Мария Прилежаева
Маняша
Повесть для детей и родителей
Рисунки С. Трофимова
Глава четвертая
Миновало чуть больше года, еще ужаснее свалилась на осиротевшую семью беда. Сашу казнили в Петербурге.
Маняша долго не знала, ей не говорили. Но она чувствовала беду, так гнетуще умолк их дом. Маняша притихла. Ступала бесшумно, как мышка. Говорили шепотом. Никто ее не утешал. Ни Оля, ни даже Володя. Только обнимет: - Пичужка...
Мама уезжала в Петербург повидать в последний раз Сашу, проститься. Вернулась. Та и не та. Не горбится, стройна, ни слезинки. Только очень уж худенькая, и белые, совсем белые волосы и грустные, очень грустные глаза.
Маняшу обхватила, прижала: "Наша самая маленькая".
- Я вырасту, мамочка. Я выучила для тебя французское стихотворение и еще много грамматических правил.
Ей было девять лет. Вечерами она долго не умела уснуть. Ей не снились больше березовые сны. Она узнала про казнь Саши.
Потекли одинокие тоскливые дни. "Почему к нам никто не приходит? Все точно разлюбили нас, почему?" Маняша не решалась спросить. Что-то понимала и не понимала. Иван Яковлевич, чуваш, учитель и инспектор чувашских училищ, давний папин друг, приходил. Папа называл его талантливым просветителем и защитником своего маленького народа. Чутко внимательный к людям, душевный, он неторопливо входил в дом. Они подолгу беседовали с мамой наедине. Приходы Ивана Яковлевича оживляли маму, поддерживали.
Маняше Иван Яковлевич сказал: "Твой отец был замечательный педагог и благороднейший человек".
- А Саша?
- Саша талантлив, смел и прекрасен! - пылко воскликнул Иван Яковлевич.
- Почему же?..
- До свидания, детка! - поцеловал он ее в лоб.
Она не решилась договорить вопрос. Позднее задала его Володе.
- Саша был прекрасен, почему они казнили его?
- Он ненавидел царя.
- Почему?
- Видишь ли... - Володя привлек ее, обнял за плечи, посадил рядом на стул. - Видишь ли, пичужка...
Порылся в бумагах на столе, нашел газетный лист - "Самарская газета".
- Здесь сообщают о пожаре на одном самарском заводе. Прочитай.
"...Во время этого пожара сгорел рабочий - мальчик Сумароков, находившийся в комнате, в которой происходит клеймение пробок... Сумароков мог бы спастись, если бы не был заперт на замок в той комнате, в которой работал. Запирание рабочих на замок практиковалось на заводе... уже два года".
Маняша закрыла ладонями лицо. Узенькие пальчики вздрагивали.
Володя переждал и отвел от лица ее руки.
- Не плачь. Мама не плачет. Поняла, почему Саша ненавидел царя, царских чиновников, жандармов?
- Володя, ты ненавидишь царя, как Саша?
- Да. Но мы по-другому будем бороться с царем.
Маняша помнит Володины слова после Сашиной казни.
- Мы пойдем другим путем, - сказал маме Володя. Строго, сурово сказал.
- "Другой путь? Что это?"
Глава пятая
В пятидесяти верстах от губернского приволжского города Самары ютится деревенька Алакаевка. Избы крыты соломой, иные к весне остаются голыми - солому скормят корове. Степи вокруг. Земли не хлеборобные, тощие. Налетит ураганный ветер, вздыбит тучу пыли, повянут в полях едва взошедшие колоски. Голод - частый гость Поволжья.
Невдалеке от деревни небольшой хутор, зовется тоже Алакаевкой. Ветхий от прожитых лет, деревянный дом в один этаж окружен старым, запущенным садом. Сад круто обрывается над быстротечным ручьем. Вершины столетних лип в аллее сходятся куполом над головой, пряча небо. В березовой аллее чуть не у каждого дерева гриб, а то и семейство подберезовиков. А в лесу, вблизи хутора, грибов такая тьма-тьмущая, Маняша насилу дотащит полную корзину до дома.
...После Сашиной казни из Симбирска уехали. Жаль ушедшее счастливое детство, жаль родной симбирский дом, но тяжело стало там жить. На полученные за проданный дом деньги купили Алакаевский хутор.
Маняша полюбила Алакаевский хутор, тенистый сад, зеленые озерца веселых лужаек между престарелыми деревьями, гремящий птичьими хорами осенний лес, с зарослями малинника, стадами грибов.
Все полюбили Алакаевку. В саду у каждого свой уголок. Горделиво высится Олин клен, в его широколистой тени она с утра до вечера клонит умненькую головку над книгой. Анюту ищите в березовой аллее. Володя в глубине сада, в уединенном местечке сколотил из досок стол, скамейку и трапецию для разминки посреди занятий. Маняша каждого проведает за день, а Володю и не раз. К нему она заявляется с французской или немецкой книгой.
- Володя, послушай мой перевод.
В один из Маняшиных набегов на его пристанище он протянул ей журнал "Отечественные записки" номер 4 1876 года.
- Слышала о писателе Глебе Успенском?
- Что-то не очень, - замялась Маняша.
- Знакомься.
Они полистали журнал:
- Это для взрослых.
- Тебе тринадцатый год, Маняша. Можешь считать себя почти взрослой... Прочитай. Мальчик Сумароков, сгоревший во время пожара под замком на работе у хозяина, наверное, был не старше тебя. Прочитай в журнале очерк Глеба Успенского "Книжка чеков". Пойми.
Маняшино самолюбие взыграло: "Почти взрослая! Прочитаю. Пойму".
Поняла с первых страниц. Фабрикант Иван Кузьмич, описанный Глебом Успенским, и есть тот самый хозяин, который запирал рабочих на замок, из-за которого мальчик Сумароков погиб. Петя Сумароков, наверное, его звали Петя. У него был облупленный от загара нос и на макушке волосы росли веерочком. Бедный Петя!
Маняша спряталась читать в глушь кустарника, никто не видит ее стиснутые кулаки, жалобную гримаску, скривившую лицо. Она впилась в очерк Глеба Успенского, глотает страницу за страницей, и губитель Иван Кузьмич вызывает в ней ненависть. "Прикоснется он со своими капиталами к дремучему бору... дававшему приют тысячам зверей и птиц, и - глядишь... лес исчез, и уже больше нет этого дремучего богатыря! Разбежался зверь, с шумом, карканьем и плачем разлетелись птицы, и остались одни бревна".
"Мальчик, Петя Сумароков, он убил тебя, убивает всех. Из-за денег", - думает Маняша.
Он складывает деньги на хранение в банк и получает книжку чеков на пятнадцать, двадцать, сто тысяч рублей. И со своими книжками чеков приезжает в деревню Распоясово. Подкупает чиновников, судей, начальство, и Распоясово вслед за лесом обречено на гибель. "Через три недели ...где прежде были дома, амбары, сараи, от домов остались завалинки, от погребов ямы, от сараев кое-где торчали столбы..."
Десятки лет распоясовские крестьяне пахали землю сохой, засевали рожью, поливали тяжелым, соленым потом, и, пусть вполсыта, кормила их родимая земля. Теперь земля во владении Ивана Кузьмича. Здесь на месте прежней деревни воздвигнет он доходное предприятие и трактир для спаивания мужиков, и пойдет жизнь распоясовцев под откос, а Ивану Кузьмичу прибавится новая книжка чеков.
А ведь и на Алакаевский лес, Алакаевку может напасть такой Иван Кузьмич. И никто не спасет, не поможет. Никто?!
- Милая пичужка, - отвечает Володя, - ты узнала трудное.
- Ненавижу Ивана Кузьмича, грабителя, ненавижу царя! Правильно, что его убивают.
- Убийством царя ничего не добьешься. Убьешь одного, на его место встанет другой, такой же. И мститель вдобавок. Убьешь капиталиста Ивана Кузьмича, на его место - десять, сто Иванов Кузьмичей.
- Что же делать?
- Совсем изменить жизнь.
- Как?
- Об этом мы думаем.
Глава шестая
Зимами жили в Самаре. Оля, Митя, Маняша учились в самарских гимназиях. Володя занимался дома. Его исключили из Казанского университета за участие в студенческой забастовке и теперь ни в какое учебное заведение не принимали. Он самостоятельно изучал науки, готовясь сдавать экстерном экзамены за весь университетский курс.
Самара - большой купеческий город. Улицы аккуратно равны, словно циркулем размерены, каменные дома на сто - двести лет прочны, обнесены наподобие крепости заборами. По двору за заборами бегают, гремя цепями, сторожевые псы, зло рычат, заслышав прохожих. Калитки на запоре. У причалов самарской пристани с весны до поздней осени толпятся баржи, груженные зерном, мукой, кожами, забитым и живым скотом. Отчаливают вверх по Волге торговать. Торговля кипит. А фабрик в Самаре мало, рабочих не больше трех тысяч, когда всего населения - сто.
В Самаре у Володи очень скоро появились друзья и знакомые. Он часто уходил из дома, часто приходили к нему. Вечерами до ночи велись разговоры. Порой Маняше случалось услышать отрывки речей собравшихся в комнате брата товарищей. Маняша улавливает, разговоры ведутся о жизни, философии, учении Маркса. Все товарищи брата стремятся к улучшению жизни города. Но судят по-разному и разно зовутся. Одни народники, другие марксисты. У Володи есть знакомые и среди народников, они тоже бывают в доме. "Народникам и марксистам не по пути", - понимает Маняша, когда в комнате брата разгоряченные голоса возвышаются в яростном споре. О чем они спорят? Все понимают, как тяжело живется рабочим в городе, крестьянам в деревне. Все за изменение жизни, преобразование общества - и спорят. О чем?
Туманны представления Маняши.
- Подрастешь, придет настоящее знание, - заверяет Володя, когда Маняша его осаждает вопросами. Но кое-что разъяснит и теперь.
- Фабрик в Самаре мало и рабочих мало, то же и в других городах. Потому поднадзорные политические ссыльные и передовая учащаяся молодежь, зовущие себя народниками, не верят в силу рабочего класса. Рабочих малосильная кучка. Сила за крестьянством. Десять, двадцать лет назад, когда движение начиналось, народники ставили задачей поднимать крестьян на революционные восстания против царя и самодержавного строя. Нынешние народники утеряли революционный дух.
Нынешние народники проповедуют добиваться улучшения жизни народа, не свергая царя. Не руша, а постепенно в согласии с царским правительством, чиновниками, жандармами преобразовывая старое общество. Возможно ли это? В союзе с царским правительством создавать новое общество, где фабрикантов не будет, а рабочие будут жить по-человечески?! Выйди на окраины города, погляди, как им сейчас, - говорит Маняше Володя.
Хибары рабочих на окраинах Самары угнетающе хилы. Ни кусточка, ни деревца. Летом частые ветры вздымают, слепя глаза, тучи пыли, осенью на улицах по колено слякоть, грязь, зимами до окон наметает сугробы. Вечером и ночью окраины Самары непроглядно темны, редко-редко загорится тусклый керосиновый фонарь. Малые ребята с осенней студеной слякоти до весенних ручьев сидят босые по домам. Еда - пустые щи да тюря раз в день. Нельзя так жить! Надо бороться.
- Но рабочих мало, - несмело молвит Маняша.
- Рабочие - сплоченная масса. Их будет больше. Капитализм в России растет, с ним растет и его могильщик - рабочий класс, что марксизм научно доказывает. Не-о-про-вержимо доказывает!
Маняше ясно, Володя - марксист. Значит, марксизм - самое верное учение.
- Почему ты водишь дружбу с народниками?
- Пичужка, пойми, стараюсь вовлечь их в свой лагерь. Они честные люди, но их взгляды ошибочны. Надо их переубедить и убедить: марксизм - правда и сила, марксизму нужны бесстрашные, умные борцы, агитаторы, мы должны вооружить рабочий класс марксизмом. А спорим? Да. В спорах рождается истина.
Маняша начинает внимательно приглядываться к посетителям брата, знает многих в лицо. Володя редко ей сообщает биографию, житейские и иные обстоятельства того или другого товарища, тогда она сама сочиняет историю каждого. Детство, юность, книги какие читал (любимые Маняшины писатели - Пушкин, Толстой, Некрасов, Чехов и его любимые), раздумья об устройстве общества, и наступает будущее время борьбы. Будущее пока Маняше неясно.
Однажды она заметила из окна во дворе направляющегося к их крыльцу человека. Молодой, легкий, высокий, а опирается на суковатую палку, глаза кроются под темным пенсне. "Маскировка от шпиков", - сообразила Маняша, будучи особо любопытной, мигом очутилась в передней, как бы случайно. Пришедший был уже там. Представился - Алексей Павлович Скляренко. Смущенная его взрослым с ней обхождением, Маняша слегка присела в реверансе.
- Можно видеть Владимира Ильича?
- Да, пожалуйста, сюда... В это время Володя сам вышел из комнаты и довольно строго распорядился: приказал Маняше - иди, иди к себе, - а гостю дружески протянул обе руки.
Алексей Павлович Скляренко стал постоянным посетителем дома. Мама, сдержанная с людьми, мало ей симпатичными, к Скляренко питала добрые чувства, радовалась его дружбе с Володей. Они были ровесниками, обоим по девятнадцати лет, оба уже подверглись немилости начальства за вольные мысли и действия, понесли наказания. Владимир Ульянов исключен из университета, выслан из Казани в деревню, отдан под полицейский надзор. Алексей Скляренко исключен из гимназии, после года тюрьмы выслан в Самару под полицейский надзор. Оба талантливы, смелы. Хорошо они дружат! Непрестанные споры, примирения, и в конце радостное для обоих согласие взглядов и мыслей.
- Мамочка, едва ли я тебя сегодня до ночи увижу, ложись, пожалуйста, спать, не дожидайся меня, - скажет под вечер Володя.
- К Скляренко? - кивнет знающе мама. - Иди, дружок, Будь осторожен.
В ее тихом взоре Маняша читает любовь и тревогу. Не петь под гитару, не веселиться отправляется к товарищу сын. Там, как и у него в иные вечера, собирается передовая, революционно настроенная молодежь Самары. И хотя Володя скупо делится, дома знают, в чем суть и смысл их тайных встреч.
- Мамочка, мы надумали организовать прогулку на лодке, путешествие на три-четыре дня по Волге, Самарке, полюбуемся Жигулями, утесом Степана Разина. Чудесный отдых!
Снова в глазах матери тревога, тревога.
- Будьте осторожны, Володя!
- Анюта, неужели они не могли взять нас с собой? Какие-то у них секреты задуманы, - пытается разузнать Маняша.
- Не суй свой любопытный носик в чужие дела, - отвечает Анюта. И с улыбкой грозит пальцем: - Прева-а-жнейшие!
- Э-э, знаю я их преважнейшие дела! Будут день и ночь обсуждать, как мыслят народники, что думают марксисты. И планы на будущее.
Она не ошибалась.
Четыре дня на лодке по Волге, речонке Самарке, снова по Волге путешественники наслаждались видами раздольных волжских берегов, сиянием майского неба, соловьиными хорами вечером. В пути, на остановках, в прибрежной березовой роще, у ночного костра велись занятия марксистского кружка. Шли беседы, обсуждения, споры.
Руководил Владимир Ильич. С поразительным искусством, талантом, вдохновением, ясностью и простотой открывал революционное учение марксизма друзьям. Убеждал.
В самарские годы Маняшин брат, учась и уча других, стал не знающим себе равных марксистом.