Ленька-садовник
Повесть
Алексей Леонов
Рисунки Т. Капустиной
День вечереет, небо опустело. Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. (И. Бунин "Вечер")
10
Лошадей пригоняли небольшими табунами. Ловили их, находили в гривах бирки, выкрикивали приметы, клички, возраст, масть. Какой-то начальник просматривал списки и называл колхоз, которому должна принадлежать эта лошадь. Тогда за ограждение вбегали люди от названного колхоза, набрасывали на голову лошади уздечку, начинали осматривать животное, но их торопили, чтобы не задерживались, не мешали бы другим. Лошади с виду были сытые, хорошие, и придирок особых не было.
К полудню Васька с Ленькой получили четырех лошадей. Им дали двух кобылок, молодого рысистой породы жеребчика и большущего мерина. Оставалось дождаться еще двух лошадей.
У ветпункта не хватало приезжим выгона. Лошади, сбившиеся между телегами, взвизгивали, брыкались и грызлись. Мужики укрощали их кнутом и окриками. Скрипели повозки, слышалась ругань. Тут же звенели ребячьи голоса. Все это походило на базар. Солнце палило сильно, гимнастерки и рубахи промокли от пота. Стояло безветрие. Налетели с полей и лугов оводы, липли к лошадям.
Спешневские уезжали. Инвалид сидел на телеге. Зинка выводила под узды лошадь с упряжкой, ей помогали парень и старик, они расталкивали лошадей, заносили задки повозок. Ленька стоял на своей повозке. Сердце у него вдруг забилось часто, радостно, когда он увидел вблизи спешневских. Он ждал, что Зинка посмотрит на него, что-нибудь скажет... Но она не обратила на него внимания. Он понял, что сейчас ей не до него: надо смотреть вперед, чтобы не задеть чью-нибудь телегу, не поломать оси, не порвать сбрую. Пожалел, глядя им вслед, что они раньше получили лошадей. Поехать бы вместе, вот было бы здорово.
Васька привел молодого мерина и был огорчен этим.
- Две матки только, - сказал он. - Пойдем к главному, попросим одного мерина заменить на кобылу.
Главный отдыхал на крыльце ветпункта, отирался полотенцем, умывшись холодной водой. Он был обрит, круглоголов. Уши его показались Леньке очень мелкими, как будто и не с этой головы они были. Нос маленький тоже, вздернутый, готовый взмахнуть крылышками и взлететь на высокую березку, росшую у крыльца.
Теперь Васька стоял перед начальником, разговаривал с ним.
- Я об колхозе забочусь, а мне хоть всех мериньев давай, - сказал Васька.
- Ишь он, герой скородинский - об колхозе заботится. А я не об колхозе? Я пол-Кавказа за ними исходил. Тут все по-хозяйски сделано...
- По-хозяйски! - перебил Васька. - А Измаил, Измаил-то где?
- Какой Измаил? - изумился начальник. Он схватил со скамейки планшет, вынул списки, перелистал. - У меня не значится на вас никакого Измаила. Выдумают сами и идут с претензией...
К крыльцу подъехал верховой мужик, черный от загара, сказал:
- Егор Иваныч, остальных пригнали.
- Хорошо. Я думал, до вечера провозимся, - отозвался начальник. - Раздавайте - и на отдых.
- Егор Иваныч, а что ишаков держат взаперти, не раздают?
- Как, и они, проклятые, тут? Вот душу-то вымотали! Где дополнительные списки? - Егор Иваныч снова схватил планшет, щелкнул себя по лбу, после чего разом на лбу собрались складки, вынул листки и, всунув в них лицо, рассмеялся и закричал: - Парень, стой! Нашелся твой Измаил. Сбили меня совсем... Ишака вам решили дать - лучшего. Дед один подарил. Говорил, от всей души отдает русским лучшего ишака. Говорил, его дед на нем в горы ездил...
- Значит, ишак старый? Зачем нам такой? Подыхать? А в списке стоит шестилетний... - проговорил Васька.
- Иди, забирай и - с богом...
Леньку ишак заинтересовал. Теперь увидит и будет знать, что это за скотина, и в деревню привезут как чудо. Васька опечалился. Он где-то видал ишаков и слыхал, что проку от них в колхозе мало, ишак только корм будет переводить, но делать было нечего, пришлось взять и его.
Измаила привязали к повозке сзади за тоненькую веревочку. Лошадей распределили впереди, рядом с коренником.
- Теперь погоним до дома, - сказал Васька. - До вечера обернемся.
Ленька посмотрел на солнце. Оно сошло с полдня. Небо стало затягивать клочковатыми облаками. Под легким ветерком заволновались хлеба и травы, оводов снесло от лошадей.
Васька принялся погонять коренника с пристяжкой. Кавказкие лошади стали забегать вперед. Измаил вдруг оглянулся, уперся ногами в землю и оборвал веревку.
- Васька, оторвался! - крикнул Ленька и спрыгнул на землю.
- Лови - уйдет! - Васька остановил лошадей, подбежал к Леньке с веревкой. - Вот это дает! Мы так с ним за три дня не дотащимся.
Он сделал веревочную петлю, завязал ее на шее ишака, снова поставил его на привязь к телеге, сел и взял вожжи. И снова тронулись в путь. Но как только Васька разогнал лошадей, ишак уперся копытами в дорогу и остановил их.
- На, кнутом его, - сказал Васька. - Вот это богатырь! Две лошади с места не сдвинут! Весь колхоз один вывезет!
Ленька стал подгонять ишака, а он ни с места, словно не больно ему от кнута. Васька подошел и стал бить его как попадя, кнутом и кнутовищем.
- Он нас решил тут оставить, - заговорил Васька. - Что делать-то? Измаил! Слушай, а если мы тебя бросим тут? Ты знаешь, что у нас волки водятся? Они съедят тебя.
Васька взял ишака за гривку и за хвост, потянул на себя.
- Слушай, Ленька! Давай его в повозку положим.
- Разве одолеешь его, - ответил Ленька.
Васька снял с телеги боковую решетку. Измаил повернулся к лошадям задом, вздохнул и закрыл глаза, словно его оставили на этом месте навсегда. Васька подвинул повозку назад, к ишаку.
- Заходим, толкаем! - командовал Васька.
Быстро и ловко уложили они Измаила в телегу, поставили на место решетку, пропустив через нее ноги ишака.
- Лежи теперь до дома, - сказал Васька. - Садись, Ленька, на бок ему, чтобы знал своих.
- Тяжело ему будет, - ответил Ленька и пристроился в задке повозки, подложил Измаилу под голову колено. - Поехали.
С ишаком справились хорошо, но лошади путались, все норовили бежать по дороге, сбивали коренника. И вдруг Ленька охнул и свалился с повозки на дорогу. Васька бросился к нему.
- Ленька, что с тобой?
Ленька отнял от лица руку, не открывая глаз, спросил:
- Крови нет?
- Где?
- Из носа, - Ленька снова закрылся рукой, застонал.
- Ты что, носом об дорогу?Или об колесо?
- Измаил... головой, - проговорил Ленька и стал вставать.
Он качался. В голове чувствовал сильную боль. В глазах плавали огненные круги.
- Головой мотнул - и меня по носу. У, скотина!
Он хотел ударить Измаила, но пожалел. Ишаку, должно быть, было мучительно лежать в таком положении.
- Вась, он так разобьет себе голову. Давай сена подложим и привяжем...
- Жалеешь? - спросил Васька. - А он здорово тебя! Ты - как мешок. Гляжу, был Ленька - и нет Леньки. Ну-ка, посмотри на меня... Ничего не заметно. Нос слегка припух, но даже красивее стал... А как с лошадьми управимся? Дай я верхом поеду. А ты - на повозке.
- Как хочешь.
11
В поселок приехали до захода солнца. Дядя Паша осмотрел лошадей, каждой дал оценку, но, можно сказать, медалей не выдал ни одной. Кобылки мелковаты, не пойдут дальше в рост. Жеребца такого по прежним временам ни один хозяин не стал бы держать. У тяжеловоза сведено одно плечо - бесплечие - и на коленках наросли шишки, и лишь последний меринок был ничего: и для телеги и для плуга, но не на дальние дороги и не под тяжелые воза.
- У других еще хуже, - сказал Васька в оправдание. - А жеребец под верхом как ходит!
- А ну, прокатись, - подзадорил сына дядя Паша.
Васька сел верхом, хлестнул жеребца и поскакал по поселку. Вернувшись, он спрыгнул на ходу и спросил:
- Ну, что теперь скажешь?
- Никуда твой рысак, - ответил невозмутимо дядя Паша. - Хвостом крутит, как тесто в дежке мешает. В рысаки не годится... Да ладно, - махнул он рукой. - Дареному коню в зубы не смотрят. Спасибо и за эти! А теперь ужинать...
Ленька домой приехал в поздние сумерки. Мальчишки следом гнались - прокатиться, но отбегали от повозки, не понимая, что за животное везет Ленька. Полинка выбежала на дорогу встречать брата и тоже не села на повозку. А когда Ленька остановил лошадь в проулке, подошла мать и, посмотрев, на что дивятся ребята, спросила:
- Сынок, это кого ты привез нам?
- Ишака, - ответил Ленька. - В саду все в порядке?
- Какой порядок, - вздохнула мать, - хоть милиционера зови. Целый день бахали. Того и гляди убахают кого. Вот бандитизм-то. И Варькин-то малый - как с ума сошел, мать и слушать не хочет.
В саду раздался выстрел. Леньке стало не по себе. Слишком волю проявил Володька. Не надо было показывать обрез всем ребятам. Ленька стал торопливо распрягать лошадь, снял решетку, распутал на Измаиле веревку и с помощью мальчишек сволок его с повозки.
Измаил, как ни в чем не бывало, засеменил по тропке мимо избы, ребята отправились за ним.
- Смотрите, чтобы не ушел никуда! - крикнул Ленька.
Трое мальчишек вернулись и сообщили, что Измаил встал под стенку тетки-Вариного сарая и заснул.
- И зачем такого чудака везли? - дивилась Ленькина мать. - Как коза не корова - и это не лошадь. Право, только народ смешить.
- Он сильный, мам, - сказал Ленька.
- Неужели? Ну, посмотрим, на что он способен. А лошадей-то хороших дали?
- Разных... Ну, я пошел. Посмотрю, где Измаил, и в сад пойду.
- Ужинать! - сказала мать.
- В Скородном накормили, - ответил Ленька.
- У Васьки? Надо же. Ну, тогда ступай. Да останови их там, стреляльщиков-то.
- Остановлю, - успокоил ее Ленька и направился к теткиной избе.
Мальчишки наносили Измаилу травы. Ломали разные ветки, подносили к его губам, но он ничего не принимал, стоял, словно неживой.
- Все! - скомандовал Ленька. - По домам. Завтра приходите кататься. Сейчас не трогайте. Он по Кавказу скучает.
Ленька набросил на шею Измаилу веревку, привязал его к столбу и ушел...
Еще издали он увидел в саду большой костер. Ярким пламенем освещалась листва деревьев.
"Распалили! - подумал он. - Шалаш сожгут".
Вдруг заметались у костра тени ребят и все бросились врассыпную, попадали в канавы. Ленька сообразил, что случилось, залег за бугорок.
Ночь была тихая. Слышался треск дров - и вдруг метнуло оглушительным взрывом, осветило все вокруг - и легла тьма. Прошуршал по траве осколок и, словно хрюкнув, зарылся в землю. Ленька встал, закричал: "Не взрывать больше ничего!" - и побежал к шалашу.
Костер был разбросан. На шалаше занялось сено. Ребята сбежались из укрытий, принялись тушить пожар. Ленька подошел к Володьке и дал ему по скуле. Колька Колпаков бросился бежать. Ленька - за ним. И вдруг напоролся ногой на что-то острое, сделал несколько шагов и сел на траву.
Острая боль прорезала стопу. Чувствовалось, что всплывает кровь в тапок. Он разулся, тронул рукой рану, стянул рубаху и замотал ногу.
Тапок он в темноте не нашел, попрыгал на одной ноге к шалашу, скрипя зубами от боли.
Володька затоптал огонь, собрал в костер головешки. Он остался у шалаша один, все разбежались.
- Берегись теперь, Колпаков, - сказал Ленька. - Ногу из-за него поранил. Что взорвали?
- Снаряд. Нос у него был острый, как у бронебойки, - с готовностью отвечал Володька. - Я говорил: подождать тебя, а Колька взял и бросил... Мы едва успели добежать до канавы.
- Я ему брошу, - грозил Ленька, разматывая с ноги рубаху. - Здорово поранил. Болит.
В подошве был прокол. Ленька осмотрел рану, послюнил.
- Ладно, пройдет... Патронов принесли?
- Много постреляли. Штук десять осталось.
- Где обрез?
- Тут, в шалаше. Я спрятал.
- Давай сюда!
- А патронов тут нет... Ты стрельнуть хотел?
- Не твое дело. Ищи, что говорят!
- У него, знаешь, это... сломалось, - но стрелять все равно можно.
- Вот что, - решил Ленька, повертев в руках обрез, - сходи за патронами - все чтобы принес! - а потом будем разговаривать.
- Можно утром? - отговаривался Володька.
- Сейчас неси.
- Они тут. Только не десять. а пять.
Володька сходил на канаву, вынул из ракитового дупла патроны, отдал.
- Я... мы еще принесем завтра.
А сейчас уходи отсюда, - сказал Ленька. - Понял?
- Понял, - тихо ответил Володька и нехотя ушел из сада...