Владислав Крапивин
Тайна пирамиды
Повесть
Рисунки Е. Стерлиговой
КЛЕЙ "СОБАЧЬЯ ПРЕДАННОСТЬ"
Никаких дуэлей у них не было, и отношения оставались вполне приятельские. Алхимик был парень деловой и надежный. Серьезный. И сейчас Джонни собирался к нему, чтобы клеить головы Горыныча. До сих пор это не получалось: упругие картонные выкройки разъезжались, канцелярский клей и мучной клейстер их не держали, эмульсия ПВА была лучше, но она тоже срабатывала не сразу. Место склейки надо было прижимать, а как сунешь под пресс драконью башку размером с бочонок?
Но вчера Алхимик сказал, что изобрел новый клей. Он схватывает сразу и намертво.
Это оказалось правдой. Когда Джонни пришел к Алхимику, тот клеил для третьеклассников шляпы-пирамиды. Вся работа занимала полминуты: ножницами - щелк, щелк, железной линейкой по линии сгиба - ж-жик, кисточкой по краям - р-раз! Согнул шапку, хлопнул по ней - и готова!
- Держит, как электросварка, - похвастался Мишка Панин. Он и Димка Васильков уже сидели в новых шляпах. Еще двое мальчишек и третьеклассница Муравейкина ждали, когда Алхимик смастерит.
- Сделай и мне, - попросил Джонни. - Старая развалилась. А я привык, не могу без нее домашние задания делать, мозги выключаются.
- Неужели эти штуки по правде помогают? - усомнился Вовка Алхимик.
- У нас успеваемость на четыре процента повысилась, - похвастался Мишка. - Инна Матвеевна говорила.
- Только она говорила, что не из-за пирамид, а пот ому что Джонни стал нашим вожатым, - уточнила Муравейкина.
- Это она в классе говорила, - подал голос робкий Дима Васильков. - А Катьке своей сказала, что, может быть, и пирамиды помогли. Потому что внушение получается. Как гипноз.
- Ну, если гипноз, тогда ладно, - сказал Алхимик. Гипноз - это было научно, а в науку он верил беззаветно.
А Джонни, услыхав про Катьку, насупился. Вчера у него с Катькой было очередное решительное объяснение. Джонни сказал, что, если она по уши втюрилась в Алхимика, это ее личное дело. Ему, Джонни, на это наплевать (к тому же Алхимик парень вполне подходящий). Но почему при этом Катька шарахается от друзей? Например, от него, от Джонни? Он просто пришел к Инне Матвеевне (а даже и не к Катьке), чтобы поговорить о репетиции, а она, Катька, смотрит на него, будто он сейчас начнет объясняться в любви...
Катька сказала, что он балбес. Ни в кого она ни вот настолечко не втюрилась (это во-первых), а смотрит она так потому, что у нее смертельно болит голова (это во-вторых).
"Ах, у меня смертельно болит голова", - томно повторил Джонни и сказал, что так говорят лишь капризные дамы вроде Викиной тетушки Нины Валерьевны.
Катя сказала, что он законченный нахал и что все нынешние мальчишки совершенно не имеют себя вести с женщинами и девушками.
Джонни разъяснил, что она еще не женщина и не девушка, а просто девчонка. То есть сплошное недоразумение. По-немецки, например, девчонка даже не женского, а среднего рода: "дас мэдхен".
Катька прищурилась, как в прежние хорошие времена. И сказала, что ответит сейчас по-японски. И потерла левой рукой ребро правой ладони. Она две недели по самоучителю занималась каратэ и считала себя большим специалистом.
Джонни сообщил, что японских фокусов он не изучал, но может по-русски - сзади коленом.
Катька прикинула расстояние до Джонни.
Джонни напомнил, что у нее "смертельно болит голова".
Катька сказала, что это ничего.
Тут вошла Инна Матвеевна и велела садиться за стол. За чаем Джонни и Катька слегка помирились, но досада в Джонниной душе осталась.
Сейчас, у Алхимика, чтобы эту досаду никто не заметил, Джонни торопливо проговорил:
- Сделай еще одну шляпу, для Юрика Молчанова. Он тоже обещал прийти.
- Он в больницу пошел, - сказал Панин.
- Опять, что ли, заболел?
- Да нет, на проверку какую-то...
- Все равно склей, - сказал Джонни Алхимику. Тот послушался.
Потом взялись за Горыныча. Выкройки драконьих голов были сделаны заранее, сгибы размечены. Через пятнадцать минут первая башка красовалась на столе среди химических склянок, паяльников и банок с разноцветными смесями.
- Ох и страшилище! - восхитилась Вероника Муравейкина. - А когда раскрасим, совсем красавец станет.
- Виктория эскиз делала, - объяснил Джонни, - моя соседка. Она талант, в художественный институт собирается... А Серега Волошин в своем литературном кружке пьесу про Горыныча переписывает. Чтобы не такая глупая была...
- Ох и друзей у тебя, - с почтением сказала Вероника. - Целый город!
А ее одноклассник Владик Пистолетов (по прозвищу Наган, хотя "Наган" это вовсе не пистолет, а револьвер) громким шепотом сказал:
- Ой...
Никто сперва не понял, почему "ой". Наган был человек веселый, круглолицый, с рыжеватыми торчащими волосами. Но теперь он вроде бы похудел, а волосы печально полегли.
- Встать не могу, - жалобно сказал Владик. - Наверно, на стуле клей был.
Алхимик бросился к нему, поднял за плечи. Легонький гнутый стул оторвался от пола и повис за спиной у Нагана. То есть даже не за спиной...
- Теперь все, - деловито сказал Алхимик. - Дело мертвое. Этот клей называется "Собачья преданность".
- Почему? - спросил приятель Нагана Саня Чибисов.
- Потому что вечный и самый крепкий. Как собачья верность. Собака хозяина ни за что не бросит, пусть он хоть какой. Хоть двоечник, хоть кто... Она не спрашивает. Привязалась навеки, вот и все...
И Алхимик вздохнул. Другие тоже из вежливости вздохнули. Все знали, что у Вовки Алхимика мечта - завести преданную собаку. Но он не мог себе это позволить. Собака требует забот, а Вовка всю свою жизнь посвятил научным открытиям.
- Мне такая преданность зачем? - отчаянно спросил Наган. - Мне так и ходить, что ли, с этим стулом дурацким?
Алхимик сказал, что стул можно разломать и оставить только фанерное сиденье. Оно нетяжелое.
- Балда, - уныло проговорил Наган и, кажется, подумал: не зареветь ли? - Мне за штаны дома знаешь что будет? Они же школьные.
У Алхимика иногда в самые неподходящие моменты прорезался холодный юмор. Алхимик сказал, что, когда объясняешься с родителями, иметь сзади такой щит нелишне.
Джонни нахмурился. Третьеклассники - его подопечные, и он как командир обязан был защищать их от всяческих невзгод.
- Ты вот что, - сказал он Алхимику вполголоса, но решительно. - Давай изобретай какой-нибудь раствор, чтобы эту "преданность" отмачивать.
Алхимик понял наконец, что дело нешуточное.
- Растворитель для маникюрного лака надо. И скипидар... Скипидар есть, а растворителя... - Он развел пятнистыми от химикатов ладонями.
- У Кати Зарецкой есть, - сказала Вероника Муравейкина.
- Да ты что! - возмутился Панин. - Инна Матвеевна сроду маникюр не делала.
- Она не делала, а Катька пробовала, - невозмутимо сообщила Вероника. - Света Головкина рядом с ней живет, она говорила...
- Катька совсем рехнулась, - сказал Вовка Алхимик. - Я ей, дуре, покажу маникюр.
Джонни опять нахмурился. Маникюр - это, конечно, дурь, но какое право Алхимик имеет воспитывать Катьку?.. Однако прежде всего штаны.
- Панин, дуй к Катьке за лаком, - приказал он. - А ты, Наган, вылазь из штанов, пока насквозь не приклеилось. Тогда совсем худо будет.
...Панин вернулся через двадцать минут. Вместе с Катей. Она принесла пузырек. Алхимик приготовил вонючий раствор. Штаны отодрали от стула вместе с тонким слоем фанерной дранки, потом отмочили растворителем и дранку. Наган снова сделался беззаботным и веселым. Пока штаны сохли, он, тонкий и костлявый, в черном тренировочном костюме, радостно скакал по комнате, и рыжие прядки торчали у него, как коротенькие рожки.
- А не вставить ли нам в спектакль чертенят? - задумчиво проговорил Джонни. - Для массовости...
- В спутнике кино идет "Чертенок", - поглядывая по сторонам, сказала Катя. - Сказочный фильм. У меня два билета есть... Вовка, может, пойдешь со мной?
- А Джонни? - хмуро спросил честный Алхимик.
- Ну... я же не знала, что он здесь, - ненатурально соврала Катька.
- Мишка, давай вторую башку клеить, - сказал Джонни.
Алхимик решительно произнес:
- Катерина, это свинство.
- Ох и грубиян ты, Алхимик.
- Какой есть...
- Можете идти без меня, вдвоем с Джонни, - сказала она голосом больной принцессы. - Могу оставить билеты.
- Можешь, так оставь, - отозвался Алхимик.
- Так, да?
- Так.
- Ну и пожалуйста! А я пошла.
- До свиданья, - решительно сказал Алхимик.
Джонни отрешенно молчал.
- Пойдем в кино, Джонни, - сказал Алхимик. - Пусть... Доклеим вторую башку и пойдем...
Через полчаса они шагали к "Спутнику", и оба сердито молчали. Но, конечно, не друг на друга они сердились, а на глупую Катьку. А может, на самих себя. О чем думает Алхимик, Джонни не знал, а сам он думал, что Катька за последнее время кошмарно поглупела. Ей, дуре, только бы поиграть в любовь и ухаживание... Ну что же, случалось, что и сам Джонни был не прочь поиграть. Но не до такой же степени, чтобы портить другим жизнь. И не будет он из-за Катьки страдать. Человеческая дружба не собачья преданность, здесь голову иметь надо...
- Переживем, - сказал Джонни.
- Угу... - отозвался Алхимик. - А вот идет твой Молчанов.
Юрик шел навстречу. Увидел Джонни и заулыбался.
- Ты зачем опять в больницу ходил? - строго спросил Джонни. - Снова кашляешь?
- Да я все время помаленьку кашляю, - признался Юрик. И перестал улыбаться. - А в больницу для анализов. Меня все-таки в санаторий посылают, в "Березку". На целый месяц.
- Месяц - это немного, - утешил Джонни. - Ты держись.
- Ага, я буду... Джонни... А когда приеду, все равно съездим с тобой, да?
- Куда? - не понял Джонни.
- Ну, в Москву-то! На морскую выставку.
- А!.. - Джонни помигал, вспоминая. - Ну о чем разговор! Мы же договорились.
Юрик опять заулыбался. И они пошли к "Спутнику" втроем.
- Можно, я с вами на "Чертенка" пойду? - попросил Юрик. - У меня десять копеек есть.
- Ну о чем разговор, - сказал Джонни.
Однако оказалось, что билетов на этот сеанс уже нет. Юрик печально посмотрел на захлопнутое окошечко и опустил руки в полосатых варежках.
Алхимик задумчиво глянул на него из-под растрепанной и прожженной шапки.
- Вы вот что... Идите-ка вдвоем, без меня, - предложил он. - Я на эту картину не очень-то рвусь, у меня дел по горло...
Джонни обрадовался в душе: с Юркой ему было проще и легче. А Юрик - тот вообще просиял открыто.
Из вежливости они проводили Алхимика до угла кинотеатра. Там Юрик спохватился:
- Ой, а деньги-то! Ты возьми за билет.
- Я же его не покупал.
- Все равно. Катьке отдашь, - дернуло за язык Джонни.
Алхимик хмыкнул:
- Давай.
Юрик нашарил в кармане гривенник и еще пятак. Гривенник отдал, пятак зажал в варежке.
Алхимик ушел, Джонни и Юрик прошли в фойе.
- Давай глотнем газировки, предложил Джонни. - В горле дерет от скипидарного запаха...
-А мелочь есть?
- У тебя же есть пять копеек. мы по полстакана...
Юрик тихонько улыбнулся:
- Это не пять копеек. Это твоя монетка с "Золотой ланью". - Он разжал ладошку.
- А-а... - улыбнулся и Джонни.
- Я ее всегда с собой ношу, - сказал Юрик.
Джонни кивнул.
- Джонни... - Юрик нерешительно поднял светлые глаза, в них была тревожная просьба. - Можно, я спрошу... про одно тайное дело? Совсем-совсем по-дружески, чтобы никому больше.
- Конечно! - Джонни отключился от других мыслей. У Юрки было что-то нешуточное.
- Джонни, я вот чего боюсь... там, в "Березке"... Если очень уж станет так... ну, домой захочется. Особенно вечером. В горле совсем заскребет... Может, от этого есть какие-нибудь таблетки? Ну, как от укачивания в самолете. Ты не знаешь?
- Не знаю... - растерянно ответил Джонни.
- Я боюсь, что вдруг не сдержусь...
- Юрка... Ну и не сдерживайся, - тихо сказал Джонни. - Если потихоньку, не при всех, то иногда можно... Даже помогает.
- Тогда ладно... - со вздохом проговорил Юрик. А может, я и ничего. Я с собой эту монетку возьму. И буду сильно-сильно в руке сжимать, если заскучаю. - Юрик улыбнулся, но глаза его по-прежнему были серьезные. А Джонни вдруг опять подумал, что Юрка стал почти одного с ним роста.
Но мысль о Юрке тут же перемешалась с другой - снова о Катьке и Алхимике. Это была колючая мысль: а почему Алхимик отдал билет? Пожалел Юрика и пошел домой к своим колбам? Домой ли? С Катькой они живут совсем рядом.
Подозрительность - нехорошее свойство. Но, с другой стороны, Джонни знал, что даже самые благородные люди иногда подвержены слабостям.
- Твой санаторий не самая большая беда, Юрик, - с грустной доверчивостью сказал он. - Ты только не вздумай влюбляться.
Юрик раскрыл глаза широко-широко.
- Я что, ненормальный?