<к содержанию
<предыдущая страница

 

 

Письма
 
Коля пишет Оле
   Здравствуй, Оля!
   Мне в самом деле кажется, что мы с Тимошкой уже чуть-чуть привязались друг к другу. У нас ведь с ним сейчас очень много общего: он ждет сюрприза от меня (я должен помочь ему отыскать его Олю), а я жду какого-то сюрприза от тебя. Хотя я иногда забываю об этом сюрпризе, просто мне стало самому интересно с Тимошкой.
 
   Сегодня мы пошли на улицу искать будущего обитателя моей деревянной клетки. Мы делаем это уже не в первый раз и никак не можем найти. Тимошка обязательно хочет отыскать больную птичку, чтобы можно было ее лечить, а весной отпустить на волю.
   У нас, Оля, уже наступила зима. Мороз хорошо отдохнул и соскучился по своей работе: осень как-то сразу перешла в студеную зиму, без всяких там постепенных переходов. У нас во дворе даже лопнуло одно дерево. И лежит на снегу расколотое пополам, будто у него случился разрыв сердца.
 
   Мы с Тимошкой шли по заснеженной улице, лепили белые холодные комочки и швыряли их перед собой: кто дальше. Дальше все время бросал я. Но Тимошка сказал, что Феликс своей левой рукой может закинуть снежок так далеко, что его и найти не смогут. И еще, оказывается, у Феликса летом камешки скачут по воде столько раз, сколько у меня никогда скакать не будут. Я согласился с Тимошкой…
   Но птичку мы так и не нашли.
   - Неужели ни одна не обморозилась? – горевал Тимошка.
   - Так это же хорошо! – воскликнул я. – Значит, все они живы-здоровы! И пусть наша лечебница подольше пустует. Знаешь, как было бы хорошо, если бы все больницы и поликлиники пустовали!
   Но его это, кажется, не очень утешило.
                                                                                                                        Коля
Оля пишет Коле
   Дорогой Коля!
   Помнишь, как ты вначале присылал мне письма в полторы странички? А сейчас пишешь чаще, чем я. И это вовсе не удивительно. Ведь выполнять задания гораздо труднее, чем давать их, поэтому тебе есть о чем рассказать мне и о чем посоветоваться.
   Артамонов сидит со мной рядом и передает тебе привет. Я давно рассказала ему о нашей переписке. И он немного завидует: тоже хочет с кем-нибудь переписываться.
   Я часто думаю: почему он так переменился? Просто, наверно, девчонка, которая живет в Заполярье и о которой помнят на Урале, по его мнению, заслуживает уважения. И еще из-за рукавичной мастерской… Так я по крайней мере думаю. Конечно, хотелось бы, чтоб он и тех, о ком на Урале не заботятся, тоже уважал. Я ему как-нибудь скажу об этом.
   С нетерпением жду твоих писем. Скоро ты получишь мой заветный сюрприз. Если все доведешь до конца!..
                                                                                                                       Оля
Коля пишет Оле
   Я, Оля, и правда стал перевыполнять задание нашей лагерной дружины: пишу тебе чаще, чем ты мне. Елена Станиславовна думает, что я уроки стал так аккуратно готовить, и даже несколько раз поставила меня в пример Нельке: «Видишь, как Коля старается. Ему, может быть, учеба и нелегко дается, а он старается…» И откуда она взяла, что мне учеба трудно дается?
   Но, по правде сказать, я из-за этих писем иногда не успеваю приготовить уроки. Когда сажусь за письмо, то всегда думаю, что напишу коротко, а потом хочется рассказать тебе и про то, и про это, и мысли всякие высказать. Вот и получаются длинные письма. Нелька однажды спросила меня:
   - По какому это предмету ты так много пишешь?
   - По литературе, - ответил я ей. – Домашнее сочинение!
   - И что ж, вам так часто задают эти сочинения?..
 
   - Да, так часто. Вот перейдешь из своего пятого класса в шестой, тогда узнаешь! В шестом классе нужно не просто арифметические задачки решать или что-нибудь там зубрить, а нужно уже самостоятельно мыслить, сочинять!..
   Сейчас пишу тебе на уроке: не терпится сообщить одну новость. Вчера я поссорился с Нелькой… Из-за твоих писем. Я раньше всегда успевал вынимать их из ящика утром, до школы, вместе с газетами. А вчера я проспал, и Нелька сама полезла в почтовый ящик. Она мне целый день не отдавала твое письмо, а отдала только вечером, когда отца и Елены Станиславовны не было дома.
 
   Я спрашиваю у Нельки:
   - Ты почему его целый день с собой таскала?
   А она мне в ответ:
   - Думала, что тебе неудобно будет при взрослых.
   И такую при этом физиономию скорчила, что я не выдержал и спросил у нее:
   - Ты что себе вообразила, а?
   - Да так, - отвечает, - ничего особенного! Просто понимаю теперь, почему ты стал таким нервным…
   Села на свой круглый, вертящийся стул и стала потихоньку наигрывать арию герцога – «Сердце красавицы…».
 
   Я подошел и захлопнул крышку пианино. Сказал, что если мои птицы мешали ей играть, то она мешает мне делать уроки.
   - Опять будешь домашнее сочинение писать? – спросила Нелька.
   Я ей не стал объяснять, что нам с тобой поручили переписываться возле того старого дуба. Но и писать тебе письмо  я тоже уже не мог, а начал нарочно громко учить английский язык…
   Прощай, меня вызывают к доске. Не поминай лихом!

                                                                                                                    Коля
Коля пишет Оле
   Вчера у Тимошки, мне кажется, сильно болела голова. Он ничего не сказал мне об этом. Очень терпеливый... Но я, как только пришел к нему, сразу заметил, что он бледный и грустный. А на столе лежало мокрое полотенце: Наверно, он им голову обвязывал.
   Ты писала, что ему надо побольше гулять. И я сказал:
   - Пойдем еще разок поищем птицу!..
   И мы пошли. Но как-то так получилось, что мы птицу почти и не искали, а разглядывали город, который носит придуманное тобой, Оля, имя: Крылатый!..


   Мы разглядывали улицы, которых еще недавно не было, и новые высокие дома, которых не было и подавно, и корпуса нашего алюминиевого завода. А один корпус еще только начинает строиться. Он стоит как какой-нибудь металлический скелет и понемножку обрастает кирпичами...
   Когда я смотрю,  как растут дома или корпуса заводов, я всегда думаю о людях, которые умеют эти здания строить. Я не знаю, как это у них так здорово получается, и они поэтому кажутся мне волшебниками. А когда я говорю об этом кому-нибудь, то в ответ часто смеются: "Подумаешь! Самая обыкновенная работа... Вот корабли запускать в космос - это другое дело!" Но я не согласен. И новые города тоже, мне кажется, строят волшебники. Только они очень скромные, простые и сами не знают, что они волшебники.
   Может быть, мне все это кажется потому, что я сам еще ничего не умею - ни строить домов, ни запускать кораблей. Может быть...


   Но когда буду уметь, я все равно буду так думать. Я уверен!
   Ты сейчас улыбаешься и думаешь: "Размечтался! Тоже еще философ!" Да?..
   Я и правда, Оля, часто мечтаю. Вот вчера мы с Тимошкой увидели, как везли в огромном "МАЗе" алюминиевые чушки - серебристые, переливающиеся на солнце. И на каждой было написано: "Крылатый". Я сразу подумал, что ты очень здорово подобрала это название: ведь серебристые чушки скоро взлетят в воздух, потому что из алюминия делают разные воздушные корабли. Слово "Крылатый" уже не будет видно, оно расплавится, но оно не пропадет: оно будет где-то там, внутри самолетов и кораблей...
   - А знаешь, как много понастроили таких же вот новых городов, как наш! - сказал я Тимошке. - И как интересно было бы переписываться с кем-нибудь из другого нового города! Который, например, где-нибудь в Заполярье...


   - И давай переписываться! - подхватил Тимошка.
   - Ну, для этого нужно, чтобы там жил какой-нибудь близкий нам человек.
   - А некоторые и с незнакомыми переписываются. Я читал в "Пионерке"!
   - Но это совсем не то... Не так интересно. А вот если бы далеко-далеко в Заполярье жил какой-нибудь наш с тобой друг! Или подруга...
   Я уже не первый раз объяснял Тимошке, как это великолепно иметь друзей в Заполярье и переписываться с ними.
   А ты, Оля, заметила, что на Зеленой улице, где Тимошка живет, нет никакой зелени и ни одного деревца? Другая улица называется Театральной, а театра на ней нету. Я думаю, это потому, что им такие люди придумывали имена, которые уже видят наши улицы красивыми и зелеными. И театр видят, и стадион, и Дворец культуры...


   По радио, в передаче для родителей, говорили, что все дети Тимошкиного возраста - это обязательно "маленькие почемучки" и что они очень любят задавать разные вопросы. Но Тимошка никаких вопросов о нашем городе не задавал. Мы просто ходили и молчали. А иногда разговаривали о нашем городе.
   И о тебе, Оля, тоже...
   Я сказал Тимошке, что, может быть, через много-много лет на том месте, где сейчас еще стоят деревянные бараки строителей, будет широкая улица, вся в деревьях, может быть, даже в соснах. Ведь растет же вокруг нас сосновый бор! И этой улице, может быть, дадут твое имя. За то, что ты придумала название нашему городу.
   И будет написано: "Улица Оли Воронец". На длинной белой табличке...
   Когда я сказал об этом Тимошке, то он со мной вполне согласился, и по его голосу я почувствовал, что он даже не стал бы ждать, а прямо сегодня, не задумываясь, присвоил какой-нибудь улице твое имя.


   - А где же твоя "Операция МИО"? - спросил вдруг Тимошка. - Ты ведь обещал найти Олю!.. Помнишь?
   В этот миг мне в голову пришел гениальный план!
   Я схватил Тимошку за руку, закатил глаза и воскликнул:
   - Погоди, Тимофей! Погоди!.. Ни слова!.. Пришла пора начать нашу операцию. Я чувствую на расстоянии, что тебя ждет встреча с Олиным посланцем. Или с "посланкой"! Потому что это женщина. Или, точнее сказать, девчонка!..
   - Какая девчонка?
   - Не знаю. Но видишь, я начинаю искать Олю как бы... через тебя: ведь эта "посланка" хочет с тобой встретиться!
   - А где она?- всполошился Тимошка.
   - Пока еще не знаю. Но через несколько дней я напрягусь и отгадаю это на расстоянии.
   Так я сказал Тимошке, потому что мне нужно время, чтобы выполнить свой замечательный план. То есть он будет замечательным, если из него что-нибудь выйдет.
                                                                                                         Коля

Коля пишет Оле
   А дальше, Оля, было так. Я изложил Белке свой план и сказал ей:
   - Ты снова должна помочь мне. Ты должна разыграть роль... как бы это сказать... Олиного посланца. Или, вернее, "посланки"... Хотя такого слова, кажется, нету.
   Я решил, что обстановка, в которой мы с Тимошкой встретимся с твоей, Оля, "посланкой", должна быть очень необычной. Я сказал Белке, что мы встретим ее на берегу реки, там, где за городом сразу же начинается лес. Я сказал, что она должна выйти к нам прямо из вечернего леса... Белка предлагала другие необычные места: нашу центральную площадь, вестибюль школы, клуб. Я чувствовал, что она просто боится выходить из леса или, вернее сказать, боится входить туда, чтобы потом выходить обратно. И тогда я сказал:


   - Боишься, да? Опять боишься! А ты преодолей свою трусость. Думаешь, мне легко выполнять Олины задания? Но я же выполняю! Борюсь сам с собой. И выполняю. Вот и ты поборись!
   - Хорошо. Я выйду из леса точно в назначенный час. Только напиши об этом Оле, ладно?
   И вот я пишу. Белка действительно преодолела свой страх, и, когда мы с Тимошкой, перейдя через мост, спустились на берег реки, она вдруг показалась меж сосен... Белка показалась очень быстро, потому что боялась стоять в зимнем лесу одна. Я попросил ее одеться для этого случая как-нибудь необычно, и она нацепила на голову мамину шляпу, а перед собой выставила нераскрытый мамин зонтик, будто тонкую шпагу.


   Ее таинственный вид, однако, ничуть не подействовал на Тимошку, хотя он, как ты писала, очень впечатлительный ребенок. Он сразу весело заорал:
   - Это же Олина Белка! Я ее знаю!..
   - Сейчас она не Белка...- прошептал я ему в самое ухо. - И если ты будешь орать, мы ничего от нее не узнаем.
   "Посланка" остановилась чуть-чуть в отдалении от нас и голосом, совсем непохожим на свой собственный, спросила:
   - Кто из вас Тимофей?
   Это я научил ее называть Тимошку полным взрослым именем.


   - Да что ты, Белка? Ты же меня знаешь!..- не удержался Тимошка.
   - Вот именно! - шепнул я ему. - Тебя знает Белка. А сейчас перед нами фактически другой человек. Запомни это! И не задавай ей лишних вопросов. А только слушай и запоминай!
   - Слушай и запоминай! - вслед за мной повторила Белка. - В день своего рождения ты, Тимофей, найдешь самую неожиданную находку. Это будет Олин подарок!
   - Где найду? - не удержался Тимошка.
   - Там, куда слетаются вести со всех концов света!
   - А куда они слетаются?
   - Сами догадайтесь! Я исчезаю...


   С этими словами твоя "посланка", Оля, дрожа от страха (хоть этого, конечно, не было видно), скрылась в лесу.
   - Давай догоним ее, а? - торопливо предложил Тимошка. - И заставим сказать, где сейчас Оля! Ведь она должна знать, если она от Оли пришла...
   - Как это "заставим"? Пытать ты ее будешь, что ли?
   - Я девчонок не бью, - ответил Тимошка.


   И тут же вновь оживился:
   - А давай проследим, куда она пойдет, а? Будем тайком идти по его следу... Давай! Может, она прямо отсюда к Оле отправится? А мы - за ней!
   - Следить? Подглядывать? Как тебе не стыдно, Тимофей! Я просто не узнаю тебя!..
   Он махнул рукой и мрачно направился к мосту... Но когда мы были уже на середине моста, вдруг весело сказал:
   - Сколько у меня будет подарков ко дню рождения! И от Оли... И двухколесный велосипед!
   Я прямо остановился как вкопанный. Значит, он не забыл о моем обещании. И зачем я брякнул тогда, в первый день нашего знакомства, насчет этого велосипеда? Зачем?!
                                                                                                               Коля

Оля пишет Коле
   Дорогой Коля!
   Я еще не поняла, в чем именно заключается твой замечательный план. Буду с нетерпением ждать писем.
   А двухколесный велосипед ты должен подарить Тимошке обязательно. Он не забудет про твое обещание, не надейся на это. Обманывать его нельзя, иначе он ни в чем не будет тебе верить. Я уже писала об этом, но хочу еще раз напомнить.
                                                                                                                Оля

 

 

 

-1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8- 9- 10- 11- 12- 13- 14- 15- 16- 17- 18- 19- 20- 21- 22- 23-