Рассказ
С. Сахарнов
Рисунки Т. Оболенской
|
От автора:
1970-е |
ЕСТЬ ГЛУБИНА!
Первым опустили вольер.
Это было громадное круглое сооружение, вроде циркового шатра, большой сетчатый цилиндр, который поддерживали на воде пустые бочки. Бочки затопили, и вольер погрузился.
Можно было начинать погружение дома.
От "Садко" отошли все буксиры. Дом был проверен, люки и горловины задраены.
Мы собрались у лебедки. Она стояла под навесом на берегу и была похожа на горбатого рыжего медведя.
Наступил торжественный момент.
Павлов подумал и сказал:
- Пошел!
Мне казалось, что он должен сказать речь по случаю первого погружения дома. Или разбить о лебедку бутылку, как это делают при спуске корабля.
Но он просто сказал: "Пошел!"
Завыли электромоторы, скрипнули шестерни. Лебедка ожила. Скрипнул и двинулся с места канат.
Я стоял метрах в десяти и смотрел, как он натягивается, ползет, исчезает внутри лебедки. Она поглощала его. Большой барабан, вращаясь, наматывал канат, виток за витком.
Дом подрагивал, оседал, вода уже лизала площадку с поручнем.
Наконец исчезли выпуклая верхушка дома, площадка, поручень.
Когда "Садко" скрылся под водой, на поверхность выскочили пузыри. Вода закипела. Белое пенное пятно постояло несколько минут и растаяло.
Лебедка застучала быстрее.
Канат, который выходил из воды и полз к лебедке, нес по воздуху красную тряпочку. Это была метка. Когда она подойдет к лебедке - будет стоп. Дом достигнет глубины ровно в десять метров.
- Стоп!
- Готово! - сказал Павлов.
С одного из буксиров спустили шлюпку. Она подошла к месту, где погрузился дом, повертелась и направилась к берегу. В шлюпке сидел Игнатьев.
- Пузырей нет! - сказал он. - Все в порядке. Есть глубина!
ТАМ КТО-ТО СИДИТ
За день до погружения дома Немцев привез матрасы. Замечательные матрасы из поролона с приборчиками для поглощения влаги. На таких матрасах акванавты будут не отдыхать, а блаженствовать.
Так сказал Павлов.
Посмотреть, как их будут распаковывать, собралось много народу.
Каждый матрас был запечатан.
Три пестрых пакета лежали у ног Павлова.
Он достал перочинный нож и с хрустом вскрыл первый. Из пакета послышался писк.
Павлов вздрогнул.
- По-моему, там кто-то сидит, - сказал Марлен. Он с любопытством смотрел, как Павлов сдирает с матраса разноцветную бумагу.
Матрас развернулся, как удав, и лег на песок сияющим бело-голубым чудом.
Посреди матраса сидел и ошарашенно смотрел на нас котенок.
- Это еще что такое? - спросил Павлов.
Немцев пожал плечами.
- Может быть, его положили от мышей? В каждом матрасе по коту?
Павлов удивленно посмотрел на него. Он вспорол оставшиеся два пакета, и гибкие блестящие матрасы выползли на свет.
Котов в них не было.
- Как ты сюда попала, киса? - пробормотал Немцев и взял котенка на руки.
- Случайно завернули, - сказал Павлов. - Улегся, дурак, на матрас, и все. Кто-нибудь поедет в Симферополь - отвезет.
- Не надо, кот пригодится, - сказал Марлен. - Я включаю его в программу биологических исследований.
КНИЖКА НА ТРОИХ
После выхода из дома нас должны были держать несколько дней в декомпрессионной камере.
- Такова жизнь, - сказал Павлов. - Любишь кататься...
- Соберите себе пакет, товарищ художник, - посоветовал Игнатьев. - Положите книжки, бумагу. А то сидеть трое суток в камере - скукота. Мы все соберем и положим туда загодя.
Я так и сделал. Завернул в газету карандаши, бумагу, конверты. Положил книжку. Я долго думал, что лучше всего читать от скуки? И решил - про шпионов.
Конечно, шпионские книжки - это не литература, но ничего.
Одна шпионская книжка на троих не повредит.
НЕ ХОЧЕТ ТОНУТЬ
Провожать меня пошли на шлюпке Павлов и Марлен.
Мы выгребли на середину бухты, привязали шлюпку к буйку и стали надевать свои акваланги.
- Все взяли? - спросил Павлов. - А зубную щетку 7
Я кивнул. Бросил в воду полиэтиленовый мешок и слез сам. Под водой мешок надулся. Я ухватился за него. Мешок вырвался и ракетой взвился прочь.
Я всплыл, поднял маску на лоб и пожаловался Павлову:
- Не хочет тонуть!
- И не захочет, - сказал Павлов.
Он полез под скамейку, достал оттуда сумочку с грузиками, положил в мешок грузик, снова завязал и бросил в воду.
Мешок плавно пошел на глубину, я едва успел схватить его.
Рядом прошумело - это прыгнули со шлюпки Павлов и Марлен.
Я опустил лицо. Подо мной колыхалось огромное белое пятно. Оно покачивалось и двоилось.
Это был "Садко".
В стороне смутно виднелся вольер.
Я опустился на верхнюю площадку дома, цепляясь за выпуклую стену, подобрался к иллюминатору.
Прямо на меня сквозь толстое стекло смотрел Немцев. Он смотрел на меня, беззвучно шевеля губами. Должно быть, разговаривал с Игнатьевым.
Сзади кто-то проплыл. Я обернулся - Павлов делал знаки: "Идем!" Мы нырнули под дом. Вот и вход. Павлов подтолкнул меня, я очутился внутри стальной трубы-тамбура.
В глаза ударил электрический свет, по стеклу маски покатились струйки воды. Кто-то подхватил меня под руки. Ноги нащупали ступеньку. Стоя в воде по пояс - голова и грудь в воздухе, - я снял маску, увидел Игнатьева и сказал:
- Привет!
Голос у меня оказался глухой, ватный.
Снизу меня толкали и дергали.
Я вылез из воды и, сев на лавочку, начал стаскивать с себя снаряжение. Мешок я положил на пол. Через белую пленку огоньком светилась красная зубная щетка.
Вот я и в подводном доме!
В ПОДВОДНОМ ДОМЕ
У ног колыхалась жидкая прозрачная дверь. Собственно, никакой двери в тамбуре не было. Это была вода. Сжатый внутри дома воздух не давал ей подняться и залить дом.
Водяное зеркало раскололось. Показалась голова Павлова. Он спросил:
- Николай, все в порядке?
- Все.
- Тогда мы пошли.
И скрылся.
Я остался в доме.
ТУТ МОЖНО УДАРИТЬСЯ ГОЛОВОЙ
Первым делом Немцев показал мне помещения.
- Осторожно, - говорил он, - тут можно удариться коленом. Тут - головой.
Мы карабкались по железным лесенкам, как белки. В доме было три комнаты - три отсека. Нижний, через который я вошел, жилой и лаборатория.
В нижнем стояла скамеечка, висели на крючках гидрокостюмы и акваланги.
Еще тут было много кранов.
- Ох, сколько их! - сказал я. - И каждый небось нужен.
- Конечно. Воздух, вода.
- А если не тот повернешь?
Немцев даже удивился. Он потрогал свои - щеточкой - усы и сказал:
- Скорее всего утонете. Или взорветесь... Не шутите. Идемте в жилой отсек.
В жилом было все: и столовая, и спальня, и кают-компания. Все в одной комнате. Стояли в два яруса койки, стоял круглый обеденный стол, висело радио.
Через люк мы поднялись в лабораторию. Оттого, что она была круглая и в ней было так много приборов, комната походила на кабину космического корабля.
Я облазил весь дом и почувствовал, что в нем чего-то не хватает.
Чего? И вдруг понял: кухни!
- Где же вы готовите пищу? - спросил я.
- Как, разве вы не видели? У нас есть шикарная плита с необыкновенной вентиляцией!
Меня повели снова в лабораторию. У стены стоял никелированный, с пластмассовыми ручками и кучей циферблатов прибор.
Вот так плита!
- Электрическая! - с гордостью сказал Немцев. - Сюда ставите сковородку. Здесь устанавливаете температуру, здесь - время. Закрываете дверцу и через несколько минут гудок! Обед готов... Вы сколько дней пробудете с нами?
- Десять.
Он показал мне мою койку.
- Между прочим, - сказал Немцев, - деликатный вопрос. Вы не храпите?
- А что?
- Должен предупредить. Здесь и без того повышенная нагрузка на нервы. Говорят, у американских гидронавтов был случай: один водолаз храпел, так другой чуть не выбросил его из дома.
- Что вы! Я сплю, как ангел.
Мы оба засмеялись.
ВОЛЬЕР
С берега нам позвонили по телефону - в вольер будут сажать рыб.
- Надо проверить сеть, - сказал Немцев. - Пойдете со мной?
Мы вышли из дома.
Вольер висел неподалеку от "Садко". Он парил, как воздушный шар, невесомый и раздутый. Снизу его держали якоря, вверх тянули поплавки. Их было много - целая гирлянда поплавков.
Мы подплыли к вольеру, нашли дверь, забрались внутрь.
Никаких повреждений сети не было.
Только мы выбрались из вольера, над нами появилось два темных пятна. Это спускались водолазы, они буксировали за собой прозрачные мешки. В них беспокойно метались рыбы.
Водолазы подплыли ближе. Немцев открыл дверь. Мешки затолкали внутрь и открыли. Пестрая стайка заклубилась внутри вольера - вилохвостые ласточки-монашки, серебристые лобаны, зеленоватые, с черными копеечками на хвостах, ласкири...
Дверь закрыли, и один из водолазов похлопал меня по плечу. Через овальное стекло маски смотрели внимательные глаза Марлена.
Я показал ему большой палец.
Все в порядке!
Мы с Немцевым вернулись в дом.
Там опять звонил телефон.
- Волнуются наверху, - мрачно сказал Игнатьев, положив трубку. - Как вы переносите пребывание на глубине? Приказали надеть вам комплект датчиков. Вы никогда не летали на космическом корабле? Сейчас получите представление.
ВИТОК ВОКРУГ ЗЕМЛИ
Меня усадили посреди лаборатории и стали обвешивать датчиками.
Они все были со шнурами и присосками, очень смешные: электрический шнур, на конце - присоска, внутри присоски - пластинка. Одну присоску мне прилепили напротив сердца, вторую - у самого горла, две или три - на спину, еще одну - к ребрам.
Я захихикал.
- Боюсь щекотки, - сказал я. - У вас холодные руки.
- Все, можете ходить, - сказал Немцев.
Я встал и сделал несколько шагов. Шнуры, извиваясь как змеи, потянулись за мной.
- Это космические датчики, такие надевают космонавтам, - объяснил Немцев. - Сейчас можно позвонить на берег и узнать, какая у вас температура.
Он снял трубку.
- Сообщите показания... Температура 36,9... Пульс 70... Дыхание нормальное... Все в порядке... А знаете: бывают датчики, которые прикрепляют к голове. Для этого надо обрить макушку.
- Нет уж, увольте, - сказал я. - С меня довольно температуры 36,9. Обычно у меня 36,6. И пульс обычно 60.
- Это от высокого давления. Ничего - привыкнете.
Я хотел подойти к столу, запутался в шнурах и остановился.
- Ходить с ними надо умеючи, - сказал Игнатьев. - Ходите только взад и вперед, по радиусам. Не вальсируйте. И не прыгайте.
Я обиделся, сел на стул и просидел на нем целый час.
- С берега передают: можно снять, - сказал наконец Игнатьев. - Они говорят, вы идеальный пациент. Ни одной помехи за счет движений. Немцев - тот уже оборвал два шнура.
Я отлепил от груди датчик. На том месте, где только что была присоска, розовело маленькое круглое пятнышко.
- Тоже мне космический полет, - сказал я. - Час на стуле!
- Виток вокруг Земли! А есть кабель, с которым можно плавать. Поплывете, и все датчики - на вас. По кабелю показания передаются в дом. Это очень ценно: врачи все время знают, как чувствует себя водолаз.
- Радуюсь за врачей, - сказал я.
ПЕРВАЯ ПОДВОДНАЯ НОЧЬ
Вечером после чая я залез на свою койку, лег на знаменитый бело-голубой матрас и попытался уснуть.
С непривычки и от давления отчаянно колотилось сердце. Шумело в голове.
Над койкой к стене была приделана маленькая лампочка - ночник. Она была очень слабая, и волосок в ней светился не белым, а красным.
Я попробовал смотреть не мигая на лампочку и считать. Говорят, это лучший способ уснуть.
- Вам неудобно лежать наверху? - спросил Немцев. - Поменяемся?
- Нет, почему...
Я вертелся до полуночи. Внизу на столике стояли часы-будильник. Когда я засыпал, на них было десять минут первого.
Мне приснилось, что какие-то люди в черных водолазных костюмах тащат под водой металлическую клетку. Они хотят поймать меня. Я плыву, судорожно перебирая ногами, но люди не отстают. Вот они подняли клетку, опустили. Удушливая темнота окружила меня. В черной воде белыми полосами светятся прутья. Я дергаю загубник, и в рот мне льется вязкая, как смола, вода.
Я вздрогнул и проснулся. Тускло горел ночник. Внизу на столе мерно тикали часы.
Ночь... Первая подводная ночь. Она тянулась бесконечно долго. Медленно, как стальной трос, который устало тащит из воды лебедка.