СТАРИК ПРЯЧЕТСЯ В ТЕНЬ
Глава 2
Аркадий Минчковский
Рисунки Ю. Шабанова
Сожича знают в Крутове почти все. Живет он в городе с двадцатого года. Перебрался сюда откуда-то с юга, открыл свой "Оборот" на улице Революции.
К магазину "Оборот" и направлялись сейчас Митря и Леня. По догадке Адриана, там должны были происходить секретные переговоры хозяина с приехавшим из Москвы подозрительным типом. Митре нужно было проникнуть в магазине под видом покупателя и послушать, о чем они шепчутся. Лене в лавке было лучше не показываться: он иногда бывал у Ромки, и Ян Савельевич мог его узнать. Поэтому Леня должен был ждать Митрю напротив, на рынке. На всякий случай Адриан отдал Митре единственный пятак из деревянной копилки.
Неподалеку от магазина они расстались. Митря, насвистывая, зашагал дальше, а Леня перебежал дорогу и затерялся в базарной толпе.
Митря вошел в магазин.
После солнечной улицы здесь было сумрачно. За прилавком стоял сам Ян Савельевич.
- Что тебе, мальчик? - спросил он.
- Купить чего-нибудь, - сказал Митря.
- А что тебе нужно?
- Чо?
Митря и сам не знал, что ему нужно в галантерейной лавке, и потому тянул время, задавая бессмысленные вопросы.
- Ножички почем?
- Этот - семьдесят копеек. Этот, с двумя лезвиями - девяносто.
Ян Савельевич положил перед Митрей два поблескивающих ребрами перочинных ножичка. Митря принялся разглядывать ножички. Смотрел их долго.
- Ну, выбрал?
Разглядывая ножички, Митря понял, что никакого дядьки в шахматной кепке в магазине и нет.
- Больно маленькие. Чего резать? - сказал Митря.
- Большие дороже. Сколько у тебя денег?
- Сколько? - Митря уклонялся от прямого ответа, но Ян Савельевич, наверно, уже сам догадался.
- Может, гребешок? - спросил он. - Вот этот семь копеек. Эта расчесочка - одиннадцать.
Гребешок Митре тоже был совершенно не нужен. Волосы ему чесала мать, да и то только перед праздниками.
- Ну так что же? Хочешь, возьми шнурки. Всего три копейки.
Если бы владелец галантерейного магазина взглянул на Митрины ноги, он бы легко понял, что и шнурков Митре не требуется. Все-таки что-то надо было купить. Просто так уйти было нельзя. Митря чуть было уже не согласился на шнурки, но в это время в соседней комнате затрещал телефон. Ян Савельевич кинулся к аппарату и закрутил ручку.
- У телефона! А-а... жду, Казимир Антонович! - Хозяин магазина обернулся в сторону Митри, но не стал затворять двери, в лишь слегка понизил голос.
- Да, да. Непременно нужно кончать. Дело не терпит. - Ян Савельевич помолчал. Прислушался, что ему говорили в телефон.
- Значит, вы собираетесь уезжать? Получили телеграмму?.. Хотите захватить с собой? Ну что же, если договоримся... Да, транспортировка требует осторожности.
Сожич повторял все, что говорил по телефону его знакомый. Такая была у него привычка. На Митрю он не обращал никакого внимания. А Митря тем временем весь превратился в слух и жадно ловил каждое слово. Сомнений не было. Конечно, Сожич говорил с тем самым... Ну и повезло ж!
Митря выскочил из магазина и, не глядя по сторонам, кинулся напрямик через улицу. Навстречу ему уже спешил Леонид.
- Сейчас выйдет! - Митря схватил товарища за руку и потащил его назад к рынку. - Сей минут выкатится. Все я слышал. Через телефон сговорился с тем встретиться... Ждите, говорит, меня. Вмиг приеду... Очень, говорит, трудно эту штуку вывезти, чтобы никто не заметил... Я, говорит, согласен, только дешево не отдам...
- Это про картину? - Леня не верил такой удаче.
- А то про что же? Конечно, про нее. У меня ухи знаешь какие? В лавке больше никого не было. Тот-то хочет сейчас же увезти...
- Вот еще! Не дадим! - Леня был готов к действиям. - Где же они встретятся?!
- Откуда мне знать... Мигом, говорит, прилечу, на извозчике... Во, гляди, уже!
Из магазина "Оборот" вышел Ян Савельевич. Он поднял большой железный крюк и вдел его в петлю. Потом повесил тяжелый замок, подергал, не откроется ли, и заспешил наискосок к углу, где у гостиницы "Центральные номера" скучали извозчики.
Ладная вороная лошадь, в черной тонкой дуге, взяла с места так, что Ян Савельевич едва удержался. Но накренившаяся пролетка тут же выровнялась и покатила, удаляясь от центра.
И сейчас же вслед за нею бросились двое мальчишек.
В этот же час Адриан выполнял часть плана, выпавшую на его долю. Он должен был появиться в доме Сожичей и высмотреть, не висит ли где-нибудь "Старик со свечой"?
Попасть в дом владельца галантерейного магазина для Адриана не составляло труда. Он бывал там и прежде. Правда, не во всех комнатах: не был, например, в кабинете Яна Савельевича, а там-то, скорее всего, и могла находиться загадочная картина.
Мешало делу то, что Ромчик вчера рассердился и теперь, если не уехал в деревню, сидит, наверно, дома и, конечно, дуется. Следовало явиться и сделать вид, что пришел мириться. Еще нужно было убедить Ромку, что от него ничего не скрывали. Просто ничего не успели сказать.
А Ромчик в это время сидел дома, смотрел на пустынную улицу и скучал.
Вчера вечером его все-таки потащили к зубному врачу. Отвертеться не удалось, и Ромчик мужественно вытерпел все муки. Врач поставил временную пломбу и велел явиться завтра. Таким образом, Ромчик задерживался в городе еще на два дня.
В деревне он тосковал. Мальчишки чуть свет уезжали в поле вместе со взрослыми. На улице оставались только голопузые малыши и старухи. Даже поговорить было не с кем. Ромчик погибал от скуки и ничегонеделания.
Но вот он дома и опять не знает, куда себя деть.
Еще вчера утром он так мечтал о встрече с товарищами!.. И нате вам. Они даже не захотели с ним разговаривать. Сидели в своей бане, как в рот воды набрали. Ясно, что придумали какую-то игру, а кго не хотят брать.
На дворе было жарко. Ромчик сидел в комнате и смотрел в окно. Рядом с ним, встав на задние лапы и положив передние на подоконник, в окно смотрел бульдог Альберт. На улице совершенно ничего интересного. От жары куда-то попрятались даже кошки, и Альберт недоумевал, чем там мог заинтересоваться Ромчик.
Альберт был старый бульдог. У Сожичей он жил неизвестно сколько лет, никто не помнил этого. Во всяком случае, родился он еще в царское время. Тогда его и назвали Король-Альберт. Но после революции, когда мода на королей кончилась, бульдога стали звать просто Альбертом.
У Альберта был очень страшный вид. Редкий прохожий не шарахался, завидев в окне бульдожью морду.
Но на самом деле Альберт был добродушнейшим на свете псом и готов был дружить с каждым.
Выглянув в окно, Ромчик вдруг увидел, что к их дому идет Адриан. Вот он поравнялся с окном и остановился.
- Привет от старых штиблет!
Адриан был подчеркнуто беспечен. Дескать, ничего такого не произошло - пустяки. Но Ромчик не склонен был отвечать ему в тон.
- Здравствуй, - слегка кивнув, сухо сказал он. Обида еще не прошла. Так вот взять и сразу все забыть, да? Нет, он не из таковских.
- Чего вчера убежал, чудик? - продолжал свою игру Адриан.
- А вы чего?
- А мы ничего.
- Рассказывай сказки. Что придумали?
- Мы-то? Что я тебе на всю улицу буду орать, да?
Ответ логичный. Ромчику захотелось выдержать свой характер. Помолчав, он сказал:
- Ну, иди тогда в дом.
Ромчик произнес эти слова с равнодушием, на какое был способен. Но стоило Адриану направиться к воротам, как он скатился с окна и с едва поспевающим бульдогом побежал навстречу приятелю.
Спели песенку несмазанные петли калитки, звякнул засов. Адриан был уже во дворе. На крылечко вышел Ромчик. Он был по-прежнему неприступен.
- Ну, о чем там сговорились?
- О чем?.. - вдруг Адриан понизил голос до таинственного шепота. - В поповский сад решили залезть. Яблоки у него, во!.. Видал? - он сам был поражен пришедшей в голову выдумкой.
- Что же молчали? Я что, по-вашему, попу побегу скажу, что ли? Ну, ладно, заходи. Я один тут, - смягчившись, проговорил Ромка и уступил товарищу дорогу. Адриан взбежал по ступенькам и на всякий случай обтер подошвы.
Мальчики и собака миновали темный коридор и оказались в столовой.
На столе стоял остывший самовар: граненое брюхо все в выдавленных медалях. Наверное, самовар серебряный. Какому еще быть в доме нэпмана. В хрустальной вазе яблоки.
- Хочешь? - спросил Ромчик, поймав взгляд приятеля.
- Не, не надо.
Адриану не до яблок. На стенах в столовой висели картины. Большие, в тяжелых толстых рамах, они быди затянуты белыми простынями. Вот так история!..
- Зачем это позанавесили?
- Чехлы? Чтоб мухи не засидели. Лето же, не понимаешь?
- А-а... Сохраняете, значит?
- Дядя бережет. Он говорит, картины - это вещь!
- Ценные, наверно?
- Откуда я знаю! Ясно, что денег стоят. На одни рамы сколько золота ушло.
- Настоящего?
- Может, и настоящего.
- А ты знаешь, что на этой нарисовано?
- На этой? Лес. Солнце заходит. Все елки красными стали... Да ты же видел.
- Запомнишь разве все? А тут чего? - Адриан сделал вид, что любопытствует от нечего делать.
- Тут море с корабликом.
- Красивая?
- Ничего. Дяде нравится. "Айвазовский" называется.
- А на этой?
- Сам не помню. Ах, да!.. Цветы всякие, розы...
- Эх, и много же у вас картин...
- Это не все. У дяди в кабинете еще.
- Вот бы посмотреть!
- Пошли! Он не скоро придет.
Ромчик потянул за скобу дверь в кабинет. Но дверь не поддавалась.
- Заперта?
- Сейчас найдем ключ.
Ромчик подмигнул товарищу, встал на колени и вытащил из-под двери ключ. Потом вставил его в замочную скважину. Легкий щелчок, и дверь отворилась.
- Пожалуйста, входите...
В кабинете был полумрак. Прикрытые ставни на окнах пропускали узкие солнечные полосы. Золотые ленты ложились на ковер. Постепенно глаза Адриана привыкли к темноте, и он стал различать вещи. У окна высился большой письменный стол с бронзовым прибором на мраморе и кожаные кресла.
- Ты смотри! - воскликнул Ромка. - И тут все позанавесили! А я и не знал. Зачем? Здесь мух-то нету.
Картины, как и в других комнатах, были закрыты чехлами.
- Здорово бережет, - сказал Адриан. - А что на них?
- Тут вот голая тетка нарисована. В нее амурчик из лука целится, - пояснил Ромка, указывая на большую картину над диваном.
- А почему тетка голая?
- А я почем знаю? Голых, может, легче рисовать.
На стене, в дальнем углу комнаты, Адриан различил картину, которая по размеру как раз подходила к той, которую они разыскивали. Он подошел ближе.
- А тут что?
- Неинтересная. Ерунда.
- Какая ерунда?
- Обыкновенная. Тарелка нарисована. Бутылка. Селедка ни на что не похожая.
- Это называется натюрморт, - объяснил Адриан. Он уже кое в чем разбирался.
- Ну, пусть натюрморт. Все равно ерунда. Дядя у нашего крутовского купил. Знаешь, такой, в шляпе, как у разбойника, и волосы во все стороны.
- Чикильдеев? Валечка говорил, он художник. Только пьяница.
- Пьяный, наверно, и рисовал. Ерунда. Сейчас я тебе покажу.
Адриан не протестовал. Хотя особого интереса к творению Чикильдеева не испытывал. Нет, совсем не то искал он в доме нэпмана Сожича.
Тем временем Ромчик встал на кресло, оттянул простыню в сторону. Перед ними открылся угол живописного полотна, вставленного в деревянную раму. Адриан увидел край тарелки, с которой синим, похожим на пуговицу, глазом смотрела селедка. Рядом стоял, будто сломанный пополам, стакан.
- Видел?
- Да-а, - разочарованно протянул Адриан. - И верно, ни черта не разобрать.
Ромчик рассмеялся.
- Дядя называет эту штуку шедевром нашего футуриста. Не знаю, зачем он и купил ее.
В это время во дворе послышались чьи-то шаги.
- Идут!..
Ромчик торопливо затолкал край простыни за раму, и мальчик выбежал из кабинета.