Вот моя деревня
Повесть
Владимир Арро
Рисунки Т. Капустиной
(Журнал "Костер". 1970)
Вот какая у них улица
- Вот, говорит Федяра, - какая у них улица!
А улица-то вниз горбом пошла. Дома по обе стороны кончились, под горой ольховые кусты открылись и осока-трава. А в траве ползет черный ручей, над ним стрекозки стрекочут, облака в нем белые плывут.
Вышли мы на мостик, легли ногами в разные стороны и стали из ручья пить. Вода в нем холодная, видно, у них тут родники колотят, много этой воды не выпьешь.
Коля напился, сел на мосту и говорит:
- Что это за ручей такой?
Я говорю:
- Кто его знает.
Федяра говорит:
- В таком ручье не искупаешься, вмиг все жилы стянет.
Я говорю:
- На спор!
Коля говорит:
- Не купайся, Антон, застудишься.
- Не застужусь!
Я быстро разделся и прыгнул в ручей. Обожгло меня, сжало всего, ни вздохнуть, ни выдохнуть, будто в проруби.
- Ну как? - кричат с моста.
Я говорю:
- Хор-рошо!..
- Ты двигайся, двигайся!
А я и так плыву по ручью против течения, двигаюсь.
- Вылезай, - кричит Коля, - хватит!
И все кричат:
- Вылезай!
Я встал в воде и пошел. А воды мне по пояс. Под ногами острые камни. И течением назад валит. Вот так ручей.
Вытянули меня на мост. Стою, одеваюсь. Весь я гусиной кожей покрылся, посинел, и мелко меня трясет, бр-р-р!
- Че-черт, - говорю, - вот к-какая стужа!..
А мне и в штанину ногой не попасть, до чего меня колотит.
Вдруг из кустов выходят два мальчишки с красными повязками на рукавах и в галстуках, взъерошенные, зачем-то зелеными ветками прикрываются.
- Ага-а, - говорят, - вот мы вас и застукали! Купался?
Я говорю:
- Н-не видишь, ч-что ли?.. К-купался.
- Сейчас в лагерь поведем.
Я штаны надеваю и говорю:
- В лагерь? Хор-рошо, ведите...
Один говорит:
- Мы вас давно заметили, вы у пищеблока в заборе доску отодрали.
Коля говорит:
- Не ври!
Я говорю:
- Никакой доски мы не отдирали.
А второй на нас внимательно посмотрел и говорит:
- Махоня, это и не они...
Первый спрашивает:
- Это не вы?..
Я говорю:
- Это мы, только ты давай на нас лишнего не наговаривай, в лагерь лучше веди.
- А вам, - говорит, - тогда и не нужно в лагерь, купайтесь, сколько влезет, вы же посторонние...
И второй поддакивает:
- Мы своих отыскиваем, мы патрули...
- Нет уж, - говорю, - теперь мы вас не отпустим, ведите нас в лагерь. Ребята, нужно нам в лагерь?
Все говорят:
- А чего же! Они у нас были, а мы у них нет.
Вот мы и пошли.
Лес тут у них был сосновый
Лес тут у них был сосновый, высокие стояли строевики. А под ногами шишки да дерюга всякая, все шургит, трещит. крошится.
Я говорю:
- Лес-то у них похуже нашего будет, уж больно сух.
Прямо в лесу был длинный забор из досок. Мы вошли в калитку, а там тоже лес. Я говорю:
- Чего вы лес-то разгородили?
- А это, - говорят, - не лес, а лагерь, мы здесь живем.
Смотрим - и правда, меж сосен домики деревянные виднеются, а на большой поляне на шесте висит флаг.
По дорожке к нам заспешила женщина в белом халате, видно, местный фельдшер. Она и спрашивает у своих:
- Вы кого это привели?
- Да вот, Вера Сергеевна, какие-то посторонние.
Я говорю:
- Да нет, никто здесь не посторонние, это Куварин, это Коля Семихин, они тоже наши равенские, здрасьте!
- Вы к кому?
Я говорю:
- К вашим, вот, пионерам. Они звали, вы не думайте. Они к нам, а мы, стало быть, теперь к вам. Вы собирайте их, собирайте, вы только скажите, мол, равенские приехали, они знают, они сразу прибегут!
Коля шепчет:
- Антон, ты речь скажи...
Я говорю:
- Да речь что-то неохота, а сейчас чего-нибудь придумаем, да хоть в футбол можно сыграть, у нас вон только Санька хромает...
Тетка говорит:
- Мальчик, да нельзя к нам, нельзя!
Я говорю:
- Как нельзя! А ну позовите черненького пионера Сашку!.. Или Лену Скворцову. Или Куканова. Как так нельзя?
- А ты не кричи, - говорит тетка, - ты успокойся...
Я говорю:
- А я спокойный!
Она говорит:
- Ну, вот. Как я тебе их позову, если они в изоляторе. Заболели они, понимаешь ты такое дело? И у нас карантин.
Тут я, конечно, кричать перестал.
- Чего это, - спрашиваю, - они у вас заболели?
- Кто их знает. Объелись какой-то дряни в походе, теперь у них животы болят.
- Ничего, - говорю, - там не дрянь была, а морковка с бабушкиного огорода, а что они кильковский щавель ели, то я же говорил им: не ешьте щавель! А они ели!.. Да улыбались еще.
Тетка говорит:
- Ну, не обижайтесь. Я им привет ваш передам.
Я говорю:
- Приветом сыт не будешь. Каков привет, таков и ответ.
Вышла тетка с нами за калитку.
- Теперь-то вы куда?
Я говорю:
- Куда еще, в Равенку, конечно.
- А на чем?
Я говорю:
- На чем еще, уж не пешком, чай, на автобусе. Автобус-то до самой нашей равенки ходит.
- Вот вы какие самостоятельные, - говорит тетка. - Не то что наши. И закалка, видно, у вас хорошая, болеете не так часто, как городские.
Я говорю:
- А заболеем, так нам горя мало, у нас амбулатория есть.
Пионеры говорят:
- Они в Чернушке купались, видите, волосы мокрые!
Я говорю:
- Не в Чернушке, а в ручье!
Тетка говорит:
- А ручей наш и есть Чернушка.
- Неправда, - говорю, - Чернушка это наша река. Она мимо Килькова и Равенки протекает, их берег левый, наш берег правый...
Тетка говорит:
- Это правильно, а начало-то она здесь берет!
Вышли мы из лагеря, а я смотрю на ручей и думаю: какое дело, значит, это наша Чернушка! Вот где повстречались с тобой, наша река.