Владислав Крапивин
Тайна пирамиды
Повесть
Рисунки Е. Стерлиговой
ПОЛУПЕННИ С КОРАБЛИКОМ
Маленький Юрик Молчанов был давним Джонниным адъютантом. Неизменным и беззаветным. Раньше он жил неподалеку от Джонни. Потом родители Юрика развелись, и он переехал с матерью к бабушке, в старый дом на краю оврага.
Дом был от Крепостной улицы за десять кварталов. Джонни заходил туда только один раз и, по правде говоря, не очень помнил дорогу.
Идти не хотелось. Беспокойства за Юрика Джонни не чувствовал. Простуда - дело обычное. Посидит Юрик дома, отдохнет от школьных забот, попьет чаю с вареньем - и снова на уроки.
Но не идти было нельзя. Всем известно, что Джонни - командир. У командира есть долг. Никуда не денешься. Особенно после того, как обрагул третьеклассников за нечуткость. Лучше уж сходить, чтобы потом совесть не кололась и не кусалась. Джонни знал, какое это вредное существо - совесть. Связываться с ней - себе дороже...
Денек был серый и зябкий. На подстывшую грязь сеялись редкие снежинки. Порой за низкими облаками угадывалось солнце, но ненадолго. Чтобы не плутать в переулках, Джонни двинулся тропинкой вдоль оврага. Он долго продирался через ломкий бурьян, вдоль косых щелястых заборов, за которыми гавкали незнакомые псы. Шепотом чертыхался и отдирал от штанов ржавые колючки чертополоха.
Наконец он увидел дом Юрика. Дом стоял на самом краю оврага, а маленькая, похожая на граненый фонарь веранда вообще висела над пустотой. То есть не висела, конечно, а упиралась в бурьянный откос двумя тонкими столбами. Словно кто-то пристроил к старому, кособокому дому стеклянную избушку на курьих ногах.
Крыльцо выходило в заросший кленами переулок (листья с кленов давно облетели, но семена-крылышки висели гроздьями и с тихим звоном терлись друг о друга). Джонни не нашел кнопки звонка и поколотил в дверь с осыпавшимся деревянным узором. Подождал, сердито пожал плечами, хотел поколотить еще... В сторонке рядом с косыми воротами звякнула щеколдой калитка. И Джонни увидел Юрика.
Юрик был в мохнатой шапке, в накинутом широком ватнике. Из-под ватника торчали длинные ноги в красных байковых штанинах, толстых носках и громадных калошах. Юрик улыбнулся с нерешительной радостью.
- Я тебя в окошко увидел, - сказал он сипловато. - Иди сюда. Там дверь давно заколочена...
В доме пахло чистыми полами, влажной кадушкой из угла и березовыми листьями. Как у знакомой бабки Наташи, к которой Джонни заходил иногда в гости. Джонни увидел плетенные из тряпичных жгутов половики и начал торопливо дергать "молнии" на сапожках (их, как всегда, заедало). Юрик скинул ватник и калоши и теперь топтался рядом. Поверх красной теплой куртки он был обвязан крест-накрест пушистым платком.
- Я тебе бабушкины тапки дам, - сказал он.
- А бабушка в чем останется? - строго спросил Джонни и поймал себя на том, что неизвестно отчего стесняется.
Юрик тихонько засмеялся и объяснил:
- Бабушки дома нет. Она теперь на работу устроилась, дежурит в красном уголке при жэке... А мама тоже на работе, я совсем тут один, - добавил он. Видно, почуял Джоннину неловкость.
Джонни наконец стянул сапоги, снял куртку и шапку. Спросил, чтобы поддержать разговор:
- Чего это бабушка работать надумала? Она ведь уж... ну, пожилая срвсем.
- Она на полставки. Сорок рублей - тоже заработок, - с незнакомой для Джонни серьезностью сказал Юрик. - Мама у отца деньги за меня брать не хочет, а жить-то надо...
Юрик переступил вязаными носками и вздохнул. Он казался очень тонким, несмотря на байковый костюм и платок. За окнами темнело, в кухне горела яркая лампочка. От этой лампочки Юркино лицо было совсем бледным. На скулах проступили еле заметные веснушки.
Джонни ощутил что-то вроде виноватости перед верным своим адъютантом. И подумал, что ничего он толком о Юркиной жизни не знает.
- С отцом, значит, совсем не встречаетесь? - тихонько спросил он.
- Мама его видеть не хочет, раз он... с другой женой теперь... А когда мамы нет, он приезжает... Два раза. Меня на мотоцикле катал... Джонни, ну чего мы на кухне стоим? Пошли!
В комнате тоже горел свет. На старинной кровати с медными шариками лежало скомканное одеяло, на одеяле - замусоленная книжка "Урфин Джюс и деревянные солдаты". Юрик проговорил торопливо и опять сипловато:
- Джонни, ты садись. Вот хорошо, что пришел...
Джонни сел на краешек кровати (кровать задребезжала сеткой). Хмуро объяснил:
- Эти балбесы только сегодня сказали, что болеешь... Ангина или ОРЗ?
- Пневмония... с оттенком гордости откликнулся Юрик. - Меня бабушка малиновым вареньем лечит, а мама антибиотиками... Только это варенье они прячут, когда уходят. Говорят: "Налопаешься его, вспотеешь и еще пуще простынешь". А смородиновое не прячут. Будешь со смородиновым пить чай?
- Буду, - решительно сказал Джонни. Во-первых, надо было прогнать дурацкую неловкость. Во-вторых, ни в школе, ни дома он не успел пообедать. - А поесть у тебя что-нибудь найдется?
Юрик заморгал:
- Только манная каша...
Джонни тихо передернулся.
- Я ее сам не ем, - виновато прошептал Юрик. - Мне оставят, а я так... Лучше уж чай.
- Значит, до вечера голодным сидишь? - почти по-настоящему возмутился Джонни. - И ничего приготовить не можешь? - Потом спохватился, вспомнив собственное раннее детство: - Или тебе не велят газ включать?
Юрик улыбнулся, блеснули ровненькие зубы (а летом он был щербатый):
- У нас электрическая плита... Почему не велят? Что я, дитя малое? Просто... Что готовить-то?
- Что готовить? А говоришь, не дитя... Картошка есть в доме? Чистить умеешь?
- Умею... Как-то не додумался.
- Пошли!
Если надо специально сидеть и разговаривать, бывает, что беседа не клеится. А за работой разговор идет сам собой.
Джонни и Юрик устроились на корточках перед корзиной с картошкой. Очистки сыпались на старую газету. Голые картофелины плюхались в кастрюлю, как веселые купальщики в бассейн. Джоннины - почаще, Юркины - не так быстро. Но все же Юрик чистил неплохо, старательно. Джонни его похвалил между делом и продолжал рассказ о пирамидах. О скандале в классе. И о том, как пирамида помогла директору выиграть шахматную встречу.
- Ну, правда, он и раньше играл неплохо, - признал Джонни заслуги противника.
- Удивительно, - вздохнул Юрик.
- Что? - не понял Джонни. Он подумал: может, Юрик считает удивительным, что он, Джонни, играет в шахматы с директором?
Но Юрик говорил не про то. Он знал, что Джонни мог бы сыграть и с самим школьным министром.
- Удивительно, зачем этим древним египтянцам такие пирамидищи? - Он поднял на Джонни очень серьезные глаза. - Вот этого я не понимаю...
- Это же фараоны велели для себя строить. Они думали, что если такие знаменитые, значит, памятник после смерти должен быть громадный.
Юрик пожал плечами, и пушистый платок на нем как-то зябко шевельнулся.
- А зачем громадный памятник, если человек умер? Вот когда у нас дедушка умер... а он знаешь какой знаменитый врач был на весь город... ему совсем небольшой памятник сделали. Просто камень - вот такой. - Юрик поднял над собой ладошку с ножом.
Джонни почуял Юркину печаль и какую-то тревогу. Он сказал осторожно, даже чуточку ласково:
- Ну, ты, Юрка, подумай. Фараоны же ничего хорошего на свете не делали, только народ угнетали, их никто без пирамид и не запомнил бы. На фиг они нужны? А твоего дедушку и так все помнят, он вон сколько хорошего разным людям сделал.
- Ага... он хороший был врач... - шепотом отозвался Юрик и опять взялся за картошку. - Всех лечил. Только себя не смог. Он от легких умер... Джонни, а бабушка за меня боится, что у меня легкие такие же слабые. По наследству.
Чтобы с размаха успокоить Юрика, Джонни сказал сурово и не очень обдуманно:
- Вот уж ерунда! Наследственность от деда не бывает, она бывает от отца!
И сразу понял: об отце-то лишний раз не надо бы... Он досадливо покряхтел и пробормотал:
- Ну, хватит уж. Давай сковородку.
На сковороде под широкой эмалированной миской нарезанная картошка шипела, потрескивала, бормотала. Из-под миски постреливали капельки масла. От шкворчащих звуков на кухне было очень уютно.
За окном тоже было хорошо. К вечеру облака разбежались, теперь над кухонной разноцветной занавеской был виден зеленоватый закат, а повыше заката светил похожий чем-то на Юрика месяц - тоже тоненький и бледный. Юрик сидел у блестящей белой плиты и смешно морщился, когда стреляло масло. Но не отодвигался. Он увидел, что Джонни смотрит в окно и сказал:
- Я люблю, когда тонкий месяц...
- Я тоже, - признался Джонни. - Он такой... сказочный немножко.
- Ага... А бывает еще тоньше. Совсем вот такой. И тогда знаешь что бывает? Внутри у этого месяца такой серый круг, чуть заметный. Джонни, ты видел?
- Видел. Это темная Луна. Она от нашей Земли свет отражает, поэтому ее видно немножко. Это лучше всего зимой смотреть...
- Да... Джонни, а один раз я видел знаешь что? Месяц вот совсем тоненький, будто ниточка. А вокруг того темного круга тоже ниточка светится, еще тоньше. Будто золотистый волосок.
- Такого я не видел, - признался Джонни.
- А я видел. Правда!
- Это, наверно, верхушки на лунных горах светились, - сказал Джонни. - На границе света и тени. Я где-то читал про такое... Эта граница как-то по-научному называется. Что-то вроде термометра... А, терминатор!
Юрик, вывернув шею, все смотрел в окошко. Покачал ногой, пожалел:
- Досадно только, что месяц редко такой тонкий бывает... А зато, когда потолстеет. он похож на кораблик. Я с ним играю.
- Как? - удивился Джонни.
- Ну... - Юрик засмущался, громко ойкнул от очередной капельки масла, потер щеку, а потом рассказал все-таки: - Это простая игра. Я спать лягу, а он из-за края окошка выплывает. Тихо-тихо так... Сперва нос, потом серединка. потом весь. Надо только головой не шевелить и смотреть одним глазом, а потом правый глаз закроешь, а левый откроешь - и месяц опять спрятался. И снова потихоньку показывается...
"Надо попробовать", - подумал Джонни. И вдруг встревожился, даже обиделся за Юрика:
- А разве ты на кухне спишь? В комнатах-то окна в другую сторону!
- Я... - Юрик запнулся. Потерся острым подбородком о платок на плече. Тихонько признался: - У меня каюта есть... Морская. Хочешь, покажу?
Если выражаться точно, это была не каюта, а скорее корабельная рубка. Она располагалась внутри стеклянного "фонаря". С трех сторон светились прозрачные стенки в частых переплетах. За стеклами виден был дальний берег оврага с черными крышами и тополями. И месяц, конечно. Сейчас месяц казался гораздо ярче, потому что на него смотрели из темноты.
Юрик зажег лампочку. Она была слабая, желтоватая, но Джонни сразу увидел главное - штурвальное колесо посреди рубки. Конечно, колесо было не настоящее. Оно было велосипедное, с примотанными к спицам деревянными рукоятками. Рукоятки Юрик, видимо, выстругивал сам - они сохранили следы тупого кухонного ножа. Держалось колесо на сколоченной из досок стойке. К этой же стойке была прибита неструганая полочка, и на ней лежал маленький школьный компас. От пола к потолку уходила веревочная лесенка - будто ванты на парусном корабле.
Джонни мельком отметил про себя, что все это можно было сделать лучше. Аккуратнее, красивее и грамотнее. Но если не придираться, здесь было неплохо. Да и что требовать от малыша Молчанова!
Джонни осторожно покрутил штурвал и сказал с уважением:
- Хорошо тут у тебя. Все как по правде...
Юрик заулыбался, вытащил из-за штурвальной стойки пухлую конторскую книгу.
- А вот еще... Это будто вахтенный журнал. Только я в него ничего не пишу, а наклеиваю. Я все про всякие корабли собираю.
В "журнале" были открытки и марки, фотографии из журналов - с фрегатами и эсминцами, подводными лодками и старинными коравеллами. Были газетные вырезки с заметками про морские приключения и аварии. А еще смешные картинки про разные случаи из морской жизни.
Джонни стало по-настоящему интересно. Сначала он листал стоя. Потом оглянулся, куда бы присесть. Увидел у стены голую раскладушку.
- Я на ней сплю, - объяснил Юрик. - То есть спал. Летом... Сейчас не разрешают, потому что здесь во все щели дует. Бабушка говорит, что я здесь и простудился...
- Ты давай не очень свою простуду затягивай, - предупредил Джонни. - Тебе нельзя с хриплым голосом. Кто будет Степку играть?
- Что... играть?
- Ой, я же не рассказал!.. Пошли, а то картошка подгорит.
Картошка не подгорела. Она оказалась в самый раз. Половину они съели, а половину оставили маме и бабушке ("Вот удивятся! - радовался Юрик. - И не надо будет с ужином возиться"). Пока расправлялись с картошкой, Джонни рассказал про операцию "Горыныч". И про то, что голову Степку должен обязательно играть Юрка. Она, эта голова, должна будет песенки петь, а у Юрки вон какой голос певучий. Он еще в детском садике на утренниках с этим голосом выступал.
Юрик всю историю слушал весело, но под конец загрустил.
- Наверно, у меня не получится, - прошептал он.
- Получится, - твердо сказал Джонни. - В твоем возрасте все люди талантливые.
- Ну и что, что талантливые... А меня, наверно, в санаторий до самых каникул отправят и даже еще на каникулы. Врач сказала, что надо в санатории лечить, мама сейчас о путевке хлопочет. Это зимний санаторий "Березка". Для ребят. Там и школа есть.
- Жалко.., - озадаченно сказал Джонни. И спохватился: - Ну, ничего. Зато вылечишься как надо. И там интересно. народу много. Это вроде пионерского лагеря.
Юрик, однако, не развеселился:
- А я в лагере ни разу не был... Джонни, мне что-то даже и не хочется. Дома, наверно, лучше. Я как-то привык...
И Джонни сразу понял: Юрик заранее боится, что будет скучать. По дому, по ребятам в классе, по своим кораблям. По маме и бабушке. И ведь в самом деле будет, никуда от этого не денешься. Такое почти с каждым бывает, кто уезжает надолго и впервые. И сам Джонни вроде не тихий мальчик, не плакса, а первые вечера в лвгере, после отбоя... Да чего уж там...
Негромко и очень серьезно Джонни сказал:
- Надо перетерпеть, Юрик. Раз уж такое дело.
- Ага. Я буду... пере... терпливать. А может, еще и не получим путевку.
- Если поедешь, возьми с собой вахтенный журнал. Будешь и в санатории кораблики наклеивать.
- Ага, я буду...
Юрик сказал это так печально, что Джонни почувствовал себя виноватым. Ему, Джонни, покидать родной дом не надо было. А помочь Юрику он не мог. И утешить ничем не мог... Хотя...
Он полез в карман.
- Юрик! Раз ты все про корабли собираешь, я тебе одну штуку подарю. Вот... - Джонни раскрыл кулак. На ладони лежала желтая, размером с пятак монетка.
Но это был не пятак, а британский полупенни 1957 года (HALF PENNY - было написано по кругу. Значит, половинка пенса, английский грош). Летом на Джоннин день рождения монетку подарила Катька. Подарила и тут же спросила:
"Правда, я на нее похожа?" - и ткнула в крошечный профиль королевы Елизаветы.
Джонни совсем не хотелось в этот празднияный день ссориться. Но правда была дороже, и он осторожно сказал:
"М-м... У тебя нос кверху закорючкой, а у нее вон какой рубильник".
"Ну, подумаешь, нос. Зато шея похожа. И волосы... особенно ленты".
Джонни с облегчением согласился, что ленты похожи. И сунул полупенни в карман. Так эта денежка и кочевала у него по карманам. Ни на что другое она не годилась: коллекции монет у Джонни не было, а сменять полупенни на что-нибудь интересное как-то неловко. Подарок все-таки.
Но сейчас Джонни отдал монетку без раздумий. Ну и пусть подарок! Во-первых, он не главный, потому что Катька подарила еще книгу "Квентин Дорвард" из "Библиотеки приключений". Во-вторых, у него монетка все равно без дела, а Юрка обрадуется. В-третьих, пускай Катька дарит подарки Алхимику, а ДЖонни как-нибудь обойдется.
Юрик взял полупенни и даже дышать перестал. Конечно, не из-за королевы. На другой стороне был отчеканен старинный фрегат. Маленький, но такой... такой весь аккуратненький, четкий. Даже все ступеньки на вантах различимы, даже узор на вымпеле.
Юрик целую минуту смотрел на кораблик, улыбался и тихо качал монетку на ладони. Потом поднял на Джонни глаза. И глазами нерешительно спрашивал: "Это правда мне?.. А тебе не жалко?"
- Бери, бери, - сказал Джонни. - Я в них все равно не разбираюсь, а тебе пригодится.
- Это, кажется, "Золотая лань" Фрэнсиса Дрейка, - прошептал Юрик и погладил кораблик мизинцем. - Я на картинке видел.
Вот и хорошо, что "Золотая лань"... Ладно, Юрка, я домой двинусь. Аннушка столько примеров задала решать! Это потому, что самостоятельную работу в классе сорвали.
- А ты под пирамидой решай.
- Я и так... В журнале написано, что эти пирамиды во всех делах помогают.
- Надо мне тоже попробовать, - сказал Юрик.
Он опять натянул ватник и шапку, сунул ноги в калоши и проводил Джонни до дверей. Из сеней пахнуло холодом.
- Смотри опять не застудись, - ворчливо сказал Джонни.
- Ничего, я закутанный... Джонни...
- Что?
- Я забыл сказать... Спасибо за кораблик.
- Да ладно... - пробормотал Джонни и опять ощутил непонятную неловкость. Мельком глянул в лицо Юрика. Он привык смотреть на него сверху, но теперь Юркины глаза были почти вровень с Джонниными. Потому что Юрик стоял на пороге... Но нет, не на пороге он стоял: Джонни машинально посмотрел на Юркины калоши и увидел, что они на половицах. Рядом с Джонниными сапогами.
И наконец Джонни понял, почему Юрка сегодня кажется странным и чуточку незнакомым. Он очень вырос. Неужели за эти две недели? Или просто Джонни раньше не замечал?
"Когда люди болеют, они быстро растут, - подумал Джонни, - это все говорят".
Юрик сказал:
- Ты сейчас иди по этой улице до угла, там свернешь и сразу увидишь клуб строителей. А от него автобус прямо до Крепостной.
- Да ну его, этот автобус, он два раза в сутки ходит. Я пешком, напрямую...
- Тут переулки запутанные, а фонарей нет...
- По звездам дорогу найду, - усмехнулся Джонни.
Юрик вежливо засмеялся шутке.
- Да правда по звездам, - сказал Джонни. - Крепостной холм как раз на севере. По Полярной звезде доберусь.
- Ты все звезды знаешь?
- Да ну, все... Полярную, да еще Большую Медведицу, созвездие. Мне хватает... А Вовка Алхимик - он правда все созвездия сразу определяет. У него карта специальная есть... - Джонни и сам не знал, чего опять вспомнил Алхимика.
- А раньше еще звездные глобусы были. Старинные, - сказал Юрик. - Я видел в книге про Колумба.
- Они и сейчас есть, - возразил Джонни.
- Сейчас? По-моему, нету...
- Есть, - сказал Джонни. - Я сам видел в Москве. Там такой музей, называется "Выставка Морфлота", в старой церкви на Сретенке. В нем всего много: модели всякие, карты, приборы штурманские. И глобус тоже. Вот такой, не очень большой, в ящике. Желтый, а звезды на нем черные... Он для того, чтобы по звездам в море путь прокладывать...
У Юрика глаза сделались большие и темные.
- А еще что там есть? - спросил он шепотом.
- Еще!.. Ой, Юрка, там еще корабельная рубка есть! Как у тебя. Только настоящая, с ледокола.
- Я и не знал, что в Москве такой музей есть... Вот бы побывать!
- Поедешь в Москву и побываешь.
- Я туда редко езжу. Маме некогда, бабушка говорит, что болеет... В последний раз был давно, еще в первом классе...
Что мог сказать Джонни? Он, конечно, сказал:
- Можем вдвоем съездить! Тебя отпустят?
Юрик просиял:
- Меня с тобой хоть куда отпустят!
- Мы там несколько дней можем прожить! - вдохновился Джонни. - У Веры, у моей сестры двоюродной. Помнишь, в детском саду работала? Мы с ее мужем, с Валентином Эдуардовичем, знаешь какие друзья! Это тот, которому я прошлым летом нечаянно лысину покрасил. Помнишь?
Юрик радостно закивал. Как не помнить эту замечательную историю!
- Надо ему новый рецепт от облысения отвезти, - деловито сказал Джонни. - Древнегреческий. Вода, вскипяченная с семенами редьки. Я в одной газете вычитал...
- А когда поедем?
- Вернешься из санатория и поедем. Дело нехитрое.
- Я в санатории буду дни считать, - серьезно сказал Юрик.
- Лучше не считай. Тогда они быстрее побегут, - посоветовал Джонни. - Ладно, Юрик, я пошел.
...Грязь окаменела от холода, снежная пыль на земляных комках серебрилась, когда из окон падал свет. И на дороге в застывших колеях блестела остекленевшая вода. Иногда в этих узких зеркальцах отражался месяц. Он светил Джонни в левую щеку. А впереди, под волокнистым облаком, Джонни разыскал Полярную звезду. И улыбнулся. И подумал: "Почему это я не хотел идти к Юрику? Вот как хорошо все получилось".
