Конан Дойл. Его романы - приключения, - история, - научная фантастика и Шерлок Холмс
Конан Дойл - рыцарь, литератор, человек
Что так помогло успеху расследований Шерлока Холмса? Прежде всего, конечно, его удивительный аналитический ум и широкий круг знаний. Но стоит заметить, что он никогда не был одинок. Ведь, по сути дела, на него работала вся лондонская полиция. Холмс мог относиться к ней без всякого уважения, но ведь необходимые (просто лучше им оцененные) предварительные данные он получал именно от нее. Не говоря уже о том, что на него работали босоногие "нерегулярные части Бейкер-стрит". А еще он получал много сведений от лиц, обращавшихся к нему за помощью. Шерлок Холмс обладал той мерой обаяния, которая сразу же сближала его с другими людьми. Даже преступники, им разоблаченные, охотно рассказывали Холмсу свою историю. На него просто невозможно было держать зла.
Кадр из к/ф "Шерлок Холмс и доктор Ватсон" из цикла фильмов о Шерлоке Холмсе. В роли Холмса - Василий Ливанов, доктора Ватсона - Виталий Соломин.
Да и дома он не был одинок. Доктор Уотсон, конечно, относился к нему порой достаточно критически, но все же более преданного друга трудно было найти. Да и хозяйка, потом домоправительница Холмса миссис Хадсон готова была простить ему и пальбу из пистолета, и химические опыты, портившие атмосферу во всем доме, и привычку музицировать в любое время суток, и бесчисленных посетителей, частью которых оказался сам переодетый Шерлок Холмс. Этого "самого неудобного квартиранта в Лондоне" она не просто терпела - обожала. Незаурядность этого человека сразу бросалась в глаза. Без Шерлока Холмса "полицейский роман" никогда бы не стал современным детективом.
Второе (ему казалось, что первое) место в произведениях Конан Дойла занимают его исторические сочинения.
Тот же "Майках Кларк", который ввел Конан Дойл в литературу, был опубликован не без труда. Артур все-таки был в это время не более, чем не известный никому за пределами города портсмутский врач, покушавшийся почему-то на литературную славу, и требования к нему предъявлялись по меньшей мере странные. Издатель, согласившийся выпустить в свет "Майкаха Кларка", потребовал, например, чтобы автор сократил роман ровно на сто семьдесят страниц, поскольку он именно на этот объем превышал роман Генри Райдера Хаггарда "Она" (1887). Тот ведь как-никак успел уже прославиться своими "Копями царя Соломона" (1886).
"Приключения Майкаха Кларка"
Но успех "Майкаха Кларка" подбодрил не только самого автора, но и его издателей. Второй исторический роман Конан Дойла "Белый отряд" (1891) был опубликован уже без большого труда и утвердил его в качестве исторического романиста. Это и до сих пор самый читаемый из такого типа романов Конан Дойла.
Между "Майкахом Кларком" и "Белым отрядом" разница принципиальная. Действие "Майкаха Кларка", как нетрудно будет заметить читателю, происходит в период смуты после смерти английского короля Карла II в 1685 году, когда герцог Монмаут попытался не допустить на трон его законного наследника Якова II, католика по вероисповеданию. (С католической родней Конан Дойла это его произведение отношений отнюдь не улучшило.)
"Белый отряд"
Действие "Белого отряда" происходит во время Столетней войны (1337 - 1453), в Средние века, а это значило очень многое. Конан Дойл рассказывал потом, что "был воспитан в средневековом духе", и эпоха, о которой он сейчас писал, была для него как родная. Поэтому и герои его приобрели черты живых лиц. Потом великий историк Марк Блок в своей "Антологии истории" (1941) написал, что "если даже считать, что история ни на что иное не пригодна, следовало бы все же сказать в ее защиту, что она увлекательна". Конан Дойл и написал увлекательную книгу. Правда, увлекательность эта несколько иного рода, чем в повестях и рассказах о похождениях Шерлока Холмса и доктора Уотсона. В "Шерлокхолмсиаде" читатель сталкивался с людьми, которых каждый день мог встретить на улице, - иное дело, что узнавал он о них куда больше, чем если бы просто бросил на них беглый взгляд. Иначе дело обстоит с историческими романами. Как справедливо пишет наш историк А. Я Гуревич в статье, приложенной к книге Блока, "проблема социальной психологии имеет существенное значение для исторической науки, и вовсе не потому, что она, как иногда представляют, помогает "оживить" прошлое. Не принимая ее во внимание в должной мере, историк рискует впасть в "самый непростительный из всех грехов" - в анахронизм, приписав людям других времен и другой культуры... не свойственные им эмоциональные установки и нормы поведения... Поскольку же мир... исторически изменчив, то изменчиво и сознание людей. Оно детерминировано всем строем общества, его культурой, религией, господствующими нравственными нормами. Человек - член социальной группы, которая в значительной мере моделирует его сознание и определяет его поступки".
Но проблему сознания приходится понимать достаточно широко. Блок замечает, что "заблуждаются те историки и психологи, которые обращают внимание только на "ясное сознание". Читая иные книги по истории, можно подумать, что человечество сплошь состояло из логически действующих людей, для которых в причинах их поступков не было ни малейшей тайны". Это совершенно ошибочное мнение, и мы сильно исказили бы проблему причин в истории, если бы всегда и везде сводили ее к проблеме "осознанных мотивов". Помимо всего прочего, историку нередко приходится сталкиваться с "представлениями, сопротивляющимися всякой логике".
Нельзя сказать, что Конан Дойл в своих романах о людях минувших веков слово в слово следовал предписаниям позднейших историков. Какой-то элемент модернизации у него присутствует. Но очень небольшой. Не больше, чем у его учителя Вальтера Скотта. Этот неоромантик следует основателю романтического исторического романа Вальтеру Скотту, для которого, как и для всех романтиков, был так важен "исторический колорит", иными словами, воспроизведение нравов и обычаев описываемого времени. Здесь играли роль любые, кажущиеся нам сейчас не очень важными, детали тогдашнего быта. Психология людей не то чтобы стушевывалась, но немного отступала на второй план. Да к тому же исторический роман не сразу обрел должную славу. Вальтер Скотт, например, так боялся неуспеха своих первых романов, что выпускал их анонимно. Но с тех пор, конечно, прошло немало времени. Жанр этот укрепился, приобрел славу, и, скажем, "Собор Парижской Богоматери" (1831) Виктора Гюго давно был признанной классикой.
Невозможно было написать исторический роман без точного анализа всех деталей тогдашней жизни. А Конан Дойл этим знанием обладал в высшей степени. И его "Белый отряд" ставили в этом отношении почти вровень с романами Вальтера Скотта. Те несколько романтических романистов, которые оказались между ним и Вальтером Скоттом (прежде всего Эдвард Булвер-Литтон, автор - среди прочих своих произведений - "Последних дней Помпеи" (1834) и "Гарольда" (1848), похвастаться этим не могли, хотя очень на этом настаивали. К тому же свмого Вальтера Скотта не раз ловили на ошибках, а Конан Дойл оказался здесь необыкновенно добросовестным. Как исторический романист этот писатель был намного выше создателя образов Шерлока Холмса и доктора Уотсона. Может быть, поэтому его причислили чуть ли не к самым верным последователям Вальтера Скотта.
"Белый отряд" так полюбился и читателям, и самому автору, что много лет спустя он решил выпустить "первую часть" этого романа - вернее, описать юность его главного героя, сэра Найджела. Под этим названием роман в 1906 году и предстал перед глазами читателей. Эти два романа появились, можно сказать, "в обратном порядке". Публикация "Сэра Найджела" свидетельствовала о том, что Конан Дойлу хотелось не только возможно подробнее изобразисть Средние века, но и лучше их понять. И заодно, конечно, изобразить их с наибольшей полнотой.
"Сэр Найджел" тоже имел успех, хотя и не такой громкий, как "Белый отряд", и Конан Дойл был этим разочарован. Особенно его огорчило, что никто из рецензентов не отметил очень важное для него обстоятельство: он первым из всех романистов, писавших о далеком прошлом своей страны, подробно разработал заявленную еще в "Белом отряде" фигуру английского лучника. Ведь именно этот выходец из английской деревни сыграл решающую роль в победах англичан над французами во время Столетней войны. Английские лучники стреляли с такой невообразимой точностью, что попадали в крошечные щели между доспехами, и раз за разом буквально расстреливали самый цвет французского рыцарства. Но лучник Конан Дойла интересен, конечно, не только меткостью своей стрельбы. Писатель попытался дать в своем втором по счету романе из истории Столетней войны психологически точный портрет подобного человека. Без известной доли идеализации здесь, конечно, не обошлось, но это была общая тенденция английской литературы еще в XVIII веке. Английский йомен (свободный крестьянин, составлявший, среди прочего, ядро войска того времени) противопоставлялся "теперешним развращенным людям" в "Путешествиях Гулливера" (1772 - 1773) Джонатана Свифта, "Опере Граб-стрита" (1747) Генри Филдинга и многих других произведениях. И если говорить об идеализации, ее здесь все-таки меньше, чем у писателей XVIII века. Конан Дойл как автор исторических романов - писатель не менее трезвый, чем автор рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе.
"Сэра Найджела" Конан Дойл снабдил предисловием, которое с успехом могло бы предварять оба его романа о Средних веках, - он настаивал на своей верности фактам. Здесь он оказался таким же, как говорилось, прагматиком, как и автор детективов. Но была еще одна черта сходства между его описанием Шерлока Холмса и сэра Найджела. И тот и другой - истинные рыцари - люди бесстрашные и честные. Конан Дойл, автор детективных повестей и рассказов, также как и исторических, это же писатель - романист. Его привлекает один и тот же человеческий тип. Поправка на историю была, конечно, тем более необходима. И она обрисовывается достаточно точно. Шерлок Холмс мог жить только в викторианской Англии. Сэр Найджел - только в Англии времен Столетней войны. Это разные люди. И окружение у них разное. Но они привержены главным человеческим ценностям. Это у них главное. Между двумя главными героями Конан Дойла есть еще одно достаточно тонкое сходство. Сэр Найджел Лоринг живет в эпоху, которую голландский культуролог Цехан Хёйзинга назвал "осенью средневековья". Для него и пушка - нечто диковинное. Шерлок Холмс ближе к нам, понятнее, но и он живет на переломе эпох. Викторианская Англия, конечно же, не похожа на сегодняшнюю. Найджел, по словам одного из его наставников, "хоть и молод, а принадлежит другому веку". Шерлока Холмса многое связывает с нашим веком (недаром у него оказалось столько преемников), но по своему нравственному складу он, конечно же, пришел из какой-то дальней эпохи. Может быть, воображаемой. Но не сегодняшней. Он прежде всего "вольный человек", а не часть бюрократического аппарата. Это сходство сэра Найджела Лоринга и Шерлока Холмса придает особую прелесть и тому и другому. Конечно, сэра Найджела искренне возмущает, когда его в чем-то уравнивают с "простолюдином". Но и Шерлок Холмс в чем-то "аристократ духа".
Существует также литературоведческое понятие "роман большой дороги". Герой, подобно сэру Найджелу во время его первого выезда, встречает людей самых разных сословий и нравов. Шерлок Холмс мало куда выезжает. Люди сами приходят к нему. Но тоже люди разного положения и характера. Перед нами снова предстает чуть ли не вся страна.
Конан Дойл как исторический романист не ограничился двумя романами из истории Столетней войны. Несколько его романов принадлежат к области так называемой "ближней истории". Дорогу здесь проложил "Майках Кларк", но за ним последовал "Родни Стоун" (1896), где действие развертывается в таком близком по тем временам XVIII веке. "Родни Стоун" представляет, впрочем, довольно сложное образование. Это не "исторический роман" в узком понимании слова. Здесь речь идет отнюдь не о каких-либо значительных исторических событиях, свидетелем которых довелось быть главному герою; "Родни Стоун" посвящен быту того времени и представляет собой своеобразный симбиоз исторического романа, романа о спорте и романа тайны, легко, впрочем, раскрываемой. Из всех этих трех компонентов важнейшим для Конан Дойла, заядлого спортсмена, было соревнование в лошадиных гонках и бокс. Последнее оказалось для него настолько важным, что он даже предпринял попытку добиться успеха в качестве автора пьесы о спорте. Одна газета послала на премьеру в качестве рецензента чемпиона Англии по боксу в легком весе. Другая сострила по этому поводу, что рецензентом пьесы о Шерлоке Холмсе должен бы быть профессиональный взломщик.
Как драматургу Конан Дойлу вообще повезло только один раз - когда он переделал рассказ своего друга Джеймса Барри в одноактную пьесу "Ватерлоо" и отослал ее ведущему актеру того времени Генри Ирвингу, которым всегда восхищался. Пьеса имела шумный успех, сначала в Америке, где Ирвинг был на гастролях, потом в Англии. На один из спектаклей приехал целый поезд рецензентов. Но на этом все и кончилось. Желание Конан Дойла считать себя еще и человеком театра так и не осуществилось. Да и "Ватерлоо" не было главным успехом Ирвинга.
К историческим сочинениям Конан Дойла можно условно причислить и его морские рассказы, где действие происходит в стародавние времена, когда на море хозяйничало столько пиратов. У Конан Дойла был некоторый морской опыт, что придавало подобным рассказам известную долю достоверности. И все же это скорее приключенческие, нежели исторические рассказы.
А тем временем пришло новое увлечение. Конан Дойл, теперь уже знаменитый писатель, недаром, оказывается, окончил Эдинбургский университет, давший ему естественнонаучные знания. Тот же медицинский факультет Эдинбургского университета снабдил его еще одним знаменитым героем. Под Шерлоком Холмсом Конан Дойл подразумевал, в известном, конечно, смысле, профессора Джозефа Белла (тот от этой чести отказывался, да и сам Конан Дойл под конец заявил: "Шерлок Холмс - это я сам"). На сей раз он избрал персонажем нового цикла своих романов профессора Резерфорда, одного из своих старых преподавателей. В своих "Воспоминаниях и приключениях" (1924) он так писал о нем: "Как живая, встает в моей памяти коренастая фигура профессора Резерфорда с его ассирийской бородой, его громовым голосом, его широченной грудью и удивительной манерой поведения. Он зачаровывал и пугал нас. Я попытался изобразить его со всеми его странностями, когда описывал профессора Челленджера" (по-английски это имя означает "бросающий вызов"). Надо сказать, что, будучи студентом, Конан Дойл написал о Резерфорде песню, которую в университете пели еще в двадцатые годы.
К образу профессора Челленджера добавились некоторые черты, заимствованные Конан Дойлом у Джорджа Бадда, так что у профессора Челленджера было сразу два натурщика.
Профессор Челленджер и стал главным героем нового цикла романов Конан Дойла - научно-фантастического. И здесь есть приметы родства с Шерлоком Холмсом. Он тоже достаточно эксцентричен, даже более того. Шерлок Холмс по сравнению с профессором Челленджером представляется почти что бытовой фигурой. Конечно, о большой схожести здесь говорить не приходится, но Конан Дойл умел рисовать разные эксцентрические характеры.
Параллель между Шерлоком Холмсом и профессором Челленджером напрашивается еще и в силу того, что оба они своего рода ученые. Правда, действующие в разных беллетристических сферах. Один - в области детективной литературы, другой - научно-фантастической.
Правда, между двумя этими жанрами есть немалое, давно уже отмеченное сходство. И здесь и там есть тайна и загадка, которая разгадывается близкими методами, все более тяготеющими к логическим выкладкам, притом не без неожиданностей и приключений. Конан Дойл, писатель на первый взгляд очень разнообразный, на деле во всех своих произведениях похожий. В одной заметке о Шерлоке Холмсе говорится, что " он был ученым в тот век, который готов был принять ученого как героя". Профессор Челленджер, который считает себя (справедливо или нет, другое дело) великим ученым, в первой же научно-фантастической повести Конан Дойла является перед нами как герой. Именно таков он в "Затерянном мире" (1910), открывающем серию научно-фантастических произведений писателя.
"Затерянный мир" можно отнести к разряду "географической фантастики". Этот поджанр всегда связан с открытием не только новых земель, но и неизвестных людей, на них обитающих. Чаще всего он переносит нас в спрятанное "за долами, за холмами" доисторическое прошлое, где герои попадают в чужую среду обитания. Необходимо выжить в ней, к ней приспособиться, к ней присмотреться. Может быть, открыть какие-нибудь новые формы жизни. И конечно же, пройти через целый ряд приключений, которые потребуют изобретательности и мужества. Человек в необычайных обстоятельствах - идеальная среда для приключений. Иными словами - для жанра, в котором составил себе громкое имя Конан Дойл. Даже в самом "бытовом" его романе появляется человек, которого иначе как фантастом, не назовешь. Он задался целью всех негров сделать белыми.
"Чужая среда обитания" для фантастического романа все время сужалась. Ее герои не только объехали весь мир (для таких людей, как Челленджер, оставалось ко времени написания "Затерянного мира" совсем мало места), но и успели слетать на Луну и побывать под землей. Конан Дойл создал свой первый фантастический роман в эпоху, когда "географическая фантастика" явно уже шла к концу. Иное дело, что "Затерянный мир" был написан столь искусно, что заставлял об этом забыть. Это - одно из последних произведений подобного жанра. И не будь Конан Дойл в первую очередь искуснейшим мастером романа приключений, его ждала бы неудача.
Но трудность положения Конан Дойла усугублялась еще и тем, что десятые годы вообще были кризисным периодом для фантастики. В 1905 году умер Жюль Верн, который и без того в последние годы своей жизни не был вполне похож на себя прежнего. Он начинал как пропагандист науки и открыватель новых земель. Но наша планета была к моменту его смерти достаточно исследована, "белых пятен" оставалось совсем немного, а пропагандистом науки он тоже был достаточно своеобразным. Жюль Верн не открывал новых научныз принципов. Он довольствовался тем, что доводил до сведения публики старые, воплощая их в тех или иных механизмах. Да и механизмы эти были просто лучше уже существовавших. Жюль Верн не изобрел ни подводной лодки, ни, тем более, воздушного шара. Он их усовершенствовал, не более того. И чем дальше, тем больше его выручало мастерство "приключенца". В последние же годы он был только автором приключенческих романов, таких, как, скажем, "Дунайский лоцман" (1904), и подражателем Герберта Уэллса, стремившегося, в отличие от своего старшего собрата, открыть новые научные принципы. Но к 1912 году и Герберт Уэллс не был прежним Уэллсом. Он увлекся "технической фантастикой", наподобие Жюля Верна (типичный пример этого - роман "Война в воздухе" (1908) - правда, не весь, а только его начало и центральная часть, конец написан уже мрачным прогнозистом), и бытовым романом. А о приключениях он и раньше не умел писать так увлекательно, как Жюль Верн.
"Выжить" в этих условиях для Конан Дойла-фантаста было непросто и свое открыть трудно, и присоединиться не к кому.
И тем не менее год спустя после "Затерянного мира" Конан Дойл написал еще одну повесть челленджеровского цикла. "Отравленный пояс" - произведение, которое можно было бы счесть вполне заурядным, если б не образ профессора Челленджера. Это уже не просто чудак, а какое-то чудовище. Среди множества эксцентричных героев английской литературы это явление по-своему уникальное. К тому же при всей видимой камерности повести Конан Дойла она была пусть скромным, но все же заметным вкладом в ту привычку к космическому мышлению, которая возобладала в современной фантастике во время и после Уэллса. Конан Дойл (они были знакомы) его, несомненно, читал. Как и все остальные, Уэллс уже в конце XIX века являлся абсолютным классиком научной фантастики. Уэллс был человеком гораздо более социально заинтересованным, чем Конан Дойл, но следы такой заинтересованности можно обнаружить и у нашего автора. Ведь недаром же он говорит в конце своей повести о том, что человечество должно пересмотреть свои взгляды на мир.