СТАРИК ПРЯЧЕТСЯ В ТЕНЬ
Глава 4
Аркадий Минчковский
Рисунки Ю. Шабанова
В Адриановом доме большие события. Приехал его отец. В первом часу дня он подкатил к доме на извозчике. В ногах чемодан и зеленый портплед. Отец было попытался, как раньше, поднять Адриана за локти, но, поглядев на него, сказал:
- Ну и вырос ты, брат,.. - и, обняв за плечи, прижал Адриана к себе.
Теперь Адриан сидел у окна и в десятый раз разглядывал то, что привез ему отец. А привез он ему оловянных солдатиков, барабанщиков и трубачей и еще книжку "Робинзон Крузо". Отец, наверно, и в самом деле забыл, сколько Адриану лет, потому что оловянные солдатики хоть и хорошая вещь, но, в общем, он в них уже отыгрался. Да и "Робинзона Крузо" прочитал еще в прошлом году. Правда, эта книжка была новенькая, с золотом на обложке и с картинками, а не трепаная, какую он приносил из школьной библиотеки. Солдатики тоже ничего, подходящие. У Адриана немедленно созрел план - выменять их на лучшие кадрики из Митриной коллекции.
Пользуясь тем, что мать служила в кинотеатре "Прогресс", Митря завел знакомство с киномехаником. Тому приходилось склеивать ленты, которые постоянно рвались, и Митря выпрашивал у него обрезки с кадриками.
Эти кадрики он потом менял на битки, на ножички от безопасной бритвы, на военные пуговицы. Правда, ни за что на свете он не променял бы редкостные, самые лучшие из них: знаменитого Вильяма Харта, мчащегося на коне по прериям, негра из "Красных дьяволят" с ножом в зубах или смешного Чарли Чаплина с малышом Джеки...
Но, может, все-таки за трубача и барабанщика Митря отдаст кадрик с Вильямом Хартом?
Адриан задумался. Нет, вряд ли уговоришь Митрю на такой обмен.
- Отец подошел к Адриану, подмигнул:
- Хочешь, прогуляемся в город? Согласен?
Еще бы не согласиться!.. Поход в город - так в Крутове называют центр - обещает что-нибудь приятное. Или возможность сфотографироваться вместе с отцом, проехаться на извозчике, а может быть, и покататься на карусели.
Отец надел свою белую полотняную фуражку, и они пошли в город.
- Пойдем к Каценеленбогену? - спросил отец.
О лучшем не приходилось и мечтать. "Каценеленбоген" - это магазин канцелярских и школьных принадлежностей на улице Революции. Магазин был частный. Когда Адриан был поменьше, он думал, что Каценеленбоген это значит - канцелярский бог и что магазин так называли нарочно.
По улице Коммуны шли неторопливо. Отец поглядывал по сторонам. Потом сказал:
- Да, не велик наш Крутов, а ведь скоро станет другим.
- Как другим? - удивился Адриан.
- Большим станет. Настоящим городом. Знаешь, тут будут строить огромный металлический завод. За городом, где теперь начинаются поля, задымят трубы и будут новые улицы и высокие дома. Крутова тогда, брат, не узнаешь.
- А когда это будет, пап?
- Думаю, скоро. Решение уже принято.
- А почему раньше не строили?
- Раньше у советской власти денег не хватало.
- А теперь хватает?
- Поднатужимся, будем строить.
- А скоро?
- Время, конечно, нужно. Ты не дождешься. Мы отсюда уедем.
- А куда, пап?
- Точно еще сказать не могу, но уедем. Может быть, в Ленинград. Там строятся новые заводы. Ты ведь знаешь, что я инженер.
- А почему ты не работал инженером?
- Нечего было инженерам делать. Война заводы разрушила. Строить новые было не на что. А вот теперь понадобились инженеры. Много их нужно. Вот и меня приглашают на большую работу. Ты мне скажи... - Отец вдруг сделался задумчивым. - У вас в классе есть дети безработных?
- Есть.
- А теперь не будет. Всем найдется работа. Придет время - еще рабочих рук будет не хватать. И инженеров и архитекторов тоже. Знаешь ли, сколько в нашей стране нужно всего построить?
- Чтобы как Америка, да?
- Америка!.. - отец смеется и треплет его волосы. - Что ж, мечтать можно и дальше. Но и у нас будет множество своих автомобилей. И самолеты тоже будут строить в России, и летать они станут по всему свету.
Никогда еще он не разговаривал так с Адрианом. Как будто Адриан тоже взрослый.
- Папа, - вдруг спросил Адриан, - а драгоценности, которые есть в республике, они идут на строительство.
- Какие драгоценности?
- Ну, золото и драгоценности всякие.
- Конечно. На драгоценности мы покупаем за границей машины.
- А на картины можно покупать машины?
- На какие картины?
- На самые знаменитые. На Рембрандта, например?
- Наверное... Картины Рембрандта стоят много золота.
- За одну можно купить машину?
- Может быть, и небольшой завод.
- Вот здорово, а!
- Правда, я что-то не видел, чтобы у нас музейные картины продавали. А ты это к чему?
- Так просто, - вздохнул Адриан. Даже отцу он не может выдать тайны.
Хотя магазин у Каценеленбогена был небольшой, но придешь, и глаза разбегаются. Тут и карандаши всех цветов, и бумага - и гладкая, и гофрированная. Попахивают лаком новенькие школьные счеты, букетиком торчат из бокала кисточки разной толщины. В этом магазинчике отец обыкновенно раскошеливался, и Адриан домой возвращался с рулоном бумаги или еще с чем-нибудь - рисуй, сколько хочешь...
Покупателей в магазине не оказалось. Седоватый человек в очках, с мягким и тихим голосом - сам хозяин - встретил Адриана с отцом.
- А-а, здравствуйте, - закивал Каценеленбоген. - С приездом вас. Давно не бывали...
Пока они здоровались и отец объяснял, что приехал не надолго и собирается отсюда перебираться со всей семьей, Адриан, как мог, осторожно, но настойчиво намекал, что у него кончились все краски.
- Есть у вас краски? - спросил отец.
- Немного еще осталось.
Владелец магазина положил на прилавок черную жестяную коробочку.
- Очень хорошая акварель. Немецкая, - Каценеленбоген вздохнул. - С товаром для частной торговли сейчас очень трудно. Думаю покончить со всей этой историей. Меня зовут заведующим в кооперацию. Вот распродам остатки и закроюсь.
Беседа еще продолжалась, когда отворилась дверь и в магазин, приподнимая на ходу шляпу, закатился Ян Савельевич Сожич.
- О, и ты тут? - словно обрадовавшись Адриану, проговорил он.
Каценеленбоген объяснил Сожичу, что Адриан пришел не один и познакомил отца с Яном Савельевичем. И без этого говорливый, Сожич оживился и принялся расспрашивать о Москве, о том, как там сейчас живут и не ожидаются ли какие-нибудь сенсационные новости. Каценеленбоген совсем замолк, а Сожич тараторил без умолку. Пора было идти. Отец сделал знак Адриану. Но и Сожич тут же торопливо распрощался с Каценеленбогеном - было непонятно, зачем он и приходил - и устремился за ними. На улице Ян Савельевич стал торопливо объяснять, что он давно знает Адриана, что тот дружит с его племянником Ромой и что он - Ян Савельевич - был бы очень рад поближе познакомиться со всей семьей.
Тут же он принялся уговаривать отца зайти к нему - ну, хотя бы на минутку - он так хочет показать ему сад и дом.
- Знаете, тут так редко встретишь интеллигентного человека... Я слышал - вы много ездите. Так интересно послушать, - продолжал Сожич.
Отец было сказал, что зайдет как-нибудь в другой раз, но Ян Савельевич настаивал:
- К чему откладывать? Час еще ранний. Посидим немного у меня. И дети будут рады.
Он тут же окликнул проезжавшего мимо извозчика и вежливо пригласил их обоих садиться в пролетку.
Отказаться было уже трудно, и они поехали. Надо сказать, что Адриан ничего не имел против предложения Сожича. Во-первых, приятно было ехать по улице Революции и поглядывать на мальчишек, которые идут пешком и завидуют тебе, а во-вторых, случай помогал лишний раз без всяких подозрений со стороны Ромчика побывать в доме Сожича.
Слезли с извозчика, и Ян Савельевич заспешил растворить перед ними калитку. С крыльца неторопливо сбежал Альберт.
- Не беспокойтесь, не беспокойтесь, не тронет...
На крыльце появился Ромчик.
- Вот и племянник... Может быть, вы его уже видели... Это папа твоего товарища, Рома...
Ромчик сложил руки по швам и, как механический болванчик, наклонил голову. Так его учили здороваться со старшими.
- У вас, наверно, найдутся свои дела, - обратился Ян Савельевич к мальчикам и заулыбался, приглашая отца в дом. - Прошу вас. Прошу...
В столовой их встретила Ромкина мама - высокая, худощавая женщина с черными, как у Ромки, глазами.
- Пожалуйста, знакомьтесь. Моя родственница, - представил ее Ян Савельевич. - Аня, вы нам приготовьте чай, а мы пока тут побеседуем.
Ян Савельевич пропустил гостя в свой кабинет и притворил дверь.
Мальчики прошли к Ромке. Адриан вытащил из кармана штанов пять разных оловянных солдатиков и выстроил их на подоконнике.
- Видал какие! Папка из Москвы привез. Здорово, да?!
Но Ромка разглядывал солдатиков так, будто ничего особо интересного не увидел. Явился Альберт. Поднялся на задние лапы и деловито обнюхал оловянных солдатиков.
- Нравятся, Альбертик? - спросил Адриан.
Но бульдог был ученый. Он тоже не выказал особого интереса и, равнодушно фыркнув, опустился на все четыре лапы.
- Давай менять на твою коллекцию коробок! - внезапно предложил Адриан.
- Папиросных?
- А то каких же?
- Ты что!
Это было неслыханной наглостью. От удивления Ромчик даже присвистнул. Адриан несколько раз и сам начинал собирать папиросные коробки, но ему не хватало терпения, он забывал про коллекцию, и тогда пустые коробки валялись повсюду, и Агафоновна вышвыривала их, а Адриан и не замечал этого. Ромчик же увлекался своей коллекцией всерьез. Коробок у него был полный чемодан, еще не все вмещались. Были тут редкостные. Такие, каких в Крутове, как уверял Ромчик, больше не найдешь. Были даже фанерные из-под сигар с портретом какого-то бородатого президента. И вот Адриан отважился предложить за всю эту великолепную коллекцию пять солдатиков. Ну и придумал!
- За этих-то паршивых оловяшек?
- А зачем и кому нужны твои коробки?
На этот вопрос было трудно ответить. Ромчик знал, что без коробок жизнь его сделалась бы бессмысленной. Правда, другим этого было не понять.
- Нужны, - просто сказал он. - Хочешь, за "Аду"? Она еще царская, ни у кого из мальчишек нет.
- Все пять?
- Ага.
Все пять за какую-то несчастную "Аду"? Пять отличных оловянных солдатиков! Теперь пришла очередь возмутиться Адриану.
- С ума спятил, - сказал он и расхохотался.
Торговались долго. В конце концов сошлись на пяти редких коробках. Была среди них и "Ада". Была еще из-под каких-то смешных папирос "Бегемот". Ромка уверял, что у него самого второй такой не осталось, но Адриан знал, что Ромка врет. Так-то он и расстанется с единственной! Адриан сложил коробки одна на другую и подумал, что теперь обязательно соберет коллекцию еще почище Ромкиной. Пять солдатиков, один конный и четыре пеших, выстроились на Ромкином подоконнике, навсегда перейдя под его командование.
Тут мальчиков позвали пить чай.
Проходя мимо дверей кабинета, Адриан заметил, что чехлы на картинах сняты, и решил, что Сожич это сделал специально, чтобы похвастаться картинами перед отцом.
За столом Адриан и Ромчик молчали. Обжигались чаем и поглощали свежее варенье из крыжовника. Ромкина мать потихоньку подвигала им крендельки. Крендельки были с маком, пахучие, вкусные. Отец говорил мало. Зато Ян Савельевич все время болтал. При этом он так размахивал руками, будто дирижировал оркестром. Сожич обижался на крутовскую публику, говорил, что встречает тут повсюду непонимание и притеснение и что торговать ему становится все трудней. Тут же рассказывал разные смешные истории, над которыми больше всего смеялся сам. Когда напились чаю, Ян Савельевич предложил пройти в сад. Наверно, ему не терпелось похвалиться перед отцом своим садом.
Они поднялись из-за стола. Отец Адриана поблагодарил за чай и покорно пошел вслед за хозяином.
Мальчики поскорее налили чай в блюдца и разом втянули его в себя.
- Спасибо!
Анна Михайловна кивнули и чуть улыбнулась.
- Пожалуйста. Ну, как ты живешь, Адриан?
- Ничего, хорошо, - сказал он.
- В городе летом?
- В городе.
- Ромчик тоже вот уговаривает оставить его здесь.
- Не поеду я в деревню. Сказал! - буркнул Ромка.
- Ну, ну, Рома. Чем же ты занимаешься, Адриан?
- Так, всем...
- А почему у нас редко бываешь?
- Так ведь Ромы не было.
- Ну, теперь-то он здесь.
Она составила посуду на поднос и понесла на кухню. С Ромкиной мамой можно было говорить, не то что с Яном Савельевичем. Тот всегда был занят чем-то своим. Адриан заметил, что при Сожиче и Анна Михайловна обыкновенно молчала.
- Пошли посмотрим картины, - предложил Адриан, кивнув на дверь кабинета.
- А что на них смотреть? Я и так с закрытыми глазами их знаю. Ну, раз хочешь, идем.
И они вошли в кабинет.
Над диваном высилась большая картина в золоченой раме. На ней и вправду, как рассказывал Ромка, розовый амурчик целился из лука в большую голую тетку. А в облаках летали ангелочки. Один из них играл на лире, второй трубил в рог. Другая картина, которую рисовал крутовский Чикильдеев, была на эту совсем не похожа. Та, с амурами, гладкая и блестела лаком, а на чикильдеевской мазки наляпаны грубо и широко. На каких-то смятых тряпках стояла тарелка с селедкой, голову которой Адриан разглядел в прошлый раз. Дальше синела бутылка. На ней отражалось маленькое светлое окошечко. Адриан подошел поближе, чтобы рассмотреть эту странную картину.
- Ерунда, - сказал Ромчик. - Я же тебе говорил, ерунда.
- Ага, - согласился Адриан. И вдруг он заметил, что краска в левой стороне картины, ближе к нижнему углу, облупилась, и там, вместо грунта, проглядывал поблескивающий лаком желтый стариковский палец. Палец охватывал что-то круглое. Если не приглядываться, этого можно было и не заметить. Но Адриан ясно видел палец и не мог оторвать взгляда от картины.
- Ну, нагляделся на чепуху? Пошли, - позвал Ромка.
- Идем.
Они вернулись, и Ромка предложил сгонять партию в военно-морскую.
Адриану сейчас было, конечно, не до игры, но приходилось прикидываться, что ничего не случилось. Он согласился и, получив листок, стал затушевывать кораблики. Потом Адриан отмечал точками попадания и сам посылал снаряды в корабли Ромки. Но вместо листка в клеточку все время видел перед собой странный палец. Неужели ему показалось? Он вспоминал место на картине, где облупилась краска, и старался получше его запомнить. Очень скоро Адриан продул партию. Ромка был доволен.
- Все потопил! Виктория! - воскликнул он. - Хочешь еще? Реваншную?
Но какой тут реванш? Адриану совсем не до того. И тут как раз его позвал отец.
- Где ты там, Адриаш? Прощайся. Пошли...
Он уже стоял в передней с фуражкой в руках.
- Приходи, - сказал Ромчик.
- Приду, - кивнул Адриан.
Ян Савельевич проводил их до ворот.
- Так я буду ждать, - улыбаясь, на прощание сказал он и запер за ними калитку.
Как только вышли на улицу, отец сразу повеселел. Он начал расспрашивать о всяких крутовских новостях: о лучшем городском голкипере Пуни, который был капитаном команды и которого хотели забрать в Москву в сборную; о том, верно ли, будто в Крутове появились два пожарных автомобиля и на улицах установили сигнализацию. Пожарных машин Адриан еще не видел. На красные железные коробки на некоторых углах действительно поблескивали на столбах круглыми стеклышками. Так и тянуло разбить стекло, нажать на кнопку и посмотреть, скоро ли приедут пожарные.
Раньше Адриан без конца бы рассказывал отцу про все, что есть нового в городе, но сейчас едва успевал отвечать на вопросы. Из головы никак не выходил желтый согнутый палец на чикильдеевском полотне.
Уже подходя к дому, он вспомнил, что оставил у Ромки выменянные на солдатиков коробки, с которых задумал начать новую коллекцию.