Ах ты, косить как взялись

    Ах ты, косить как взялись, я проснулся только, а кильковские трактористы уже почти весь луг располосовали! Стрекот стоит за рекой, воронье летает, а солнце вон как жарит, может, завтра будут стога метать. Выйдут все, у кого вилы из рук не валятся, весело будет, нас хоть и не позовут, а мы тоже пойдем. Будем квас пить из большой бадьи, со стогов будем в сено прыгать, а в обед, может, лектора привезут, про международную политику читать.
   Только что-то гложет меня, подраться с кем-нибудь хочется, уж так гложет. Куда, думаю, девать себя, глаза куда прислонить. На амбулаторию глянешь - там Люба, за реку - там Кильково, направо - там пастух дядя Леша, а а налево поглядишь, то совсем плохо - там дорога, по ней городские пионеры два дня назад уехали, а память свою оставили, особенно Лена Скворцова, как она морковку ела и рукой мне махала, мол, прощай.
   Федяра свистит за изгородью, меня к себе манит, Санька с Ванькой, слышно, как перед домом с моей собачкой играют, а я в огороде сижу, зарылся в горох, стручки глодаю, а меня гложет тоска. И понял я, что мне ехать надо - Митю искать.

Коля таратайку смастерил

   Коля таратайку смастерил взамен тех носилок, теперь издали слышно, как он Вовку везет. Скрипит колесо, задевает раму на каждом обороте, а ничего таратайка, неплохая, Вовка доволен, только бабка Тарариха на Колю ругается:
   - Колька-а, не ехай так шибко, не ехай, убьешь ребенка! Вот погоди, скажу матери-то!..
   И Вовку прилащивает:
   - Поди сюды, желанный, разучат эти атаманы тебя ногами-то ходить.
   А Коле того и надо, подкатил он таратайку к бабке, ходи, Вовка, ногами, пасись возле бабки! А мы пустых бутылок дома взяли и пошли в магазин.
   Пришли к магазину, а на нем три замка навешено. Николай Сизиков, который ближе всех живет к магазину, кричит нам:
   - Не ждите, эй, равенские! Она картошку окучивает!..
   Видишь, нашла время картошку окучивать. А тут и автобус уже по кильковской дороге трясется, расписание выдерживает, это хорошо, что он выдерживает расписание, а как же с деньгами быть?
   Встал автобус, дверца нараспашку, дядя Коля пошел в сельсовет напиться воды. Хоть бы, думаю, кильковские нас не заметили.
   Я кричу:
   - Ты не говори, Сизиков!..
   - Чего не говорить?
   - Ты не говори, что мы в Красную Гору поехали!
   - Мое дело маленькое, - отвечает Сизиков, - чего это мне говорить.
   Влезли мы в автобус, уселись все на заднее сиденье. А чего уж, рисковать, так рисковать.
   В автобусе народу немного: почтальонка веселая, две студентки, зоотехник в пиджаке и три тетки.
   У почтальонки место свое, переднее боковое, она тут как хозяйка, в автобусе.
   - Что, - говорит, - женки, в город?
   - Да, - отвечают тетки, - кой-чего надо закупить...
   Пришел дядя Коля.
   - Ну, все сели? - спрашивает.
   Почтальонка говорит:
   - Я здесь, значит все, ха-ха-ха-ха-ха!
   Вдруг он нас заметил. А мы притихшие сидим, в диван так и вдавились.
   - А эт-то еще куда? - спрашивает дядя Коля. - Обратно в крапиву захотели?
   А я-то знаю, что бояться особо нечего, по этой канаве крапива не растет.
   - Нет, дядя Коля, - говорю, - нам в Красную Гору надо! Мы заплатим!
   - А ну обилечивайтесь!
   - А у нас бутылки!
   Дядя Коля как увидел наши бутылки, так и загоготал:
   - Ну что ты, - говорит, - будешь с этой публикой делать!
   - Мы сдадим в Красной Горе, - кричу, - дядя Коля, наша-то продавщица картошку окучивает, кто ж ее знал!
   Почтальонка говорит:
   - Николай, что-то у тебя задний диван сильно колотится, пыль только подымает, пусть они на нем посидят, ха-ха-ха-ха-ха!
   - Ну сидите, - говорит дядя Коля. - Только не баловать.
   Заерзали мы на сидении от радости, затискали друг друга!
   Зачем мы будем баловать, мы и так посидим.

Тронулся автобус

   Тронулся автобус - что тут началось! Стекла в рамах задребезжали, диваны незанятые запрыгали, пыль повалила - студентки носы отвернули, через платочки дышат - ба-атюшки! Зато едем, не пешком идем.
   Эх, хорошо в автобусе ехать, впереди мотор гудит, колеса внизу крутятся, дымом сладким ноздри щекотит, а мне и тряска нравится, и ветер в окно - сразу видно, что едем, не пешком идем!
   Долго ехали, все пылью обволоклись.
   В окошке места незнакомые проплывают: то ельничек, то березничек, то поле овсяное, то люпин. Эх, ельнички, да и березнички, а не ходите вы по улице, бездельнички... И косят везде, косят траву, где косилками, где вручную.
   А деревни все чужие, непонятные, ух как много на пути деревень! И возле каждой дядя Коля остановится, тут бабу посадит, там мужика возьмет. Одних почтальонок уже трех набрал, не считая нашей, они все одинаковые: сумка через плечо и молоко на продажу в четвертях. Наша почтальонка молока не везет, нету у нее коровы. Зато она самая веселая, кто ни войдет, всякого заденет.
   - Ну, что, андреевские, и у вас нету дождя?  
   - Какой дождь, земля, как зола, вон дорогу всю в порошок перетерло.
   - Зато сено высушите, ха-ха-ха-ха-ха!
   В деревне Марьянской влезли в автобус два парня, рубахи на них расстегнуты, кепки на затылках, друг друга поддерживают.
   Повалились они на сиденье впереди нас, один и спрашивает:
   - Пассажиры, у вас в бутылках чего?
   Я говорю:
   - А ничего.
   Вдруг смотрю, из Федяриной бутылки вылезает какое-то насекомое, посидело на горлышке и полетело. Впереди нас люди руками замахали. Почтальонка говорит:
   - Ой, Николай, да у тебя никак тут пчела!
   - Да не одна, - кричат тетки, - ай, ай!..
   Тут почтальонка закричала:
   - Тормози, Николай, тормози, их тут целый рой!
   Студентки завизжали, почтальонки закричали, парни кепками размахивают.
   - Спасайся кто может!..
   Дядя Коля на обочину автобус отвел, выпрыгнул на дорогу, спецовку на голову натянул и кричит:
   - Эй, кто пчел везет, признавайся!
   А в автобусе все повскакали с мест, к выходу проталкиваются. Студентка одна даже плачет, а почтальонка наша на улице визжит.
   - Это кто же у меня тут хулиганничает? - спрашивает дядя Коля. - Я их бесплатно, как говорится, обслуживаю, а они мне рейс решили сорвать?..
   А у нас тоже пострадавшие имеются: Саньку пчела ужалила, Ваньку пчела ужалила, я на них указываю.
   - Нет, - кричу, - дядя Коля, нет!
   - А как же это пчелы в салоне появились? Сами от себя завелись?
   Ну, думаю, Федяра, разбирайся теперь сам, вишь чего нахулиганил, ведь ехали, как культурные люди, так нет!
   А дядя Коля говорит:
   - Та-ак, сейчас мы с вами тут разберемся. Граждане пассажиры, подходи.
   Все и так уже нас окружили, просить не надо. Студентка заплаканная за щеку держится, марьинский парень шею потирает, почтальонки на нас как на хулиганов глядят.
   - А не надо было и сажать их!
   Марьинский говорит:
   - Кто такие, как фамилия, пять суток губы!
   - Погоди, погоди, - говорит дядя Коля, - этот факт как можно понимать? Как нападение на водителя в период рейса!.. Влекущее за собой простой техники... Срыв графика... А, не так, что ли? Вот как можно понимать!..
   - Вредные какие... - говорит почтальонка. - Чего глаза вытаращил?
   Это она мне, а я в чем виноват, это Федяра.
   А дядя Коля:
   - Погоди, погоди... Это, граждане пассажиры, ни в какие ворота не лезет, с этим нас призывают бороться, да мы и сами такого же мнения!
   Ну, думаю, Федяра, погоди...
   - Их, дьяволов, крапивой надо выдрать! - говорят почтальонки.
   - К крапиве они привычные, - говорит дядя Коля, - от нее эффекту не будет, а я, как водитель, предлагаю лишить их права дальнейшего проезда в направлении райцентра. Пускай пехом потопают, в какую хочешь сторону, хоть туда десять километров, хоть пять сюда.
   Коля спрашивает:
   - Это в какую же сторону будет пять, к дому или в Красную Гору?
   - В Красную Гору вам ближе будет, - говорит марьинский парень. - Значит, сначала Сергино, потом Антониха, потом Посушиха, потом Ягодки...
   - Ишь они, - говорит дядя Коля. - Интересуются!.. Ну все, проголосовали. Эдак я совсем из графика выбьюсь. Залезай!
   Вошли пассажиры в автобус, опасливо озираются, нет ли еще там пчел, но пчелы все через дверь вылетели, а четыре подохли. Пчела ведь если ужалит, то больше уж не живет.
   - Вот так, - говорит дядя Коля, - отныне чтобы и близко к машине не подходили.
   Неужели, думаю, и правда он нас в такой далище бросит! А ведь у Саньки нога нарывает.
   Я говорю:
   - Дядя Коля, ведь у Саньки нога нарывает, нехорошо тебе нас бросать!
   Но дядя Коля этого, видно, уже не услышал. Автобус выпустил клуб синего газу и покатил.
   Ванька побежал за ним, закричал:
   - Посади, дядя Коля!..
   Но автобус скрылся за поворотом.
   Лес навалился на нас со всех сторон, чужой, молчаливый. Сосны да вереск, ни одной травинки кругом.
   - Ну, - говорю, - Федяра, что скажешь?
   Федяра тут и заревел.
   - Я, - говорит, - и не хотел выпускать пчел, что я - дурак, да?.. Они в бутылке были, я и не хотел...
   Я кричу:
   - А зачем брал?
   - Я для кильковской продавщицы, я и не хотел выпускать, что я - дурак, да?..
   Ревет Федяра, слезы на кулак наматывает, ну что ты будешь с ним делать! Вот какая привычка у человека, всякую дрянь с собой таскать. Пчелы, конечно, не дрянь, они мед с цветков собирают, а сейчас-то что делать? Домой - десять, до Красной Горы - пять, куда же идти?
   Я говорю:
   - Домой или в Красную Гору?
   - В Красную, в Красную, - говорит Коля. - А Федяре я сейчас шею начищу.
   Коля еще не договорил, а Федяра уж бросился бежать. Коля за ним. И мы пошли вперед по дороге. Скучно идти пешком, муторно, лес кругом, словно глухой, молчит, даже птиц в нем нет.
   Я говорю:
   - Ну как, Санька?
   А они с Ванькой отвечают:
   - Как-нибудь-то дойдем...
   Вдруг от поворота Федяра с Колей кричат:
   - Автобус! Автобус!

   Бросились мы вперед, смотрим, а за деревьями, и правда, наш автобус виднеется! С белой каемочкой, голубой!
   На дороге стоит дядя Коля и почтальонка и нам руками машут. Мы подбежали к ним, пыхтим. Дядя Коля спрашивает:
   - Поняли теперь, какое я вам придумал наказание?
   Мы говорим:
   - Поняли! Поняли!
   - Будете еще шкодничать?
   Мы говорим:
   - Нет, дядя Коля, нет!
   - Ну, полезай. 

<<<       >>>