Рассказ

С. Сахарнов
Рисунки Т. Оболенской

   ЕСТЬ ГЛУБИНА!

   Первым опустили вольер.
   Это было громадное круглое сооружение, вроде циркового шатра, большой сетчатый цилиндр, который поддерживали на воде пустые бочки. Бочки затопили, и вольер погрузился.
   Можно было начинать погружение дома.
   От "Садко" отошли все буксиры. Дом был проверен, люки и горловины задраены.
   Мы собрались у лебедки. Она стояла под навесом на берегу и была похожа на горбатого рыжего медведя.
   Наступил торжественный момент.
   Павлов подумал и сказал:
   - Пошел!
   Мне казалось, что он должен сказать речь по случаю первого погружения дома. Или разбить о лебедку бутылку, как это делают при спуске корабля.
   Но он просто сказал: "Пошел!"
   Завыли электромоторы, скрипнули шестерни. Лебедка ожила. Скрипнул и двинулся с места канат.
   Я стоял метрах в десяти и смотрел, как он натягивается, ползет, исчезает внутри лебедки. Она поглощала его. Большой барабан, вращаясь, наматывал канат, виток за витком.
   Дом подрагивал, оседал, вода уже лизала площадку с поручнем.
   Наконец исчезли выпуклая верхушка дома, площадка, поручень.
   Когда "Садко" скрылся под водой, на поверхность выскочили пузыри. Вода закипела. Белое пенное пятно постояло несколько минут и растаяло.
   Лебедка застучала быстрее.
   Канат, который выходил из воды и полз к лебедке, нес по воздуху красную тряпочку. Это была метка. Когда она подойдет к лебедке - будет стоп. Дом достигнет глубины ровно в десять метров.
   - Стоп!
   - Готово! - сказал Павлов.
   С одного из буксиров спустили шлюпку. Она подошла к месту, где погрузился дом, повертелась и направилась к берегу. В шлюпке сидел Игнатьев.
   - Пузырей нет! - сказал он. - Все в порядке. Есть глубина!

ТАМ КТО-ТО СИДИТ

   За день до погружения дома Немцев привез матрасы. Замечательные матрасы из поролона с приборчиками для поглощения влаги. На таких матрасах акванавты будут не отдыхать, а блаженствовать.
   Так сказал Павлов.
   Посмотреть, как их будут распаковывать, собралось много народу.
   Каждый матрас был запечатан.
   Три пестрых пакета лежали у ног Павлова.
   Он достал перочинный нож и с хрустом вскрыл первый. Из пакета послышался писк.
   Павлов вздрогнул.
   - По-моему, там кто-то сидит, - сказал Марлен. Он с любопытством смотрел, как Павлов сдирает с матраса разноцветную бумагу.
   Матрас развернулся, как удав, и лег на песок сияющим бело-голубым чудом.
   Посреди матраса сидел и ошарашенно смотрел на нас котенок.
   - Это еще что такое? - спросил Павлов.
   Немцев пожал плечами.
   - Может быть, его положили от мышей?  В каждом матрасе по коту?
   Павлов удивленно посмотрел на него. Он вспорол оставшиеся два пакета, и гибкие блестящие матрасы выползли на свет.
   Котов в них не было.
   - Как ты сюда попала, киса? - пробормотал Немцев и взял котенка на руки.
   - Случайно завернули, - сказал Павлов. - Улегся, дурак, на матрас, и все. Кто-нибудь поедет в Симферополь - отвезет.
   - Не надо, кот пригодится, - сказал Марлен. - Я включаю его в программу биологических исследований.

КНИЖКА НА ТРОИХ

   После выхода из дома нас должны были держать несколько дней в декомпрессионной камере.
   - Такова жизнь, - сказал Павлов. - Любишь кататься...
   - Соберите себе пакет, товарищ художник, - посоветовал Игнатьев. - Положите книжки, бумагу. А то сидеть трое суток в камере - скукота. Мы все соберем и положим туда загодя.
   Я так и сделал. Завернул в газету карандаши, бумагу, конверты. Положил книжку. Я долго думал, что лучше всего читать от скуки? И решил - про шпионов.
   Конечно, шпионские книжки - это не литература, но ничего.
   Одна шпионская книжка на троих не повредит.

НЕ ХОЧЕТ ТОНУТЬ

   Провожать меня пошли на шлюпке Павлов и Марлен.
   Мы выгребли на середину бухты, привязали шлюпку к буйку и стали надевать свои акваланги.
   - Все взяли? - спросил Павлов. - А зубную щетку 7
   Я кивнул. Бросил в воду полиэтиленовый мешок и слез сам. Под водой мешок надулся. Я ухватился за него. Мешок вырвался и ракетой взвился прочь.
   Я всплыл, поднял маску на лоб и пожаловался Павлову:
   - Не хочет тонуть!
   - И не захочет, - сказал Павлов.
   Он полез под скамейку, достал оттуда сумочку с грузиками, положил в мешок грузик, снова завязал и бросил в воду.
   Мешок плавно пошел на глубину, я едва успел схватить его.
   Рядом прошумело - это прыгнули со шлюпки Павлов и Марлен.
   Я опустил лицо. Подо мной колыхалось огромное белое пятно. Оно покачивалось и двоилось.
   Это был "Садко".
   В стороне смутно виднелся вольер.
   Я опустился на верхнюю площадку дома, цепляясь за выпуклую стену, подобрался к иллюминатору.
   Прямо на меня сквозь толстое стекло смотрел Немцев. Он смотрел на меня, беззвучно шевеля губами. Должно быть, разговаривал с Игнатьевым.
   Сзади кто-то проплыл. Я обернулся - Павлов делал знаки: "Идем!" Мы нырнули под дом. Вот и вход. Павлов подтолкнул меня, я очутился внутри стальной  трубы-тамбура.
   В глаза ударил электрический свет, по стеклу маски покатились струйки воды. Кто-то подхватил меня под руки. Ноги нащупали ступеньку. Стоя в воде по пояс - голова и грудь в воздухе, - я снял маску, увидел Игнатьева и сказал:
   - Привет!
   Голос у меня оказался глухой, ватный.
   Снизу меня толкали и дергали.
   Я вылез из воды и, сев на лавочку, начал стаскивать с себя снаряжение. Мешок я положил на пол. Через белую пленку огоньком светилась красная зубная щетка.
   Вот я и в подводном доме!

В ПОДВОДНОМ ДОМЕ

   У ног колыхалась  жидкая прозрачная дверь. Собственно, никакой двери в тамбуре не было. Это была вода. Сжатый внутри дома воздух не давал ей подняться и залить дом.
   Водяное зеркало раскололось. Показалась голова Павлова. Он спросил:
   - Николай, все в порядке?
   - Все.
   - Тогда мы пошли.
   И скрылся.
   Я остался в доме.

ТУТ МОЖНО УДАРИТЬСЯ ГОЛОВОЙ

   Первым делом Немцев показал мне помещения.
   - Осторожно, - говорил он, - тут можно удариться коленом. Тут - головой.
   Мы карабкались по железным лесенкам, как белки. В доме было три комнаты - три отсека. Нижний, через который я вошел, жилой и лаборатория.
   В нижнем стояла скамеечка, висели на крючках гидрокостюмы и акваланги.
   Еще тут было много кранов.
   - Ох, сколько их! - сказал я. - И каждый небось нужен.
   - Конечно. Воздух, вода.
   - А если не тот повернешь?
   Немцев даже удивился. Он потрогал свои - щеточкой - усы и сказал:
   - Скорее всего утонете. Или взорветесь...  Не шутите. Идемте в жилой отсек.
   В жилом было все: и столовая, и спальня, и кают-компания. Все в одной комнате. Стояли в два яруса койки, стоял круглый обеденный стол, висело радио.
   Через люк мы поднялись в лабораторию. Оттого, что она была круглая и в ней было так много приборов, комната походила на кабину космического корабля.
   Я облазил весь дом и почувствовал, что в нем чего-то не хватает.
   Чего? И вдруг понял: кухни!
   - Где же вы готовите пищу? - спросил я.
   - Как, разве вы не видели? У нас есть шикарная плита с необыкновенной вентиляцией!
   Меня повели снова в лабораторию. У стены стоял никелированный, с пластмассовыми ручками и кучей циферблатов прибор.
   Вот так плита!
   - Электрическая! - с гордостью сказал Немцев. - Сюда ставите сковородку. Здесь устанавливаете температуру, здесь - время. Закрываете дверцу и через несколько минут гудок! Обед готов... Вы сколько дней пробудете с нами?
   - Десять.
   Он показал мне мою койку.
   - Между прочим, - сказал Немцев, - деликатный вопрос. Вы не храпите?
   - А что?
   - Должен предупредить. Здесь и без того повышенная нагрузка на нервы. Говорят, у американских гидронавтов был случай: один водолаз храпел, так другой чуть не выбросил его из дома.
   - Что вы! Я сплю, как ангел.
   Мы оба засмеялись.

ВОЛЬЕР

   С берега нам позвонили по телефону - в вольер будут сажать рыб.
   - Надо проверить сеть, - сказал Немцев. - Пойдете со мной?
   Мы вышли из дома.
   Вольер висел неподалеку от "Садко". Он парил, как воздушный шар, невесомый и раздутый. Снизу его держали якоря, вверх тянули поплавки. Их было много - целая гирлянда поплавков.
   Мы подплыли к вольеру, нашли дверь, забрались внутрь.
   Никаких повреждений сети не было.
   Только мы выбрались из вольера, над нами появилось два темных пятна. Это спускались водолазы,  они буксировали за собой прозрачные мешки. В них беспокойно метались рыбы.
   Водолазы подплыли ближе. Немцев открыл дверь. Мешки затолкали внутрь и открыли. Пестрая стайка заклубилась внутри вольера - вилохвостые ласточки-монашки, серебристые лобаны, зеленоватые, с черными копеечками на хвостах, ласкири...
   Дверь закрыли, и один из водолазов похлопал меня по плечу. Через овальное стекло маски смотрели внимательные глаза Марлена.
   Я показал ему большой палец.
   Все в порядке!
   Мы с Немцевым вернулись в дом.
   Там опять звонил телефон.
   - Волнуются наверху, - мрачно сказал Игнатьев, положив трубку. - Как вы переносите пребывание на глубине? Приказали надеть вам комплект датчиков. Вы никогда не летали на космическом корабле? Сейчас получите представление.

ВИТОК ВОКРУГ ЗЕМЛИ

   Меня усадили посреди лаборатории и стали обвешивать датчиками.
   Они все были со шнурами и присосками, очень смешные: электрический шнур, на конце - присоска, внутри присоски - пластинка. Одну присоску мне прилепили напротив сердца, вторую - у самого горла, две или три - на спину, еще одну - к ребрам.
   Я захихикал.
   - Боюсь щекотки, - сказал я. - У вас холодные руки.
   - Все, можете ходить, - сказал Немцев.
   Я встал и сделал несколько шагов. Шнуры, извиваясь как змеи, потянулись за мной.
   - Это космические датчики, такие надевают космонавтам, - объяснил Немцев. - Сейчас можно позвонить на берег и узнать, какая у вас температура.
   Он снял трубку.
   - Сообщите показания... Температура 36,9... Пульс 70... Дыхание нормальное... Все в порядке... А знаете: бывают датчики, которые прикрепляют к голове. Для этого надо обрить макушку.
   - Нет уж, увольте, - сказал я. - С меня довольно температуры 36,9. Обычно у меня 36,6. И пульс обычно 60.
   - Это от высокого давления. Ничего - привыкнете.
   Я хотел подойти к столу, запутался в шнурах и остановился.
   - Ходить с ними надо умеючи, - сказал Игнатьев. - Ходите только взад и вперед, по радиусам. Не вальсируйте. И не прыгайте.
   Я обиделся, сел на стул и просидел на нем целый час.
   - С берега передают: можно снять, - сказал наконец Игнатьев. - Они говорят, вы идеальный пациент. Ни одной помехи за счет движений. Немцев - тот уже оборвал два шнура.
   Я отлепил от груди датчик. На том месте, где только что была присоска, розовело маленькое круглое пятнышко.
   - Тоже мне космический полет, - сказал я. - Час на стуле!
   - Виток вокруг Земли! А есть кабель, с которым можно плавать. Поплывете, и все датчики - на вас. По кабелю показания передаются в дом. Это очень ценно: врачи все время знают, как чувствует себя водолаз.
   - Радуюсь за врачей, - сказал я.

ПЕРВАЯ ПОДВОДНАЯ НОЧЬ

   Вечером после чая я залез на свою койку, лег на знаменитый бело-голубой матрас и попытался уснуть.
   С непривычки и от давления отчаянно колотилось сердце. Шумело в голове.
   Над койкой к стене была приделана маленькая лампочка - ночник. Она была очень слабая, и волосок в ней светился не белым, а красным.
   Я попробовал смотреть не мигая на лампочку и считать. Говорят, это лучший способ уснуть.
   - Вам неудобно лежать наверху? - спросил Немцев. - Поменяемся?
   - Нет, почему...
   Я вертелся до полуночи. Внизу на столике стояли часы-будильник. Когда я засыпал, на них было десять минут первого.
   Мне приснилось, что какие-то люди в черных водолазных  костюмах тащат под водой металлическую клетку. Они хотят поймать меня. Я плыву, судорожно перебирая ногами, но люди не отстают. Вот они подняли клетку, опустили. Удушливая темнота окружила меня. В черной воде белыми полосами светятся прутья. Я дергаю загубник, и в рот мне льется вязкая, как смола, вода.
   Я вздрогнул и проснулся. Тускло горел ночник. Внизу на столе мерно тикали часы.
   Ночь... Первая подводная ночь. Она тянулась бесконечно долго. Медленно, как стальной трос, который устало тащит из воды лебедка.

назад