Мария Прилежаева
Маняша
Повесть для детей и родителей
Рисунки С. Трофимова
Глава одиннадцатая
- Злодей! Ты задумал меня погубить! - восклицает Володя, когда вечером в его самарский или алакаевский зеленый кабинет преувеличенно осторожными шагами входит Марк. Под мышкой шахматная доска.
- Так или иначе, пора отдохнуть. Или хотя бы сменить род занятий. Десять часов без передышки над философией. Как бы ум за разум не зашел, а, Володя? Сразимся?
Устоять от соблазна трудно, Володя отчаянный шахматист и только усилием воли заставляет себя иногда уклониться от шахматной партии с Марком. Необходимо готовиться и готовиться к университетским экзаменам. Чем дальше в лес, тем больше дров - чем глубже вникает Володя в науки, тем сильнее втягивается, тем больше и больше хочет узнавать.
- Однако сразимся.
Сразиться с Марком интересно и опасно. В доме Ульяновых все владеют шахматами, даже мама. Папа, тот был весьма серьезным игроком. Володя, будучи солидным партнером папы, все же порой ему уступал, иной раз партия кончалась вничью, а то и хуже. Что же касается Марка Тимофеевича Елизарова, он отменный шахматист, посильнее и Володи, и папы. Увлеченный, азартный. Он родом из недалекой от Алакаевки деревни Бестужевка. Там изба и большая семья брата. Иногда нагрянут племянники. Обступят дядю.
- Сыграем, окажи милость, сыграем!
- Да что толку, ведь знаете, обыграю.
- А может, нет! Может, споткнешься. Мы во как тренировались, вовсю!
С племянниками Марк Тимофеевич из веселого любопытства играет вслепую несколько партий. Три-четыре противника, все равно, к общему восторгу Марк Тимофеевич выигрывает все партии, не глядя на доски.
Впоследствии он выиграет партии у знаменитого на весь мир немецкого шахматиста Ласкера, русского Чигорина. Победы над Ласкером и Чигориным еще впереди, но зрелый, интереснейший мастер угадывается в нем и сейчас.
Не зря Володя, скрепя сердце, отложил в сторону науку и так увлекся, что готов сражаться до поздней ночи, пока в ту или иную пользу не окончится многочасовая партия.
- Володя, Володенька, Марк! - слышен радостный зов. Со всех ног мчится Маняша. - Письмо!
Каждое Олино письмо для дома событие. Обычно мама получает его утром. Читает наедине, перечитывает, вдумывается в каждую фразу.
Оля немногословна, но подробное, деловое описание обстановки, быта, занятий, знакомства рисует картину жизни дочери на чужбине, и сердце матери бьется спокойней до следующего письма. Нет, никогда мамино сердце не бывает спокойно. Недостает в доме Оли, грустно недостает! Ее музыки, порой заливчатого смеха, страстных обсуждений с Володей прочитанных книг, строгих проверок гимназических заданий на дом Маняше, и всегда милой ласки ко всем. Нескладно поворачивается жизнь. Могли бы не отпускать девочку одну в Петербург, всей семьей переселиться туда. Как переселиться? Володя под полицейским надзором, Аня под надзором, Марк под надзором. Сидите в Самаре.
За вечерним чаем семья собирается вокруг стола. Аня вслух читает письмо. "Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой" - цитирует Володя Грибоедова, сразу внося в беседу веселый тон.
Узнают из письма: Оля прилежно учится, живет замкнуто, в гости не ходит. "Вечера я обыкновенно сама дома и читаю или занимаюсь, книг здесь хороших много".
Почему-то мама вдруг запечалиться. Володя тотчас понимает:
- Мамочка, ведь первые дни, всего несколько дней, не светская барышня наша Оля, чтобы сразу пуститься по гостям. Общительная, со временем друзья найдутся. Непременно найдутся.
Маняша подойдет к маме, положит голову ей на плечо.
Зато из следующего письма узнается: Оля очень занята, по-прежнему свободное время проводит дома за книгами, но все же удается послушать пение и музыку.
О музыке Оля не однажды пишет:
"Музыку я не бросаю, дорогая мамочка".
"После обеда иногда остаюсь на курсах играть".
"...играю иногда на курсах при публике".
Ого-го! При публике - не шутка!
Добрая, не просто добрая, деятельно любящая, щедро внимательная Оля думает не только о себе, заботится и помнит о Маняше. Вместе они исполняли в память папы Шопена - незабываемый день! Оля ищет для Маняши в магазинах ноты. "...Маня сейчас как раз играет так, что ей очень трудно найти хорошие вещи, от детских она уже выросла, классические вещи, как Бетховена и Моцарта, начинать ей трудно... Пусть она попробует разучить сонату Гайдна..."
Конечно, не только о музыке Олины письма. Как приятно, что ожидает ее, и, может быть, не так далеко, исполнение мечты. "Сообщаю тебе, мама, радостную для меня весть: кажется, уже теперь решено, что на будущий год осенью откроются медицинские курсы и тогда я могу перейти на них".
Мама, как дитя, радуется Олиной радости. Ее отец, Александр Дмитриевич Бланк - доктор, скольким людям сохранил жизнь, сколько разумных мыслей о воспитании и лечении оставил в наследство молодому поколению врачей.
Мама любит рассказывать о врачебной деятельности отца чаще Маняше. Маняша умеет слушать. Усядется на скамеечку возле маминого кресла, обхватит кольцом рук колени и не мигнет, вся внимание! Мама читает в глазах дочки благородное любопытство, горячее участие. После Олиного письма о медицинских курсах Маняше хочется мчаться в деревню - помочь, напоить больного, перевязать рану, накапать в стакан лекарство.
- Наша Ольгуша будет великолепным врачом, - мечтает мама. - Будет не только лечить, а просвещать малограмотных людей. Все русские передовые врачи всегда просветители. Твой дед, Маняша, был известным на всю округу доктором, он и воспитатель. Учил, как воспитывать детей, закалять. Любя, не нежить излишне, не баловать, но будить в человеке душевную щедрость, чувство доброты и долга... Ты понимаешь, Маняша?
- Да, да, мамочка, да!
В нашей Оле наисильнейше развито чувство долга. Как бы ни была она занята, обойдет все магазины, ища Володе нужную книгу, обследует все редакции для Ани. Аня переводит с итальянского. Одно из ее произведений печатается в "Самарской газете". Оля обращается в редакции различных петербургских журналов, предлагая опубликовать ту или иную Анину работу. Всюду ее постигает неудача. Горько признать, но, не имея знакомств в редакциях, то есть протекции, трудно, почти невозможно пробиться, пишет Оля.
- Особенно такой скромнице, как она. Франтихе, кокетке, вообще светской даме легче добиться успехов. А Оля...
- Мама читает: "Конечно, Мамурочка, я не скучаю на праздниках: для меня они не отличаются от будней почти ничем - только на лекции не ходишь".
- Ты слышишь, Маняша?
- Да.
"...Сдается, что вы не все мои письма получаете... Посылать же свои письма заказными я не могу: пишу я их все же... очень много... Этак придется совсем разориться на марки".
И еще и дальше: она бывает в редакциях, милая девочка! Уж очень хочется ей помочь Ане опубликоваться в солидном журнале, а у самой курсы, лекции, книги, занятия, и это не в Симбирске или Самаре - в столице: "Концы здесь огромные и приходится ходить пешком".
- На марки - экономия, на конку - экономия, ты слышишь, Маняша? А как обстоит дело с нарядами?
"Ношу черное платье, но неряшливо никогда не хожу, потому что всегда чищу его щеткой и делаю некоторые улучшения".
Скромная Оля, могла бы в праздники пофорсить. Нет: "Серое платье никогда не одеваю, потому что оно слишком парадно".
Мама складывает письма в шкатулку, сделанную и покрашенную для нее еще Сашей. Мало судьба посылает нам радостей: все занятия, учение, разлуки.
Ан, радость вскоре и подоспела. Правда, отчасти тоже связанная с разлукой - Володя уезжает в Петербург держать экстерном экзамены в университет. Володя здоров, бодр, полон сил, уверен в себе, ни тени сомнений. И домашние уверены: все будет у него хорошо. И как чудесно! Встретится с Олей, одинокой нашей былинкой. Побеседуют - они любят вести разговоры вдвоем, вместе приедут домой на каникулы, мечтает мама, расцветая от счастливых предчувствий. Оля соскучилась о доме, уже полгода назад в январском письме делилась: "Надеюсь в начале мая приехать в Самару".
Нынче апрель, до мая недалеко.
Маняша с мамой приводят Олину комнату в образцовый порядок. Маняша сшила легкие бледно-розового цвета занавески на окна. Оля будет просыпаться розовым утром. Впрочем, скоро они переедут на Алакаевский хутор. Ах, нет рядом с Самарой Алакаевского леса! Маняша собрала бы для Оли к ее приезду букет лесных цветов.
- Апрель - затейник, - говорит няня, - приглядеться: милее апрельского цвета ничего нет на земле. В лесу набредешь на кустарничек, "волчьим лыком" зовется - мало кто и слыхал про него, а он, чуть снег сойдет, распустит лиловые колокольчики, глаз не оторвешь. Кругом голо, а его колокольчики огоньками горят.
"Скорее бы, скорее приехала Оля, пойдем в лес", - думает Маняша.
По-прежнему она слушает Олины письма.
Мама сначала читает про себя, потом вслух ей, напоследок всем.
- Смотрите-ка, дети, каждое Олино письмо - отчет о прибытии Володи в Петербург, Володином житье-бытье и здоровье.
"Комната, которую он снял, мне нравится, особенно хорошо для него, мне кажется, то, что в квартире его тихо, так что ему удобно будет заниматься". "Мне кажется, дорогая мамочка, что ты напрасно беспокоишься, что он подорвет здоровье. Володя олицетворенное благоразумие... Он уже сдал два предмета и из обоих получил по 5".
"...после обеда пришел ко мне, и мы ходили с ним гулять по набережной Невы, смотрели ледоход"...
- Завидую, - вырвалось у Маняши. - Вот бы мне погулять на невской набережной с Олей и Володей! Есть же счастливцы.
Восьмого апреля 1891 года сообщила: "Ровно через месяц выезжаю домой".
- Через месяц, значит, 8 мая. Не очень долго, верно, мамочка. Выучу к Олиному приезду сонату Гайдна, что она посоветовала. Без единой запинки сыграю, она у нас строгий критик. Мамочка, мамочка, как хорошо.
А ровно через месяц, вызванная в Петербург телеграммой, Мария Александровна стояла у Олиного гроба. В белом, усыпанном цветами гробу в белом платье лежала ее дочь. Ее красивая, умная Оля.
Они виделись постоянно с Володей после его приезда в Петербург для сдачи экзаменов. Чаще Оля прибегала к нему. Должна была прийти и в тот день. Не пришла. Обеспокоенный Володя, оставив занятия, поехал к сестре в общежитие. Оля металась в жару.
- Володенька, не волнуйся. Я встану. Пить, пить, - чуть слышно шевелились потрескавшиеся губы.
Все возможное, выше возможного делал Володя для спасения сестры. Приглашал лучших врачей. Не отходил от постели больной. Ничто не помогло.
Как тихо, величаво, спокойно ее лицо в гробу. Мама слышит плач подруг и Володи. И молчит.
Ножом по сердцу ударила мысль: "Восьмое мая. Четыре года назад, восьмого мая, погиб Саша. День в день". Мать больно стиснула пальцы у горла и молчит. Только когда в начале Расстанной улицы, ведущей к кладбищу, гроб сняли с похоронных дрог и понесли на руках, словно очнулась от забытья. "Расстанная улица. Расстаемся".
Вырос на Волковом кладбище свежий могильный холмик.
Глава двенадцатая
Долги черные дни, нет конца.
Маму ни на минуту не оставляют одну. Утро обычно проводит с ней Володя. Экзамены в Петербургском университете выдержаны, получен диплом 1-й степени. Володя, теперь Владимир Ильич, зачислен помощником присяжного поверенного Самарского суда. Пока ему не обязательно бывать в суде каждый день. Любую свободную минутку он с мамой.
Семья переезжает на лето в Алакаевку. Неизменная собеседница, слушательница и сиделка при маме - Маняша.
Лета 1891 и 1892 годов страшны. Небывалая засуха, голод, холера обрушились на Поволжье. Самара будто вымерла. Умолк многолюдный базар, бойкие лавчонки закрыты. Улицы пусты. Пассажирские волжские пароходы прибывают к пристани с желтым флагом - знак зловещей беды, на пароходе холера. В деревнях и садах никакой медицинской помощи больным. Тысячи людей умирают.
Анюта шла в деревню Алакаевку с лекарствами, советами, шла сестрой милосердия. Люди низко кланялись ей.
Страшные тысяча восемьсот девяносто первый и девяносто второй годы!
Маняша говорит с мамой об алакаевских и всего Поволжья бедах, рассказывает о прочитанных книгах. Всеми способами отвлечь маму от губительных мыслей об Оле!
С мамой, Анютой и Марком они обсуждают дела Володи в Самарском суде. Адвокат может стать богачом, иметь роскошную обстановку, карету, держать лакея. Чтобы таким богатством владеть, необходимо завести выгодную клиентуру, купцов, помещиков, получать от них большие гонорары, войти в знакомства с "полезными" людьми и так далее. Ничего подобного у Володи нет и не будет.
Вот он направляется в суд защищать своего клиента, дело которого тщательно перед тем изучал. Кого сегодня будет он защищать? Крестьянин-"вольнодум", конечно, бедняк, - богачи вольно не мыслят, рассуждают, как угодно начальству, а этот сегодняшний Володин подзащитный, только послушайте, против кого он агитирует!
- Мамочка, мамочка! - дивится Маняша. - Он ругает бога, церковные службы, императора...
- Император приказал казнить нашего Сашу, бог не заступился, - тихо отвечает мама.
В детские годы Маняша засыпала мгновенно, лишь явит свой красный лик в окошке луна и дивно разольются соловьиные трели. Теперь долго, грустно не засыпается Маняше. Она знает, Володя еще в гимназические годы сорвал с груди крест, объявил себя богопротивником. Где ты, бог? Как допускаешь, чтобы люди гибли от голода, а другие в это время роскошествовали? Как допускаешь, чтобы казнили благородных людей? Тебя нет, бог! Тогда что же?
Володя знает Маняшины думы. "Пичужка!" - говорит он однажды... Он еще называет иногда ее так, хотя она значительно выросла не только ростом, а и умом и душой.
- Я рвусь в Питер, Маняша. Зачем? Там много заводов, силен рабочий класс. Изменить жизнь, перестроить общество может только рабочий класс. Крестьяне, бедняки пойдут в союзе с рабочими...
- Куда?
- К новой жизни, Маняша, новому обществу.
Маняша размышляет над Володиными словами, делится с мамой.
- Мамочка, Володе очень, очень нужно уехать в Петербург.
- Догадываюсь, Маняша. Знаю, задерживается он в Самаре из-за меня, жалеет меня. Печаль моя навечно. Надо вам, дети, идти, куда зовет совесть.
1893 год приносит в семью Ульяновых большие изменения. Кончились сроки негласных и гласных полицейских надзоров за Володей, Аней и Марком. Полиция, понятно, не упускает их из-под наблюдения, но теперь они вправе оставить Самару, выбрать угодное им местожительство.
Кстати, Митя оканчивает Самарскую гимназию, предстоит поступать в университет. Митин выбор решен - медицинский факультет. Призвание определено: Митя будет доктором. Впечатление холерной эпидемии, гибель сотен и тысяч людей, человеческие страдания, беспомощность и подлое равнодушие властей к мучениям и вымиранию народа жестоким грузом легло на Митину душу. Нельзя забыть, нельзя простить. Юноша твердо выбрал свой путь и навсегда посвятит себя труду врачевания. Немало способствуют Митиным планам воспоминания мамы о деде - докторе. Дед был талантливым доктором, человеком страстной натуры, ничего не делал вполовину. Когда надо кому-то помочь, отдавал свои опыт и знания целиком, даже в старости не щадя сил, не ища покоя.
Слушая мамины рассказы, Маняша думает:
"Может, и мне быть доктором? Кем быть? Когда-то Володя сказал: будь Человеком. Да, но у человека должно быть дело. Какое дело буду делать я? Все мои братья и сестры одарены, у всех свой путь. А я? Подскажите, кем мне быть?!
Отныне вечера протекают в обсуждениях будущего. На семейном совете решено, вернее, семейный совет соглашается: Володя едет в Петербург. Там его ожидает обширная адвокатская практика. Но все, кто больше, кто меньше, понимают: иной, большой и опасный труд зовет его в столицу. К выполнению его надо приступить немедленно, завтра же. Володя - весь в завтрашнем дне.
Мария Александровна, Аня, Марк, Митя, Маняша переселяются в Москву.
Август. Лето еще горячо. Наливаются соками и красками фрукты в садах, на базарах и в лавочках высятся горы спелых груш, яблок, овощей, но опавшие желтые листья у подножия кленов и берез говорят - осень близка: низко нависнут сизые тучи, завесят небо, посыплют дожди, а там и льды закуют Волгу в зимний плен.
Но пока еще август. Белый парадный пароход общества "Кавказ и Меркурий" причалил к пристани. Праздничны палубы, до блеска надраена обшивка, иллюминаторы и все, что можно надраить, важен капитан, матросы ловки и быстры.
Семья Ульяновых отбывает из Самары.
- Многое важное пережито и узнано здесь, - говорит Володя. Он покидает Самару убежденным революционером, исполненным сил и воли к борьбе. Все без чьей-либо помощи достигнуто своим неустанным трудом.
Маняша не знает, что ее брат гениален. "Умный, добрый, веселый, любимый", - вот что знает Маняша.
Идет белый пароход. Проплывают мимо волжские берега. То пологие, окаймляя зелеными луговинами песчаные отмели. Лениво набегают на песок мерные волны. То крутой стеной прямо в воду падает красновато-глинистый обрыв, сплошь изрытый ласточкиными гнездами. То едва не к небу поднимается царственный сосновый бор, зовет и манит под тенистые своды. Вынырнет из леса зайчишка, последит за движением парохода и юркнет обратно в спасительный лесной сумрак. То длинной чередой протянется деревня, избы под соломенными крышами обращены окнами к реке, возле крылец вытянулись тонкоствольные рябины, багряно рдеют кисти зреющих ягод, рыбачьи лодки, привязанные к колышкам, уткнулись носами в песчаный берег. Или сверкнет позолоченной главой церковка на высоком холме, обнесенная пышной изгородью бледно-лиловых сиреней...
Волга, Волга! Милы твои вольные, глубинные, тихие воды! Твои плавные медлительные плоты, нарядные пассажирские пароходы, рабочие суденышки, снующие вдоль и поперек рыбачьи лодчонки - все любимо.
С Самарой простились. Впереди новая жизнь в незнакомой Маняше Москве.