Владимир Барановский
Илья Миксон
Глава V
Новые горизонты
4. Горная Барановского
Юношей, путешествуя с отцом по Италии, Владимир стал свидетелем трагедии. В Альпах, на одном из поворотов серпантинной горной дороги дилижанс остановился: артиллеристы загородили путь. Четверка лошадей никак не могла преодолеть крутой подъем. Тяжелое, неуклюжее орудие на деревянных колесах то упиралось в выступ скалы, то грозило сползти в пропасть. Люди, толкавшие во всю мочь орудие, выбивались из сил. Лошади роняли хлопья пены, хрипели от натуги. Молодой офицер с длинной не по росту шашкой непрерывными командами сорвал голос. Он выхватил шашку из ножен и, действуя ею, как указкой, расставил солдат по-другому: четверых - на задние колеса, остальных - вдоль лафета и у передка.
По взмаху шашки, с выкриками и ревом, все вновь пришло в движение. То ли под колесо попался камень, то ли передок опять задел за выступ, но лафет вдруг резко рвануло в сторону, и два солдата, не удержавшись, полетели в пропасть. Крик их гулом отдался в глубоком ущелье, высокие последние ноты взвились в яркое лазурное небо и исчезли в нем навсегда.
Владимир никогда не мог забыть ни этого блестящего южного неба, ни растаявших в нем криков.
И, когда летом позапрошлого года Каминский подал мысль приспособить легкое скорострельное орудие для горной войны, первое, о чем подумал Барановский, было: "Пушка должна разбираться". Разбираться на части, по одной на вьюк, и никакого риска для солдат.
Барановский начал было разрабатывать горный лафет, специальные вьюки для частей орудия и боеприпасов, но десантная пушка отвлекла его от проекта. В конце августа Владимира посетил член артиллерийского комитета подполковник Сигунов. Он сказал, что нужно немедленно закончить создание 2½-дюймовых горных пушек.
Барановский спросил о сроках. Последовал обескураживающий ответ:
- Не более недели... Да, Владимир Степанович, не шучу. Предполагается в самое ближайшее время направить в действующую армию две батареи. Старые горные пушки показали себя на фронте крайне неудовлетворительно.
Барановский стал молча одеваться.
- Еду в ГАУ,
В главном артиллерийском управлении состоялось короткое совещание. Барановский, Сигунов, Шпицберг и поручик Петропавловский обсудили создавшуюся ситуацию.
Генерал Баранцов уже распорядился сформировать конные батареи из скорострельных орудий Барановсккого.
- Быть может, в ожидании новых орудий, - предложил Сигунов, - возможно использовать горный лафет системы Креля, переделав его для наших орудий.
Пожалуй, это было единственным выходом.
- Согласен, но с условием переделки лафетов по моему усмотрению, - принял предложение Барановский и, не мешкая, отправился договариваться о размещении срочных заказов. Все, что касалось заводов военного ведомства, Сигунов брался сделать сам.
Вскоре две скорострельные пушки Барановского на лафетах системы Креля были готовы. В переделке лафетов сгодился опыт над картечницей: ее станок тоже разбирался. Вьюки для ствола, двух половин лафета, колес и для патронов сделаны были отменно.
Барановский нашел отличного помощника - мастера Семена Богданова.
В дождливый сентябрь конная двухорудийная батарея покинула столицу. На фронт с орудиями отправились подполковник Сигунов и Семен Андреевич Богданов.
Предстоял долгий путь в несколько тысяч верст.
Прощаясь, Богданов шутливо предрек:
- Думается мне, Владимир Степанович, с господней помощью прибудем мы с нашей батареей к победному дню, холостыми салюты палить.
Проводив свои пушки в Болгарию, Барановский засел за горный лафет. Ему бы не управиться, если бы не Петр. Он взял на себя хлопоты по переговорам с заводчиками, добывал материалы и деньги. Верный своему принципу не брать задатков, Барановский и сейчас делал все в кредит.
- Послушай, Владимир, - в какой раз заговорил об устройстве завода Петр.Совместная деятельность сблизила двоюродных братьев, они перешли на "ты". - Сейчас как нельзя благоприятнейшие условия для основания собственного дела. До каких пор ты будешь зависеть от своих и чужих заводчиков? И дорого это, и времени сколько попусту тратится!
Барановский хотел было выдвинуть свои обычные контрдоводы, но Петр упредил его:
- Капитала нет? Знаю. Беру заботу о деньгах на свою душу. Кое-что в своем кармане имею, остальное твои заказчики да мои купцы-толстосумы доложат. Надо торопиться. После падения Плевны турки кое-что уразумели. Говорят, султан Абдул-Гамид послал царю телеграмму, умоляет остановить наступление и просит мира.
- Дай-то бог, - тяжело вздохнул Барановский.
Вчера он был у отца. С Балкан пришло письмо от дяди Александра Ивановича. Как член правления Московского центрального склада Красного Креста, он повез в действующую армию зимние вещи и медикаменты. До Букурешта добирались восемь дней поездом, затем подводами. Письмо послано из Систова: дядя заразился тифом. Только в госпитале Систова до четырех тысяч тифозных. Эпидемия тифа и дизентерии буквально косит людей. Многих не довозят до госпиталей. Свирепствуют необыкновенные для тех мест трескучие морозы. А зимние вещи и другие ценные грузы, доставленные Красным Крестом, застряли в Букуреште, Систове, Фратешти, Зимнице. Некому отправить их за Дунай в корпус Радецкого, в отряд Скобелева...
Дядя сокрушается в письме о судьбе возчиков, нанятых интендантством из южных губерний и Бессарабской области. Те, чей скот пал в Болгарии, при расчете не получили ни гроша даже на питание и обратную дорогу. До Унгена их довезли бесплатно, а дальше - кто как может. "Эта беспомощная, бесприютная толпа, - писал Александр Иванович, - представляет самую грустную, поражающую картину измождения, болезни и нищеты".
Война не могла обойтись без крови и потерь, но бессмысленным жертвам из-за нераспорядительности интендантства, из-за бездарности верховного командования не было никаких оправданий. Чтобы скорее покончить с войной, надо иметь хотя бы больше пушек, больше снарядов.
- Хорошо, - услышал долгожданное согласие Петр. - Приму участие.
- Э, нет! Приму участие я, завод же возможно основать под твоим именем!
- Льстишь? - вскинул глаза Барановский.
- Нет, констатирую факты. Имя Владимира Барановского известно и уважаемо во многих ведомствах, прежде всего в военном и морском. Кстати, завод надо именовать не просто машиностроительным, а машино- и пароходостроительным.
- Ты уже все продумал, - усмехнулся Владимир. - И какие же суда мы будем производить? Миноноски? Дредноуты?
- Ни то, ни другое, - ничуть не смутившись, отвечал Петр. - Шлюпочные станки с полным основанием позволительно отнести к пароходостроительному, а поэтому можно надеяться на помощь морского ведомства.
- Ловок!
Братья были слишком разными натурами. Все же кузен не заслуживал обид, по существу, он был прав.
- Не сердись. И спасибо тебе, Петр, за думы обо мне, о моем деле.
- Наконец-то! - обрадовался Петр. - Можешь заказывать бланки "Машино- и Пароходостроительный завод В. Барановского в С.-Петербурге, Большая Невка, № 65".
Владимир удивленно развел руками.
- Ну, знаешь...
Петр довольно рассмеялся.
- Знаю! Ловок, да? Уже условился с Борониным об аренде его домов по Большой Невке. В шестьдесят пятом устроим механосборочный цех, в шестьдесят седьмом - кузницу с паровым молотом.
- Ловок, - только и мог выговорить Барановский.
- А теперь, господин заводчик Владимир Барановский, - торжественно произнес кузен, - соблаговолите подписать некоторые документы.
Он выложил на стол целую кипу различных бумаг: прошения, заказы, разрешение градоначальника производить кузнечные работы, ходатайство в министерство финансов об освобождении от пошлин и торгового свидетельства в первый год существования. Для работы на заводе предполагалось нанять шестнадцать человек. В тайне от "хозяина" собранная заводская машина только и ждала его согласия и теперь сразу завертелась.
Официальное открытие завода совпало с подписанием в Сан-Стефано перемирия с Турцией.
Не прошло и недели, как Англия объявила о вступлении своей эскадры в Босфор "для защиты британских подданных в Константинополе". Британский лев, как всегда, торопился захватить каштаны, извлеченные из огня руками других.
Военный министр Граф Милютин заявил: "Несмотря на перемирие, мы должны быть в полной готовности оружьем добиться прочного достойного нас мира".
Теперь сборка горной пушки значительно ускорилась. Отпала надобность со всякой нуждой искать благодетельных предпринимателей.
Пошли наконец в ход и чертежи давно разработанной новой ударной трубки, надежной, безопасной для перевозки и в обращении, совершенно герметичной и не требующей никаких подготовительных операций. Образец подготовлен и испытан.
Машино- и пароходостроительный завод В. Барановского предложил новую трубку артиллерийскому отделению морского министерства. Триста трубок уже готово, если требуется, завод может производить их по сто штук в день.
Петр полагает, что производство ударных трубок сулит заводу более выгоды, чем сборка пушек: кроме взрывных составов, все производство сосредоточено в одном месте. Пушки же требуют больших дополнительных заказов - и не только в России, но и в Европе.
Возможно, Петр и прав, но Барановского интересуют не барыши, а совершенствование своих пушек.
21 марта в инженерном манеже государь осмотрел новые орудия. Более всего ему понравилась скорострельная пушка Владимира Барановского. Царь соблаговолил пожать изобретателю руку и любезно промолвил слова одобрения.
Воспользовавшись расположением государя, генерал Баранцов добился разрешения переменить окраску артиллерийских лафетов и зарядных ящиков: вместо ярко-зеленой будет введена темно-зеленая, более практичная во всех отношениях. Новый цвет демонстрировался на пушке Барановского.
После отъезда царя Баранцов, взяв под локоть Барановского, отвел его в сторону и, еще раз поздравив с новым успехом, доверительно сообщил:
- Владимир Степанович, готовьтесь к поединку с Европой. Небезызвестный вам господин Крупп предложил нам свою горную пушку калибра около трех дюймов. Сравнительное испытание назначено мною на конец апреля.
Новость обеспокоила, но и обрадовала Барановского. Давно он мечтал померяться с могущественной германской фирмой Круппа, доказать превосходство русской инженерной мысли в артиллерии.
Фирма Круппа была главным поставщиком артиллерийских орудий и боеприпасов для русской армии, ее продукция шла во многие страны Европы и Азии.
...Представитель фирмы любезно и снисходительно побеседовал с Барановским о погоде и прекрасных русских рысаках, но ни словом не обмолвился об испытании пушек. Видимо, свою победу немец считал предрешенной.
Каминский шепнул Барановскому:
- Не робейте, мой друг. Помните, что по-английски "круп" - хриплое карканье. Не более.
Барановский, едва сдерживая смех, ответил:
- Станислав Климентьевич, а по-французски - часть тела лошади, охватывающая крестец и прилегающие к нему мышцы.
- О чем вы шепчетесь? - заинтересовался подполковник Сигунов.
Каминский объяснил:
- Круп и по-русски означает лошадиный зад! - громко сказал Сигунов. - Попомните мое слово, Владимир Степанович, ваша пушка так поддаст по этому Круппу, что он только в Эссене очнется.
- Ради бога, тише, - взмолился Барановский.
- Я не дипломат, - беззаботно махнул рукой Сигунов. - А слово мое солдатское будет верно! Во всяком случае проект доклада министру составлять буду я. Напишу, как есть. без околичностей и реверансов.
Доклад военному министру о сравнительном испытании новых образцов горных пушек: стальной горной пушки Круппа (калибром 7,5 сантиметра - 2,95 дюйма, с начальной скоростью снаряда 959 футов за секунду и весом лафета с колесами 9 пудов) и стальной горной пушки Барановского (стреляющей готовыми патронами калибром 2½-дюйма, с начальной скоростью 1028 футов за секунду, весом лафета с колесами 6 пудов), как и обещал Сигунов, был написан без реверансов, объективно и просто.
"Это сравнительное испытание в настоящее время окончено и дало следующие результаты:
1. В отношении меткости пушка Барановского оказалась значительно лучше пушки Круппа.
2. В отношении поражаемости при стрельбе двустенными гранатами пушка Барановского также оказалась значительно лучше.
3. В отношении поражаемости при стрельбе шрапнелью орудие Барановского немного уступает пушке Круппа. Однако же испытанная шрапнель к пушке Круппа оказалась при этом недостаточно прочной (около 10 % выпущенных снарядов разбились в канале).
4. В отношении прочности система Барановского может быть признана вполне удовлетворительной, так как из ее горного орудия сделано в общей сложности более 600 выстрелов и при этом никаких недостатков не обнаружилось.
Ввиду оказавшегося, таким образом, в общем значительного преимущества горной пушки Барановского изобретателю было предложено разработать также к его орудию вьюки, что им и исполнено с успехом.
На основании всего вышеизложенного предлагается: к сформированию вновь четырех горных батарей заказать 2½-дюймовые горные пушки системы Барановского со всей к ним материальной частью.
...Всю специальную материальную часть, именно: орудия, лафеты с оглоблями, снаряды, гильзы, ударные трубки к гранатам (ударные трубки приготовляет господин Барановский к своим орудиям по образцу своей трубки, отличающейся крайней простотой употребления, так как она не требует ни одного приема подготовки, и снаряд вкладывается в камору орудия в том же виде, в каком возится), металлические гильзы и вьючные снарядные ящики, а также орудийную и лафетную принадлежность и запасные части лучше всего заказать самому господину Барановскому",
Петр в избытке радостных чувств обнял и расцеловал своего кузена.
- Владимир! - кричал он, потрясая руками. - Эта победа достойна победы в Сен-Стефано! Подумать только: заказ на 376 тысяч рублей! Через год мы будем ворочать миллионами!
- Вот именно - ворочать. Для себя остается весьма скромное жалованье, - усмехнулся Владимир и сумрачно добавил: - Всю материальную часть на первую батарею надлежит поставить в два с половиной месяца.
- Тогда пускай дадут задаток! - мгновенно среагировал Петр.
Барановский промолчал.
Петр заходил по комнате.
- Не понимаю, на что ты рассчитываешь? Без наличных денег контракт будет сорван с первого шага! В такой срок никто не станет выполнять твои заказы в кредит! У меня же денег больше нет. Вот! - он вывернул карманы сюртука. - Почему они не дают задатка?
- Дают, десять процентов.
- О чем же раздумывать?
Владимир подал проект соглашения:
- Читай, пункт четвертый.
Петр быстро пробежал глазами бумагу канцелярии артиллерийского управления.
"В случае промедления господином Барановским в сдаче предметов против означенных сроков более чем на 2 недели, стоимость всех предметов, просроченных более двух недель, уменьшается на 15 %, а при просрочке более месяца - на 25 % всей стоимости. В последнем случае от главного артиллерийского управления зависит вовсе отказаться от приема заказанных предметов, причем выданные задатки Барановский обязуется возвратить; обеспечением возврата задатков может служить принадлежащий Барановскому завод и все его имущество".
- Ну и что? - искренне изумился Петр. - Запомни: в торговом деле волков бояться - в лес не ходить - первая заповедь! - Он перевернул лист и стал читать объявленные цены на заказанные предметы.
- Ты с ума сошел! Такой случай и так смазать! Можно было запросить в полтора раза больше, а то и в два!
- Да, цены признаны умеренными.
- "Умеренными"! Смехотворными! На этом заказе можно было шутя заработать миллион!
Спор оборвался, явился нарочный из Петербургского порта. генерал Бутаков просил Барановского срочно прибыть для важного разговора.
- Не будь сентиментальным! - вдогонку крикнул Петр.
Владимир, отходчивый по натуре, улыбнулся:
- Не тревожься, миллионер! Привезу тебе новый контракт.
Бутаков встретил Барановского у самых дверей и был обходителен, как никогда.
- Во-первых. высокочтимый Владимир Степанович, примите мои поздравления с победой над Круппом! Во-вторых, понимаете сами, с крупным заказом артиллеристов. Предвижу в скором времени пышный расцвет завода Владимира Барановского. И не только предвижу, но и способствую!
Генерал эффектно выложил на полированную гладь стола голубую актовую бумагу.
- Прошу!
Барановский стал внимательно читать документ.
"Тысяча восемьсот семьдесят восьмого года мая шестого дня я, нижеподписавшийся потомственный дворянин и заводчик Владимир Барановский, с разрешения управляющего морским министерством, сообщенного главному командиру С.-Петербургского порта в отношении канцелярии морского министерства от 25 минувшего апреля за № 2847, дал сию подписку артиллерийской части С.-Петербургского порта, в ее присутствии в том, что я, Барановский, обязуюсь поставить к артиллерийской части в надлежащей укупорке, за которую особой оплаты не полагается, пушки, станки, снаряды и другие предметы моей системы, поименованные у сего в ведомости, всего на сумму тридцать шесть тысяч двадцать рублей на следующих условиях:
Первое. Заказанные мне предметы обязуюсь сдать в морское ведомство в С.-Петербурге к десятому числу июня сего года..."
Барановский оторвался от бумаги.
- Позвольте, но ведь нынче восьмое мая.
- Вот именно! Срок - один месяц. Трудно? Трудно. Но время сейчас такое же трудное. Война не закончилась, а лишь прервалась. Прервалась, понимаете? Прошу читать дальше. Пункт второй и третий, надеюсь, придутся вам по вкусу. Вы же против авансов.
"Второе. Плата денег должна быть мне, Барановскому, произведена из С.-Петербургского губернского казначейства по мере поставки орудий с принадлежностью по надлежащем освидетельствовании их и по представлении в артиллерийскую часть приемной квитанции".
- Если мы признаем необходимым испытать орудия, то произведем это за свой счет, - сказал Бутаков.
- Прошу это оговорить официально в контракте.
- Пожалуйста! - не раздумывая согласился генерал.
"Третье. По настоящему заказу задаточных денег мне, Барановскому, от казны не выдается.
Четвертое. Если все заказанные мне предметы или часть их будут поставлены позже означенного в 1-м пункте сей подписи срока, то при производстве мне платежей удерживается с меня за каждые две недели просрочки по десяти процентов со стоимости не выставленных в срок вещей, а именно: при поставке 25 июля и до 8 августа удерживается десять процентов, в продолжение следующих затем двух недель, т.е. с 8 августа по 22 августа, двадцать процентов и т.д., в чем я, Барановский, спорить и прекословить не должен".
Владимир перечел последний пункт. Бутаков молча наблюдал за ним. Глаза его, холодные и прищуренные, подобно глазам рыси, которая только с виду дремлет, а на самом деле готова к немедленному прыжку.
- Ну-с, - не выдержал молчания Бутвков.
- Это капкан, ваше превосходительство, - твердо заявил Владимир.
- Владимир Степанович, - пророкотал генерал с обиженным видом, - какого же низкого мнения вы о морском ведомстве и его высочайшем покровителе! Мы лишь подчеркиваем особую срочность данного заказа. Кто же станет мелочиться, если произойдет задержка на неделю, другую! Более того, - Бутаков вплотную приблизился к Барановскому и снизил голос, - уже достигнуто соглашение о конференции в Берлине. А коль скоро будет подписан мирный договор, то и все наши жестокие условия полетят, сами понимаете, в тар-тара-ры. Европа уже согласна на изменения в политическом и гражданском устройстве христианских областей Турции.
- Да, - задумчиво поглаживая бородку, сказал Барановский, - болгары добьются свободы.
- Если только и там не разведутся смутьяны и бунтовщики, как наши нигилисты! - вскипел Бутаков. - Я бы этого адвоката Кони самого за решетку упрятал. Додумался отпустить на все четыре стороны эту подлую стриженую девицу Засулич. Нигилистка посмела стрелять в самого градоначальника, ранила его - и что же? Суд выносит оправдательный приговор!
- Но, ваше превосходительство, обстоятельства дела...
- Знаю, знаю, что вы скажете. Вы ведь сочувствуете нигилистам! - Генерал, спохватившись, что в данный момент подобный разговор только вредит делу, улыбнулся. - Ох, Владимир Степанович, как друг предупреждаю, не заигрывайте с огнем! Впрочем, мы с вами люди деловые, и политика не наш удел.
Генерал позвонил в колокольчик.
- Переписать! - приказал он адъютанту. - Господин Барановский желает отразить в контракте вопрос об испытаниях орудий.
Пока готовили бумагу, генерал рассказывал о всяких приятных пустяках, приглашал на яхтную прогулку, в клуб. Барановский поддерживал разговор, а сам все обдумывал условия контракта. В конце концов он решил, что условия эти, подобно суровым законам полевых судов, теряют свою непреклонную силу после объявления мира. Берлинская конференция, по всей видимости, закончится в начале июня. А отклонить сейчас заказ - значит заведомо лишиться деловых отношений с морским ведомством и в будущем.
Когда из Берлина пришло долгожданное известие о подписании мирного договора, Владимир вздохнул с облегчением. Отныне можно было работать спокойно, добиваясь все большего совершенства своих пушек.
Морское ведомство ничем не показывало своего нетерпения и недовольства. Напротив, за три дня до окончания срока первого контракта Барановского уведомили о новом заказе на поставку орудий, станков, снарядов, гильз, трубок к маю будущего года.
- Я же говорил: волков бояться - в лес не ходить! - торжествовал Петр.
- Твоя взяла, - поспешил признать свое поражение Барановский.
Неожиданно явился отец. Степан Иванович тяжело дышал от быстрой хотьбы.
- Полюбуйся, Володя. - Он размахивал свежим номером "Морского сборника". - Насладись бесстыдной статейкой под названием "Краткий отчет об опытах подводной лодки, изобретенной И. Александровским". Настолько краткий отчет, что не нашлось в нем места хотя бы помянуть нас.
- Кто автор? - спросил Владимир.
- Кто? Сам Александровский. Но ты, вижу, равнодушен к этому беспрецедентному бесстыдству! Я же так не оставлю настоящего дела. Немедленно еду к нему. Немедля!
...Он увидел перед собой больного, обиженного человека, раздавленного несбывшимися мечтами и нуждой. В заваленной бог знает чем тесной мастерской Александровский выставил на стол графин с анисовой водкой и тарелку с жалкой закуской.
У профессора не достало духа отказаться от угощения, чтоб еще больше не унизить хозяина.
Александровский быстро охмелел и стал выкладывать свои горести. Он развернул какие-то схемы, и Степан Иванович угадал в них много сходного с устройством самодвижущейся мины Уайтхеда, закупленной недавно в Англии.
- Вот! - моргая слезящимися глазами, говорил Александровский. - Давно предложил нашему министерству. И знаете, что мне ответил Краббе? "Ваша мина от сжатого воздуха скорее лопнет, чем продвинется к неприятельскому судну! Сколько ни корми матросов горохом, а пока еще ни один не полетел..."
Степан Иванович вспомнил о своей загубленной идее - стрельбе минами из подводных аппаратов сжатым воздухом. А обидная история с планимером - прибором для измерения расстояния по картам, планам и чертежам. Ценную новинку одобрили различные ведомства, раскупили первую партию - сто штук. Планимер был одной из частей путемера - комплексного прибора для вычерчивания на карте пройденного пути*? (*Путемер С. И. Барановского был прообразом современных топографических машин для автоматической привязки местности - топопривязчиков). Прибор конструировался по заказу одного ведомства, однако чиновники не проявили никакой заинтересованности и скупились сверх меры. Приходилось вкладывать свои деньги, вернее, чужие, взятые в долг. Долги росли катастрофически и - в какой уж раз! - вынудили приостановить работу на половине пути.
Сколько идей и планов заглохло в архивах ведомств, осталось на страницах газет и журналов!
- У нас в России изобретение не признают, пока оно у чужих не побывает.
- Ничего не вышло, ничего не удалось... Ну и не надо, ну и не надо. Не наше дело! - повторял Александровский и брался за графин.
- Вот это классическое "не наше дело" и тормозит русскую жизнь везде! И в искусстве, и в промышленности, в торговле, в технике! - горячился Степан Иванович.
- Совершенно справедливо, - бормотал вконец захмелевший Александровский. - Ваше здоровье! Виноват я перед вами, что и говорить, виноват...
- Не в вас причина, Иван Федорович, - грустно сказал Степан Иванович, - не в вас.