<предыдущая часть

 

IV

        А Таисия между тем, как только Андрей ушел за папиросами, убрала все-таки со стола и принялась за себя. Умывшись, она надела свое любимое зеленое платье, очень шедшее к цвету ее глаз, и села перед старым трюмо в горнице причесываться. Ей и самой сегодня хотелось быть лучше всех, наряднее всех. Когда освобожденные от шпилек волосы рассыпались по спине, Таисия невольно залюбовалась собственным отражением. Шерстяное платье плотно облегало высокую грудь и свободными тяжелыми складками падало от тонкой талии вниз к ногам. О таких ногах, как у нее, Таисии, другие женщины могли только мечтать. В меру полные икры плавно переходили в тонкую щиколотку и узкую ступню с крутым подъемом.


       Таисия встала, повернулась перед зеркалом раз, другой и довольно улыбнулась. А глаза, какие у нее глаза! Недаром, бывало, мать, провожая ее на работу, просила: "Ты хоть на людях ими не шибко ворочай..."
       Да... наконец-то сбылось все, о чем она мечтала долгими бессонными ночами на своей широкой вдовьей койке.


       Таисии вдруг вновь вспомнилась все ее недолгая жизнь с первым мужем, и на душе стало до омерзения противно. Какая же она была тогда глупая. За чем гналась? Поняла теперь, почему так горько тогда плакала ее мать. Если бы она увидела ее, Таисию, сейчас, - порадовалась бы вместе с ней...
        Есть у нее теперь и свой дом, и муж любимый, и ремесло настоящее в руках. Вот недавно к Октябрьской грамоту даже получила за отличную работу. Таисия повесила ее в горнице на самом видном месте. А в мастерской ее фотография на Доске почета самая первая. Так и подписано под ней: "Лучший мастер индпошива Таисия Ивановна Рогова".


         Вспомнив о матери, Таисия взгрустнула. Не дожила, погибла в войну. Фугаска прямо в дом угодила ночью. Еще при жизни Федора, Таисия послала в Смоленск по старому адресу письмо и получила ответ от тетки, отцовой сестры, которая и сообщила ей все подробности. Еще тетка писала, что живет совсем одна, что на старости лет стала плохо видеть и слышать, и звала племянницу к себе хоть ненадолго, повидаться. Каждое лето Таисия собиралась съездить на родину, но все откладывала, хозяйство не на кого было оставить, да и денег жалела.


         На стене зашипели, потом мелодично забили старинные часы: половина двенадцатого. Забеспокоилась: куда же запропастился Андрей, уж больше часа как ушел? Накинув на плечи пуховую шаль, Таисия вышла за ворота и добежала до киоска, но киоск был закрыт. Андрей, должно, в город отправился... С этой мыслью она вернулась домой и прождала его до обеда, затем побежала в мастерские, - может быть, там кто-нибудь еще работает. Андрей, возможно, что зашел по пути и задержался... Но дежурный вахтер сказал Таисии, что в мастерских нет ни единой души. Таисия заторопилась обратно, может быть, Андрей уж дома. Однако надежды ее не оправдались. Она разделась, села у стола, подперев рукой голову. Хотелось собраться с мыслями. "Куда же все-таки ушел Андрей? Может, опять с Иваном снюхался где-нибудь в городе? Сидят, поди, в какой-нибудь чайной. Ну, и подлец, ну, и подлец Иван".


         Если бы Таисия знала, где они сидят, она сейчас же отправилась туда и закатила обоим такой скандал, что небу жарко бы стало. Нет, хватит с нее этих гулянок! До добра они не доведут. Пусть только Андрей вернется домой, она покажет ему почем фунт лиха! Так-то он платит ей за ее заботу, за ее любовь. Как только он мог, как смел в такой день забыть все?


         Таисия так и кипела от негодования, подыскивая в уме слова, которые скажет Андрею.
         Поздно вечером, когда она, уставшая от бесплодных ожиданий, забылась коротким  сном в кухне на старом диване, ее разбудил сильный стук в окно.
         "Наконец-то, явился!" - подумала она спросонья и, приготовившись к атаке, выбежала во двор.


         Но у калитки стояла незнакомая женщина.
- Дорохов Андрей здесь проживает?
- Здесь, а что такое? - растерялась Таисия, и в груди ее все сжалось от предчувствия какой-то страшной, неминуемой беды.
- Из больницы я. Сродственник ваш или муж, не знаю, как он вам доводится, в хирургическую доставлен. Меня за вами прислали.
        Таисия несколько мгновений глядела на женщину остановившимися, бессмысленными глазами, потом еле внятно спросила:
- Что с ним? Не томите, Христа ради!
- В автомобильную аварию попал.  

 

 

     ...Больница находилась на самой окраине городка, возле соснового бора. Таисия всю дорогу бежала бегом, в голове, точно в тесной клетке, мучительно билась только одна мысль: "Живого, живого бы застать".
        В приемной дали ей халат, тапочки и проводили к заведующему хирургическим отделением Виктору Викторовичу Бушуеву, высокому седому мужчине с умным усталым лицом. К счастью, он сам дежурил в тот день и сам сделал Андрею операцию.
- Не буду скрывать, состояние больного тяжелое, сильное сотрясение мозга и открытый перелом правого бедра, - объяснил он. - Можете побыть возле него, но помните, больному нужен покой. Вот сестра вас проводит.


       Андрей лежал в одиночной палате в самом конце коридора, куда совсем не доносился уличный шум. Сначала, когда Таисия подошла к кровати, ей показалось, что все уже кончено, настолько безжизненна, неподвижна была вся фигура, распластанная на постели. Зажав зубами платок, чтобы не разрыдаться, она села рядом на стул, не спуская взгляда с лица Андрея, мертвенную бледность которого еще резче подчеркивали белоснежные бинты. Таисия следила за его дыханием, и ей казалось, что ее собственное сердце не бьется, а дрожит где-то в груди. Но вот дыхание Андрея постепенно выравнивалось, делалось заметнее, глубже, и сердце Таисии в такт ему стало биться ровнее, спокойнее.


      Андрей очнулся утром, когда сменились дежурные сестры. Глаза его долго блуждали по Таисьиному лицу, и чувствовалось, что он не узнает это лицо.
- Что болит-то, Андрюшенька? - трепетно спросила она, склонившись к нему.
     Кто-то предостерегающе тронул Таисию за плечо.
- С ним сейчас нельзя разговаривать, - чуть слышно сказали у нее над ухом.
     Таисия вздрогнула от этого прикосновения, узнав голос Ольги.
- Идем, тебе тоже отдохнуть надо. Всю ночь сидела ведь...


      И то душевное участие, с которым Ольга произнесла последние слова, сразу обезоружило Таисию. Нервы ее не выдержали того чрезмерного напряжения, что выпало на их долю за эти сутки. Выйдя в коридор, она припала головой к плечу Ольги и разрыдалась.
- Оленька, милая! Что же теперь будет, что будет!
- Ну, полно, полно. Хорошо, живой остался. Врачи вылечат, - успокаивала ее Ольга. - А второй-то совсем. Тоже в мастерских работал, наверное, знаешь его? На операционном столе умер. Белобрысый такой.


      Она увела Таисию в приемную, где не было сейчас ни единой души, попросила:
- Посиди, я сейчас одежду Андрея тебе отдам. Домой снесешь.
      Через несколько минут она вернулась с вещами Андрея, завязанными в казенную простыню.
- Простыню обратно вернешь. Вот еще письмо в пиджаке было.


      Таисия взяла из рук Ольги конверт, повертела в руках и, не отдавая себе отчета, неторопливо достала из него письмо, подчиняясь простому любопытству.
- "Здравствуй, Андрюшка!" - начала она читать вслух, потом вполголоса, и по мере того, как читала дальше, голос ее становился все тише и тише, переходя в шепот. Письмо выпало из ее рук.
- За что же мне такие адские муки? - застонала она, сжав ладонями виски.


      Сразу вдруг стало ясно, почему Андрей последнее время задумчив был, почему в дом его не тянуло...
- За что, за что, господи? И все, все разом!
      Потом, как бы не помня себя, выкрикнула:
- Не любит он меня , не любит!


      До сих пор она жила лишь своими чувствами, своими желаниями, и и желания и чувства других, даже самых близких ей людей интересовали ее постольку, поскольку соприкасались с ее собственными. Ей казалось, раз Андрей сам предложил ей пойти в загс, значит он хотел этого, а то, что он иной раз немного хандрил, проходило мимо ее внимания. А тут ей вспомнилось много мелочей, которые лишний раз подтвердили ее страшное открытие. Андрей, например, никогда сам первый не поцеловал, не обнял ее, ни разу не пошел с ней в кино, хотя она часто приглашала его.


      Только тут Таисия по-настоящему оценила, как был дорог ей этот человек. Как она его любила! Приказали бы ей сейчас умереть ради его спасения, не задумываясь пошла бы на смерть, но узнать, что он любит другую женщину, после того, как ей, Таисии, было дано испытать всю глубину сердечной привязанности, - это для нее страшнее смерти, в тысячу раз страшнее.
- Да что у вас было-то? Толком скажи, - спросила Ольга, не зная, что делать, как успокоить ее.
- Все, все было! Чего уж тут, - отчаяние Таисии было так велико, что она не могла больше плакать и только монотонно покачивалась на стуле, продолжая сжимать ладонями виски. - Расписаться хотели. Не жить, не жить мне без него!


     Ольга не утешала Таисию. Письмо и признание последней на многое открыло ей глаза. Значит, все-таки случилось то, чего она когда-то опасалась. "Ведь ты видела, видела, к чему клонится дело, - мысленно упрекала она себя, пряча письмо обратно в пиджак, - и отступилась. Не захотела портить себе нервы, горбатого, мол, могила исправит. А теперь вон что вышло..."  
Искреннее, глубокое отчаяние Таисии убедило Ольгу в том, что та действительно любит Андрея. И Ольга, хотя по-прежнему не одобряла поступка Таисии, от души жалела ее. Она и сама перенесла много горя в своей жизни и сама до сих пор любила давно погибшего мужа. Это был веселый, жизнерадостный человек, и Ольга всегда думала о нем, как о живом.


      В тридцатом году вышла она замуж за своего Сергея. Было им по двадцать лет. И жили они душа в душу. За десять лет ни разу не поссорились. Через год Ольга подарила мужу сына. Имя для первенца выбирали долго.
- Назовем Павлом в честь деда, - предлагала Ольга, но Сергей упрямо крутил лобастой светловолосой головой.
- Жизнь наша новая, и имена должны соответствовать, а Павлами всех царей звали. Мы такое имя придумаем, чтоб по нему сразу было видно, что за человек растет. Вот хотя бы Урал? - он расправил широкие плечи, грудь и гордо посмотрел сверху вниз на жену. - Чем плохо Урал Сергеевич?  главное, соответствует рабочему человеку.


       Ольга уступила, имя, правда, не русское, но звучное.
- Теперь тебе сестренку купить, Урал Сергеевич, и полный будет семейный комплект! - довольно басил Сергей, играя с сыном после работы.
       А работа у него была трудная - пильщик на лесозаводе, механизация примитивная, все вручную. Но Ольга никогда не видела мужа раздраженным, сердитым. Бывало, сама подойдет, когда он умывается, потрогает на спине рубашку - хоть выжми.
- Устал, Сережа? Две смены отбухал.


       Он только улыбнется и обнимет жену крепко, крепко.
- С чего это я устал. Не на живоглотов робим, на себя, на детей наших и на все общество. Это понимать надо. Погоди Ольга, год, другой мИнет, заживем, хорошо заживем.
       И такой он был Ольге особенно дорог.
       После ужина он сам одевал сына.
- Айда на лекцию, Урал Сергеевич. Рабочему человеку сызмала к обществу и наукам надо привыкать. - И втроем они отправлялись на лекцию или в кино.
       Чаще же на стол выкладывались старые потрепанные учебники.
- Без грамоты сейчас никак нельзя.


       Учили сообща, подряд нужное и не нужное. Экстерном за семилетку сдали. Ольга потом на курсы медсестер поступила, а Сергей на курсы механиков. Жить бы им да радоваться. Но беда чаще приходит оттуда, откуда ее не ждешь. Шестилетний Уралка, ходивший в детский сад, заразился где-то скарлатиной. Ольга сама несколько дней не отходила от сына, но мальчик на седьмые сутки умер. Ни Ольга, ни Сергей места себе не находили от горя, и только рождение дочери немного утешило их. Девочка росла здоровая, спокойная. Снова жизнь вошла в свою колею. Сергей работал там же на лесозаводе механиком, заработок имел достаточный и премии частенько получал. В тридцать восьмом году на месте полуразвалившейся хибарки, доставшейся им в наследство от родителей, новый домишко поставили. А следом в семью вошло еще одно радостное событие: Сергея избрали секретарем партийной организации лесопильного завода. Ольга гордилась мужем и в то же время была им недовольна, целыми неделями на заводе пропадал. Днем иногда забежит проведать семью.
- Ну как, бабочки мои, соскучились без меня? - и тут же с дочкой возню поднимет.
- Ты хоть бы пообедал, - вздохнет Ольга. - Неужели все секретари не евши живут?
- Потерпи, потерпи, Оленька! - засмеется Сергей и встряхнет жену за плечи. - Наладим производство, тогда и обедать и ужинать дома будем... - только его и видели.


          И на фронт Сергей ушел одним из первых.
- Не могу, душа горит. Не уберечь свое счастье за чужими спинами.
         Ольга и сама знала, что не уберечь, и молча собрала мужа в ратный путь. Оставив дочь под присмотром соседей, Ольга одна провожала мужа. Она не плакала и лишь спросила:
- Сереженька, береги себя. Дочь у нас.
         Но когда дали сигнал отправления, Ольга охнула и упала на грудь мужа. Он жадно целовал ее бескровные губы, глаза, руки.
- Славная моя! Хорошая... Вернусь я. Обязательно вернусь. Не может того быть, чтоб не вернулся. Мы с тобой только жить начали.


         Но он не вернулся и даже не успел прислать с фронта ни одной весточки, и только две его открытки, написанные с дороги, хранила Ольга, как реликвии, а в середине зимы пришло извещение о его гибели.


         С тех пор Ольга всю себя отдавала дочери и любимой работе. В них она находила свою радость, цель своей жизни. "Не на живоглотов робим, на себя, на детей наших и на все общество. Это понимать надо!" - вспоминала она слова мужа в тяжелые минуты, и ей казалось, что он по-прежнему идет рука об руку рядом с ней.
- Ну, вот что, - после долгих раздумий наконец решилась заговорить Ольга с Таисией. - Иди домой, отдохни. Сейчас самое главное, чтоб Андрей на ноги встал. Тебе много сил для того потребуется. Ни слезами, ни словами тут ничего не сделаешь. Ты сама должна во всем разобраться.

 

 

-1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8-