Игорь Ефимов

Рисунки И. Казаковой

СОН С МУЗЫКОЙ

Облака плыли по небу в два этажа - казалось, что они движутся навстречу друг другу. Подавленный и расстроенный Тимоша сидел в садике за домом Желтенького и из обломков мебели, оставшейся после вчерашнего разгрома, пытался соорудить костер. По дороге с пляжа он набрал немного грибов в разлинованном лесу, а у Желтенького на кухне нашел стаканчик с надписью "жиры" и занялся стряпней. Они с отцом уже не раз ночевали и завтракали в лесу. Костер у него разгорелся хорошо, грибы шипели и булькали в "жирах", и в ожидании, пока  они изжарятся, Тимоша глядел в огонь и думал.
   "Значит, так. С чего все началось? - вспоминал он. - Я сидел дома и решал задачу. А потом откуда-то свалился этот тип в панаме. Но откуда? С улицы он не мог зайти - я бы его увидел. Веньку же Корабликова я видел и мороженое в его руке помню. Я еще разозлился тогда, что у него лицо уже отрешенное, разозлился и вскочил, и схватил себя за пятку, и хлопнул по задачнику и что-то крикнул... Что же я тогда крикнул? А вдруг!.."
   Тимоша перестал глядеть в огонь и потер себе лоб.
   "А вдруг я случайно крикнул тогда какое-нибудь заклинание? Оно подействовало, вот я и провалился туда, где шляются из пункта А в пункт Б, гоняются на дырявых моторках и пугают детей удавами и крокодилами. И чтобы спастись отсюда, нужно узнать обратное заклинание, произнести его и..."
    Тут Тимоша вскочил на ноги и принялся как сумасшедший скакать, держа себя за пятку и выкрикивая самые бессмысленные слова, какие только мог придумать:
   - Горбинизон! Пувдырмых! Сыроенеешьте! Мойтеруки! Некантовать! Фрикцион! Запсибмонтаж!
   Но то ли слова были не те, то ли Тимоша держался не за ту пятку - Заклинания не действовали. Грибы тем временем  изжарились, он перестал скакать, с аппетитом поел их и сам не заметил, как уснул у догорающего костра.
   Что за сон ему приснился тогда! Пожалуй, более нелепый, чем то, что происходило наяву.
   Будто они с отцом отправились в путешествие, поплыли за озеро-океан на парусной лодке. Когда они подплыли и вышли на берег, то услышали смех и голоса, и он понял, что это ребята из его класса играют неподалеку. Откуда-то доносилась музыка - текучая, волнистая и искристая, как вода в реке. Тимоша никак не мог вырваться из этой водяной музыки и бежал к ребятам не по-нормальному, а длинными, плавными прыжками, как танцор в телевизоре. Ребята смеялись над ним и показывали пальцами.  Было похоже, что они не узнают его или не слышат, - с кем бы он не заговаривал, ему не отвечали, а только глядели насмешливо, как на чужого. Ему стало очень обидно, и он побежал пожаловаться отцу, а они запели вслед ему марш моряков, и из марша он тоже не мог вырваться, поэтому пришлось идти, чеканя шаг.
   - Брось, не расстраивайся, - сказал отец, сворачивая парус, ну точь-в точь как он всегда это говорил. - На вот, запусти в них. Будут знать.
   И он протянул ему полную корзинку теннисных мячей.
   Тимоша ничуть не удивился, откуда взялось столько мячей, снова побежал к ребятам и, оказавшись в самой гуще, подбросил корзинку над головой. Мячи посыпались на ребят и на Тимошу как град. Все начали прыгать, уворачиваться и смеяться, как от щекотки. "Тимоша, перестань! Ой, хватит!" - кричали они. Снова раздалась водяная музыка, мячи стали падать все медленнее, опускались и подскакивали плавно, как воздушные шарики, кружились, и Тимоше стало так хорошо оттого, что ребята узнали его, так приятно защипало в горле, что он проснулся.
   Сначала он не мог вспомнить, где находится, а потом... Потом он увидел девочку.
   У них в школе было несколько довольно красивых девчонок, но таких - ни одной. Она была одета как наездница или мотоциклистка, то есть в сапожки, брючки, перчатки и еще на пальце крутила автомобильные очки. Темно-зеленую блузку украшала только пара изящных эполет - как две бабочки, усевшиеся на плечах. Глаза ее смотрели на Тимошу внимательно, но словно сквозь него, и от этого у Тимоши почему-то еще сильнее защипало в горле.
   - Ты к Желтенькому? - спросил он, поднимаясь с земли. - Он скоро придет.
   Ему очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы она перестала смотреть на него с таким холодным любопытством, - встать на голову, скорчить рожу, даже чуть-чуть дернуть ее за волосы, перевязанные лентой. Но нет - он почему-то чувствовал, что никогда на такое не решится.
   - Что это было? - спросила девочка, указывая куда-то за спину Тимоши.
   - Это? Это грибы. Хочешь грибов? Тут еще много осталось. Нет? Ты их не любишь? А я ужасно люблю. Попробуй - тебе понравится.
   Девочка покачала головой и снова уставилась на него своим изучающим взглядом.
   - Что ты меня все разглядываешь? - возмутился Тимоша. - Я тебе не книжка с картинками. И откуда ты вообще взялась? Тоже из какой-нибудь задачи? Я вот скажу Желтенькому, что ты к нему в сад без спросу лазишь - он тебе покажет.
   - Нет, я не из задачи, - сказала девочка насмешливо-презрительным тоном. - И не советую кому-нибудь говорить, что вы меня здесь видели.
   - Не из задачи? - обрадовался Тимоша. - Значит, ты... Значит, вы тоже прячетесь? Как и я? От этих мерзких  докторишек? А вы не знаете, как отсюда можно выбраться? У меня дома, наверно, очень волнуются. Давайте бежать вместе, хорошо? Согласны?
   Но она будто и не слышала его слов, глядела по-прежнему задумчиво и вдруг снова спросила:
   - Так что же это было?
   - Что? - не понял Тимоша.
   - Там. - девочка сняла перчатку и показала на лоб - сначала на свой, потом на Тимошин. - Там, где человек в лодке. И танцующий мальчик. И мячики.
   - Ах, мячики... Просто я сон такой видел.
   "И эта в голове умеет читать", - с тоской подумал Тимоша. Ему почему-то сразу стало очень грустно и одиноко при мысли, что и эту девочку, быть может, придется обманывать, - ему ужасно этого не хотелось.
   - Но там было все неправильно. Так не бывает.
   - Подумаешь, неправильно. Это же сон. Понимаешь - сон.
   - Что такое "сон"?
   - Ну, когда спишь и видишь всякие картины, людей, события - иногда страшные, иногда смешные. А вы разве не видите снов?
   - Никогда.
   Не расстраивайтесь. Вообще-то ничего в них хорошего. Иногда так страшно станет, а не убежать.
   - Там было еще что-то. Кроме картин.
   - Что еще?
   - Что-то невидимое.
   - Как же вы его тогда увидели?
   - Не знаю. Это было что-то похожее на поток воды.
   - А-а, музыка, - догадался Тимоша. - Мне часто снятся такие сны - с аккомпанементом.
   - А вы не могли бы еще разочек заснуть?
   - Вот еще. Буду я спать нарочно для всяких девчонок.
   Девочка обиженно выпятила губку и отвернулась - видимо, она не привыкла или просто не умела упрашивать.
   - Да я уже выспался. Мне больше не заснуть - понимаете?
   Но она сделала вид, что не понимает, - девчонки очень здорово умеют не понимать, когда им это выгодно.
   Я бы мог вам что-нибудь спеть, не засыпая, но у меня нет голоса, - сказал Тимоша. - Зато есть слух - меня даже хотят отдать в музыкальную школу.
   - Слух? - презрительно переспросила девочка. - У кого же нет слуха?
   - Нет, у меня другой. Музыкальный. И память. Я могу целую оперу наизусть запомнить. Например, "Садко". Знаете, это: "Мечи булатны, стрелы остры у варя-а-а-гов..."
   - Про стрелы лучше не надо.
   Тогда Тимоша сосредоточился и запел в уме: "Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой".
   Наконец-то она перестала смотреть на него с холодным любопытством. Щеки ее порозовели, глаза блестели, пальцы теребили бахрому эполет - она была очень взволнована, и это делало ее еще красивей. Тимоша тоже почувствовал, что волнуется так, будто перед ним целый зал зрителей, а не одна случайная девчонка.
   - Увертюра к опере  Петра Ильича Чайковского "Пиковая дама", - торжественно объявил он.
   И "сыграл" всю увертюру.
   Потом "спел" еще хор охотников, песню индийского гостя, половецкие пляски и даже дуэт Ромео и Джульетты. Помогая себе, он беззвучно выводил ртом каждую ноту, солировал то на скрипке, то на ударных, то на духовых и размахивал руками, как заправский дирижер. Девочка смотрела на него с искренним восхищением - от ее высокомерия не осталось и следа.
   - Уже? - вздохнула она, когда уставший Тимоша объявил антракт. - А я бы, наверно, могла слушать вас целый день.
   - Лучше купите магнитофон, - честно посоветовал Тимоша. - У него звук чище. Или проигрыватель.
   Девочка улыбнулась ему и покачала головой.
   - Нет, я буду прилетать только к вам.
   - Прилетать?
   - Да. Больше мне нельзя задерживаться, но, может быть, завтра...
   - А вы уже уходите?
   - Мне пора.
   - Но мы же ни  о чем не договорились! Как будем отсюда смываться? На чем? Ведь если честно сказать, то завтра...
   - Ой! - воскликнула девочка, посмотрев на часы. - До завтра, до завтра.
   И она побежала в глубину садика. Потом на мгновенье задержалась, но только для того, чтобы крикнуть ему из-за кустов:
   - А все же "не счесть алмазов в каменных пещерах" - это явная ошибка. Нет ничего на свете, чего нельзя было бы счесть.
   Несколько секунд спустя за деревьями раздалось негромкое жужжание, над листвой поднялся крошечный красный вертолетик, и за стеклами кабины Тимоша увидел девочку, махавшую ему рукой.
   - Постойте! Возьмите меня! - завопил он. - Почему же вы ничего не сказали про вертолет? Я буду петь и играть вам сколько захотите! С утра до вечера!
   Но девочка, видимо, не слышала его.
   Она помахала ему еще раз, надела свои очки, вертолетик зажужжал по-пчелиному, начал подниматься, набирая скорость, уменьшаться и, точно шарик, сносимый ветром, - боком, боком, - исчез за соседними крышами.