывал нам о днях своего юношеского подполья во Владивостоке. О том, как он воевал в партизанских соединениях.  Как встречался с Лазо. Как был тяжело ранен и едва не попал в плен. О том, как видел В.И.Ленина. Как участвовал в подавлении белогвардейского мятежа в Кронштадте. Как был опять тяжело ранен на кронштадтском льду и как будущий маршал Конев выносил его из-под огня. Рассказывал он и о том, как поехал в Испанию, когда испанские патриоты боролись с фашистами, как прошедшей зимой побывал в блокированном Ленинграде. Фадеев излагал свои мысли удивительно образно и доходчиво. Мне больше никогда не приходилось слышать таких интересных рассказчиков.
          Всей школой провожали мы А.А.Фадеева вначале до конного двора, а потом до дома Кошевых. Помнится, я тогда очень просила писателя, чтобы он когда-нибудь написал книгу о своей личной жизни. Да! Жизнь его была необыкновенно бурной, целеустремленной и насыщенной...

<к содержанию
<глава 14
глава 16>