Вадим Фролов
Рис. И.Харкевича

Разговор с батей

   Конечно, легче всего наплевать и забыть. Какое мне дело и до Веньки и до этих подонков. Все равно рано или поздно их милиция заберет. И Венькиного братца шуганут куда надо. Но тут выходило, что я попросту трус. Как ни верти. И еще хуже выходило: ну, я забуду, а они какую-нибудь пакость сотворят и кто-то пострадает, если я наплюю. Я, может, и знать даже не буду, кто там пострадает, а все равно очень даже плохо получается! И, значит, хочешь на хочешь, этот вариант не годится. Я просто сам себе никогда не прощу, если из-за моей трусости люди пострадают.
   Вариант второй, кажется, самый простой. Сказать - и все! Пусть милиция разбирается. Но, во-первых, почему-то здорово было жалко Веньку. Он тут вроде бы и ни при чем. Не виноват же он, то у него такой братец. А отдуваться скорее всего ему придется. Черный сразу догадается, что это Венька про него кому-то  проболтался. И скорее всего именно мне. Ведь он понял тогда у школы, что мы с Венькой хорошо знакомы. Получалось, что и мне надо поберечься. Фуфло ведь предупредил. Злился я на себя, а все-таки здорово трусил. Ну, ладно, положим, с этим я бы кое-как справился, а вот как быть с М.Басовой. Обещал же я ей ничего не говорить ни отцу, ни вообще милиции. И так она меня не очень-то уважает, а попробуй обмани ее! Ого-го! Ничего хорошего не жди тогда, Половинкин, несчастная твоя голова.
   Теперь вариант третий. Действовать самому. А что я могу сделать сам, один? Ну, не один - возьму на подмогу "рохликов". Значит, надо им рассказать все. Опять плохо, да и надежда на них плохая - здесь дурацким смехом не отделаешься. Ну, допустим, я могу припугнуть этого черного, чтобы он сматывался, да поскорее, мол, милиция им уже интересуется. Так черта с два его припугнешь. Он и сам так припугнет, что и костей не соберешь. И если он даже уберется подобру-поздорову, так и в другом месте может разных дел натворить. И опять от этого Веньке кисло будет.
   Да-а! Не приходилось мне до сих пор такие задачки решать.
   В общем, думал я думал, прикидывал и прикидывал так и этак, и решил вот что:
   1. Ничего я сам толком не придумаю. Надо с кем-нибудь посоветоваться. Только так, чтобы этот человек ничего не понял. Дескать, вот как поступить, если такой случай случится? Как бы, например, дядя Саша, летчик, поступил?
   2.  Поговорить начистоту с Венькой, но так, чтобы он не догадался, кто мне рассказал.
   3. Поговорить с М.Басовой, чтобы она с меня мое обещание сняла.
   4. Действовать.
   Как дальше действовать - я еще не знал. Это будет зависеть от того, что все эти разговоры и переговоры мне дадут. Но надо торопиться.
   Челюсть у меня ныла, губы распухли, но кровь уже не шла, и я, в общем-то, хоть и был ужасно злой, а собой чуток гордился. Все-таки не очень-то я растерялся в этом подвале. Не совсем уж плохо себя вел. Давай и дальше так, Половинкин.
   Дома я сразу прошел в ванную. Умылся как следует холодной водой, нашел булавку, зашпилил карман и посмотрел на себя в зеркало. Ничего.
   Я пошел на кухню и поставил на плиту чайник. Потом пошел в комнату. Тетки Поли и ребят еще не было. Мама что-то шила, а батя по-прежнему сидел за учебниками и, кажется, действительно занимался.
   - Как погулял? - спросила мама.
   - Отлично! - бодро сказал я. Наверно, слишком бодро, потому что отец поднял голову и посмотрел на меня.
   - А-а! Как дела?
   - В порядке, - сказал я.
   - Ну-ну, - сказал он и опять уткнулся в учебники.
   - Мам, - сказал я, - там на кухне... чайник, наверно, закипел.
   Мама удивленно посмотрела на меня.
   - Какой чайник? - спросила она.
   - Я поставил, - сказал я.
   - А-а... зачем?
   - Он уже закипел, наверно, - пробормотал я, не глядя на нее.
   Отец снова поднял голову от учебников.
   - Г-мм... посмотри, Люда, - сказал он, - может, в самом деле кипит... чайник-то.
   Мама пожала плечами и вышла.
   - Ну, выкладывай, - сказал отец. Он отодвинул в сторону учебники и даже зачем-то смахнул какие-то крошки со стола.
   - Ты знаешь, как милиционеров зовут? - спросил я.
   - Как?
   - "Мусорами".
   - А кто зовет? - спросил он и, прищурившись, посмотрел на меня.
   - Зовут.
   - Нет, кто, кто зовет? - переспросил он настойчиво.
   - Ну, разные...
   Он встал и вышел из-за стола.
   - Нет, не "разные", а дрянь всякая. Вот они-то именно мусор и есть. А где ты слышал?
   - Да так...
   - Так? Паршиво все это, Сенька. Погано. Так в чем дело-то?
   - Пап, а у тебя револьвер есть? - спросил я.
   - Пистолет, - сказал он, - только мы его после дежурства сдаем. А что?
   - Ничего. Гвозди бы делать из этих людей... - сказал я почему-то.
   - А дальше?
   - Крепче бы не было в мире гвоздей.
   - Хорошо сочинил.
   - Это не я. Поэт один, Тихонов.
   - А-а. Ну, все равно хорошо. Есть такие люди. Так что все-таки стряслось?
   - Ничего не стряслось, - сказал я. Я уже и сам был не рад - зачем этот разговор затеял.
   - А зачем ты... чайник поставил?
   - Помнишь, ты меня о Веньке Балашове спрашивал?
   - Ну.
   - Зачем спрашивал?
   - Теперь уж неважно.
   Обиделся, наверно, на меня, что я тогда ему не ответил. Ну, ладно, все-таки спрошу.
   - Зачем он тебе тогда понадобился?
   - А что с ним? - переспросил он, глядя на меня очень внимательно.
   - Д-да я... не знаю, - промямлил я.
   - Ну, раз не знаешь - не о чем и говорить, - сказал он.
   "Темнит батя что-то, - подумал я. - а впрочем, я-то тоже... А может, они уже знают о том черном? Это было бы здорово!"
   - Чуть не забыл, - сказал я, - тебя капитан Воробьев просил в 20.00 в отдел зайти.
   - Так, - сказал отец и снова сел за стол, - так.
   Даже и не спросил, где я капитана видел.
   - У тебя все, что ли? - спросил отец.
   - Все! - сказал я.
   - Ну, тогда я позанимаюсь еще немного.
   Он придвинул к себе учебники и уставился в них, но я видел, что он не читает, а сидит так - думает.
   Я вышел на кухню. Мама задумчиво смотрела на чайник. Он еще и не думал кипеть.
   - Сказал бы, что с отцом поговорить надо, - немного обиженно сказала она, - а то "чайник"!..
   - Не сердись, мама, - сказал я и поцеловал ее в щеку.
   Она засмеялась, но как-то вроде грустно.
   - Чудные вы, мужики. Секреты какие-то. Что я вам, чужая? И так почти все время одна.
   - Ну. что ты, мам, - сказал я, и у меня почему-то защипало в носу. - Давай с тобой в кино пойдем. А? Вот сейчас и пойдем.
   Она очень удивилась, но и обрадовалась, кажется. А я, подлец, тут же подумал: чего это я вдруг про кино ляпнул? Вдруг согласится, а у меня еще всяких дел невпроворот. Но она, конечно, отказалась.
   - Ну, что ты, Сеня?! Спасибо, но куда же я? Неудобно. Поля скоро придет.
   - Да что с ней сделается, с твоей Полей, - сказал я сердито.
   - Зачем ты так? - сказала мама с упреком. - Вот и папа тоже... Чем она вам не угодила?
   Не хотелось мне ее еще больше расстраивать, а то бы я сказал, что слышал, о чем ей тетка ночью говорила.
   - Да не, мам, она... добрая.
   - Верно, верно, - обрадовалась мама, - она очень добрая.
   Тут закипел чайник.
   - Кипит, - сказала мама, встрепенувшись, - а зачем он мне?
   - Тетка с ребятами придет, - сказал я, - чайник готов. Она чаек любит.
   Мама засмеялась.
   - Ишь хитрющий, - сказала она. - Ну, иди уж. Вижу - торопишься.


<<<к содержанию раздела
<<<предыдущая страница