Ленька-садовник
Повесть
Алексей Леонов
Рисунки Т. Капустиной
День вечереет, небо опустело. Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. (И. Бунин "Вечер")
14
После операции нога быстро стала заживать. Прошла неделя, Ленька уже почти не хромал, но еще по привычке ходил с палкой: и опираться на палку приятно, и мальчишек можно припугнуть.
Начался сенокос. Ленькина мать ходила косить на дальние поля, где были густые и высокие пыреи, а Ленька подкашивал у сада, откуда сам и стал перевозить сено к дому.
Измаил возил тачку с сеном ходко, а порожняком гораздо тише ходил, словно обдумывал что-то очень важное. Случилось однажды, что он ничего не ел весь день, отказался пить, а вечером, когда Ленька приехал на нем в сад и отпустил его, ишак вдруг закричал, испугав и Полинку, и самого Леньку, накричался и убежал в деревню.
- Заболел, что ли? - проговорил Ленька. - Я мало сена-то на тачку накладывал. Дед Яша говорил, что в горах на ишаках много возят.
- Заморился он, - сказала Полинка. - Не надо было его трогать. Пускай гулял бы.
- Ладно, иди ужинать, а я посмотрю, где Измаил.
Измаил стоял у теткиного сарая, где провел первую ночь пребывания в Каменке. Ленька подошел к нему, погладил его, потрепал по шее, но ишак только отвернулся.
- Не хочешь дружить, тогда и не приходи, - сказал Ленька и зашел в избу.
Няня Варя была одна дома. Он спросил, где Володька.
- Недавно к тебе, сказал, пойдет. Разве нет его в саду?
- Может быть, он уже там, - сказал Ленька.
- Сейчас-то туда идешь?.. Ну, смотрите там, без баловства чтобы.
- Ладно, - ответил Ленька и вышел на улицу.
Он хотел было слазить в пруд за своим кубарем, но побоялся за ногу; он ее еще завязывал, чтобы не наколоть молодую кожу, а в пруд лезть - надо развязывать.
На выгоне Леньке встретилась Прасковья Прокошина, спросила:
- Лень, ты все сено-то перевез?
- Нет, - ответил, - на другой раз осталось.
- А ишак ничего возит-то?
- Хорошо.
- Где ж он теперь-то стоит?
- Сбежал от меня - у нянькиного сарая.
- До утра там будет?
- А куда он денется. Он никому не нужен.
- Да как так не нужен. Плохо ли - сено-то перевезть по погоде? Ты вот всех перехитрил...
Ленька шел и думал, чем он всех перехитрил. Мать весь день ему выговаривала, что с такой животиной одна морока и больше сена растрясется по дороге, а эта баба завидует.
Всходила луна, но небо было в тучах, посветлело ненамного. Луна незаметно миновала полоску от земли до туч, посветила и скрылась.
В саду Ленька решил сразу лечь спать: намаялся за день. От канавы он вдруг расслышал шум в яблонях, показалось, что ветер набежал, но вдруг стихло и в другом месте шумнуло. Ветер так не дует: или все деревья разом охватывает и катит шум валом, или налетает равномерными порывами, с поворотом.
Ленька, забыв о ноге, но прихрамывая по привычке, бросился за кусты. От шалаша отходили двое. Один из них тащил что-то за собой. На миг открылась луна и снова утонула в тучах. Ленька бросился за шалаш, достал из дупла обрез с патронами.
Снова вынырнула луна. Послышался разговор:
- В шалаше никого - тряси, братва...
Ленька поднял вверх обрез, оттянул головку затвора и отпустил. И оглушительный звук, и пламя разом хлестнули по тишине и темным деревьям. На мгновение осветилась листва - и кто-то прошумел по траве, упал на землю, заныл в испуге. Ленька переметнулся к другому кусту и снова выстрелил вверх.
В саду наступила тишина, но от деревни вдруг послышался конский топот и понукание лошади. Звякнули удила, и раздался голос:
- Кто стреляет? Выходи сюда!
Ленька узнал председателя, отозвался, вышел на канаву и сказал, что чужие ребята приходили воровать яблоки.
Председатель развернул жеребца и вот уже скрылся из виду. До Леньки скоро донеслись крики, плач, потом стихло и вернулся председатель. Он подкатил к шалашу и бросил несколько мешков.
- Держи добычу. Утром отнесешь кладовщику. А ты молодец! Только стрелял-то без пуль?
- С пулями. Не успел разрядить. Я вверх.
- Смотри, опасно так. Завтра покажешь мне патроны. Понял?
- Понял. Разряжу утром, - ответил Ленька.
- Ну, смотри, - Председатель подъехал к яблоне, сорвал яблоко, белый налив, и откусил: - День ото дня спелее. Скоро можно и собирать. Ты как думаешь, можно?.. К зиме на валенки заработаешь.
В шалаше на ночь Ленька не остался, устроился на раките между сучьев. Место было удобное: толстый ствол клонился над канавой, с боков от него поднимались кверху молодые побеги, между ними можно было и сидеть, и лежать. Пройди под ракитой - и не заметишь, что над тобой человек.
Уснуть Ленька не мог, хотя чувствовал себя в полной безопасности. Вначале он прислушивался, не вернутся ли ребята за мешками, потом обдумывал председательские слова про валенки к зиме.
Гармонь в деревне давно затихла, светлеть стало. В небе поредели тучи, словно на речное мелководье выходила луна. В отдалении послышались ребячьи голоса, они приближались к саду. Ленька узнал своих: чужие подошли бы молча. Ребята стали звать его, шумно подвалили к шалашу.
- Нет его, - сказал Васька. - Дома, наверно.
- Яблок нарвем?
Ленька узнал голос Кольки Колпакова. Рванулся, хотел спрыгнуть на землю и броситься к шалашу, но сдержался. Ребята не стали подходить к яблоням, направились в деревню...
Спать на раките оказалось неудобно. Казалось, как станешь поворачиваться - упадешь.
Проснулся Ленька рано, лишь потянуло утренним ветерком с луга. Он спустился с дерева, ноги словно отвыкли от земли, держали нетвердо. Размявшись, он вышел к яблоням и на одной из них увидал на суку кепку, словно большое птичье гнездо. Ленька снял кепку, под подкладкой нашел две самокрутки, несколько спичек и терку от коробка, под яблоней нашел алюминиевую расческу-самоделку. Находки эти рассмешили его.
"Кому-нибудь отдам, - решил Ленька и отнес находки в шалаш. - А может быть, сами придут еще и за мешками, и за этим.
На одной из яблонь был обломлен сук. Ленька срезал его и пошел в обход. На лугу, ниже сада, вдруг раздался крик ишака. Ленька перепрыгнул канаву и с бугра увидал такую картину: ишак стоял на дороге, впряженный в большую тачку. На тачке сидела бабка Прокошина, дергала вожжи, а у оглобли стояла Прасковья и била ишака держальнем вил. Ишак сворачивал к протоке, но его не пускали. Ленька спрятался за куст на канаве, приставил ко рту ладони и прокричал, подражая ишаку: "Иу-иу-иу". И тогда же до него донесся шум бабьего переполоха. Ленька, выглянув из-за куста, не увидал ишака на месте. Измаил свернул на его крик с дороги, внезапно остановился, пригнув голову, тачка при этом накатилась на него сзади и шорка снялась с головы. А вожжи, должно быть, ветхие были, порвались.
Измаил вылетел на бугор, Ленька окликнул его вполголоса. Ишак сразу перешел на тихий, семенящий шажок, словно одолевал горный путь с пропастью у самых ног. Прасковья с бабкой, бранясь, взяли тачку и потащили ее в деревню.
Когда Ленька подошел к шалашу, Измаил стоял на своем месте и дремал, словно и не уходил никуда.
- Что, побывал в гостях? - заговорил Ленька. - В другой раз не будешь убегать.
Измаил отвернулся, опустил уши.
- На меня не обижайся, нечего. Я на тебе не много возил. Совсем без работы хочешь прожить? Мне тоже, может быть, не хочется сад караулить, а я и днем и ночью тут. Поедем завтракать.
Ленька взял мешки, положил Измаилу на холку, сел сам верхом и отправился домой.
15
На одной неделе пришли с фронта сразу двое: Ленькин сосед, Андрей Ерохин, с простреленной рукой, и по болезни легких был отпущен брат Шурки Белого, Иван Филиппыч. Дни этой недели были праздничными. К Ерохиным вместе с матерью позвали на обед и Леньку и, словно взрослого, посадили за стол рядом с Андреем. В разговоре Андрей часто обращался к Леньке, называл его своим соседом, помощником. А его жена, Шура, насчитала столько за Ленькой заслуг, что ему совестно от этого стало. Он, наверное, никогда не вспомнил бы, что помогал ей стоговать сено, что на погребе починил притвор и поправил крышу.
- Не хвалите, нечего, - говорила Ленькина мать. - Балуются больше, чем работают. Стрельбу устраивают каждый день.
- Стреляют? Из чего, сосед? - спросил Андрей.
- Не из чего, так, - ответил Ленька. - В огонь кладем патроны...
- Хорошие у вас патроны - на деревню осколки летят!
- Это давно было и без меня, - возразил Ленька.
- Стрельбу надо бросить, - сказал Андрей. - Отцы, братья на фронте погибли, а вы тут стреляете не по делу.
- Бывает, по делу, - возразил Ленька. - Чужие за яблоками приходят.
- За яблоки по людям не стреляют.
- А я не по ним - вверх.
- Я посмотрю, из чего вы там стреляете, разберемся, - закончил Андрей разговор о стрельбе.
Война шла уже далеко на западе. Андрей говорил, что скоро войне придет конец - и вернутся все, кто останется в живых до ее окончания. Сам он ходил по деревне, осматривал избы, победневшие хозяйства, говорил:
- Куцая деревня стала. Трудно теперь подняться ей без мужиков.
- Залатаемся, - отвечали ему. - Общим усилием поднимемся.
Председатель ежедневно заезжал на рессорной тележке в сад, приказывал Леньке набрать мешок яблок.
- На работу повезете, да? - спрашивал Ленька.
- На работу, - отвечал председатель.
Однажды он указал на коричневую и на антоновку: "Чтобы с этих яблонь не срывать ни яблока". Коричневая была вся красная от плодов, на антоновке сучья обвисали от тяжести крупных восковых яблок. Ленька потом обошел весь сад и не нашел равных этим яблоням. Председательский наказ он дал слово исполнить.
Как-то в полдень в сад пришла бригадирша, Володькина тетка по отцу. С ней была Васькина мать и Ленькина соседка. Они подошли к шалашу, заговорили разом:
- Сторож, ты что же нам на работу яблок не присылаешь? Мы там на жаре...
- Не присылаю?! - удивился Ленька. - Председатель каждый раз берет... Говорил, на работу.
- Он другие бригады больше любит.
- Рвите, - сказал Ленька и указал на яблони, с которых можно рвать. - Завтра опять приходите. Или сам привезу.
- Привези. Лошадка-то при тебе стоит, - сказала бригадирша. - Да попробуем, не будет ли она снопы возить. Колхозу прислана помогать, а только траву вытаптывает.
Измаил, словно понял, что говорят о нем, ушел от шалаша. Бабы посмеялись, и Ленька направился вместе с ними, чтобы стрясти им яблок.
На ночь поднялся ветер. Пришли к Леньке в сад Володька с Колькой. Костер разводить не стали, поговорили впотьмах и легли спать.
Ветер шумел в деревьях. Слышалось, как падали яблоки, вначале часто, потом все реже. Ленька беспокойно вздыхал:
- Все яблони отобьет. Завтра и не собрать одному.
- Я помогу, - вызвался Колька. - Все равно мне делать нечего. А потом пойду в сельсовет записываться в ремесленное.
- В ремесленное? - переспросил Ленька. - Кто тебя возьмет с тремя классами.
- Я запишу пять.
- А справка?
- Переправлю...
Ветер вдруг прервался. Ленька расслышал скрип, вскочил.
- Ребята, тихо. Кто-то на подводе...
Он бросился к раките, выхватил обрез. Вспомнил о заказанных председателем яблоках, пошел к ним.
Послышался разговор двух женщин:
- Не видать их тут. Месяца бы дождаться.
- Потише там...
- Какой тебя домовой тут услышит. Малый теперь спит или домой ушел.
Володька потянул за рукав Леньку, шепнул:
- Там, на яблонке, Ксюшкина мать...
- Знаю, - ответил Ленька. - Внизу - Параша Прокошина.
Он поднял вверх обрез, оттянул головку затвора, отпустил. Выстрела не получилось.
- Осечка, - проговорил Колька Колпаков.
- Молчи! - шикнул Ленька и снова поднял над головой обрез. В листве блеснуло пламя. Оглушительный выстрел затопил шум ветра. Истошно закричала на яблоне Ксюшкина мать Наталья.
Ленька испугался вначале: она кричала так, словно ее прошило пулей. Но стрелял он в сторону от этой яблони. И вдруг совершенно спокойно проговорила Прасковья:
- Чего ты орешь, дура! Я вот сейчас ему стрельну. Испугалась. Если бы мы без разрешения... Рви, пускай стреляет.
- Ну их, эти яблоки, - ответила Наталья. - Связалась с тобой...
- Рви, говорю! - настаивала Прасковья. - За стрельбу ему завтра же попадет от Василь Власыча... Иди, малый, отсюда!
- Я тебе пойду сейчас! - ответил Ленька. - Берегись - стреляю!
И снова выстрел потряс воздух. Наталья взмолилась, говоря, что яблоки ей не нужны, что по оплошке такое вышло. Она торопливо пробежала мимо ребят к дороге. Прасковья обругала ее и, пригрозив Леньке, взяла тележку.
- Не отдавать тачку, - сказал Ленька.
Колька разом сволок мешок, до половины наполненный яблоками, а Ленька с Володькой удерживали тележку. Прасковья бросала оглобли, отгоняла ребят, но они снова приставали, лишь она бралась за тележку. В слезах и ни с чем ушла она из сада...