ГОЛИКОВ ПРОТИВ СОЛОВЬЕВА
Борис Камов
Детский журнал Костер". 1970 г.
Рисунки Ю. Шабанова
От автора
Дорогие ребята!
... в 15 лет курсант командных курсов Аркадий Голиков в жестоком бою под Киевом заменил убитого командира роты, в 16 ему уже доверили батальон, а в 17 он командовал 58-м отдельным, то есть самостоятельно действующим полком, в котором было две с половиной тысячи человек при ста командирах...
В отрывке "Голиков против Соловьева" Аркадию Петровичу 18 лет, но обратите внимание, сколько смелости, изобретательности, неутомимости и таланта требовала от Голикова его работа...
Сибирские главы книги написаны мною, в первую очередь, по материалам Государственного архива Красноярского края и Красноярского партийного архива. И все-таки, наверное, я не справился бы с этой труднейшей темой, если бы не помощь талантливого краеведа Николая Сергеевича Владимирова, который первым прошел "боевыми дорогами Аркадия Голикова" (его статья напечатана в журнале "Молодой коммунист" №6, 1967 год), если бы не ребята-гайдаровцы из школы №16 города Черногорска, которые вместе со своей учительницей Надеждой Александровной Карповой отыскали многих людей, знавших комбата Голикова, и сообщили мне адреса. Но самая большая моя признательность - главному моему советчику и консультанту Павлу Михайловичу Никитину, недавно удостоенному за подвиги в гражданскую войну ордена Красного Знамени, - тому самому, с которым вы встретитесь на этих страницах.
Комбат без батальона
Банды Антонова были разгромлены, и Голиков ехал в Новониколаевск, в Сибирь.
Последнее время бойцы его полка конвоировали сдавшихся в плен бандитов, охраняли колосившиеся поля. Когда созрел хлеб, - помогали жать серпами рожь (комполка жал тоже и полоснул себя серпом по мизинцу левой руки. И старуха, чье поле, сказала: Теперь научишься жать, а иначе никак"). И круглые сутки стерегли необмолоченные скирды, чтоб никто не пожег.
Голиков объезжал хлебные посты. Бойцы знали: он может появиться и днем, и в полдень, и под утро. И может, рискуя получить пулю, попробовать незаметно подползти к скирдам, и даже если часовой окликнет:"Кто там?!" - не ответит, чтоб поглядеть, крепко ли струсит часовой.
И вот теперь Голиков ехал за новым назначением, потому что в Сибири продолжалась своя антоновщина.
В Москве, в штабе частей особого назначения республики, ему было выдано предписание:
"Начальнику штаба частей особого назначения Восточно-Сибирского военного округа. Одновременно с сим препровождается в Ваше распоряжение бывший командир 58-го отдельного Нижегородского полка тов. Голиков для назначения на должность не ниже командира отдельного батальона. О прибытии и исполнении донести".
Приехав в Иркутск, Голиков подал рапорт:
- "Начальнику штаба ЧОН ВСВО.
Доношу, что сего числа прибыл в Ваше распоряжение для назначения на командирскую должность в частях вверенных Вам войск".
Из Иркутска предстояло ехать в Красноярск, а там - куда пошлют.
До станцииГлядень добирался поездом, а затем до Ужура на лошадях - железной дороги дальше не было.
Полугород-полусело Ужур получил свое название от мелкой речушки Ужурки. В центре города стояли: каменная старой архитектуры церковь, несуразный, из лиственницы поставленный дом с фиолетовыми стеклами - бывшее волостное управление. А кругом - припорошенные снегом маленькие слепенькие домики.
Батальона в Ужуре для Голикова не оказалось. Ему отвели комнату в штабе 6-го Сибирского сводного полка, поручили принимать и обрабатывать донесения и оперативную сводку. Времени это занимало немного. И он погрузился в материалы о бандитизме.
Кто такой Соловьев?
Тут действовали остатки колчаковских отрядов и просто уголовников. Но "самой старой и замечательной бандой", как говорилось в одном документе, считалась банда Ивана Соловьева.
Родился Соловьев в селе Форпост того же Минусинского уезда, в котором теперь преимущественно и действовал. Отец его был не богат. Если верить молве, Соловьев заслужил у Колчака лычки урядника, однако не побоялся вернуться в родные края, открыто поселился в деревне Горное озеро. В двадцатом году его арестовали. Вместо допросов водили на работу, и Соловьев однажды сбежал и опять появился в своем селе.
"Иван, ты откуда?" - удивились соседи. - "Да вот оттуда". - "А ежели оттуда, то теперь-то куда, в котору сторону?" Он ответил: "В котору". - "Ну и зря, - посоветовали ему. - Лучше б вернулся, откуда прибег..."
Возвращаться охоты не было. Собрал Соловьев шесть человек (все родня) - и в тайгу. Раздевали прохожих. Грабили обозы и села. Сперва негромко - то есть без программ и лозунгов. Барахлом обзавелись. И в товарищи к ним никто не шел. Уж очень их компания считалась неавторитетной. Но тут появился в уезде и был разбит отряд колчаковца полковника Олиферова. Самого полковника красноармейцы в ночной схватке застрелили в упор. Остатки разгромленного отряда подались на юг. А человек тридцать повстречали Соловьева, который предложил им влиться в его банду.
Делать нечего - влились. В банде появился штаб. Правой рукой Соловьева стал двадцативосьмилетний прапорщик Королев, агроном по образованию. Начальником штаба (у бывшего урядника!) - полковник Макаров, монархист. Макаров ходил в золотых погонах. В лес привел жену и дочь, которые вели с бандитами беседы "за царя".
Соловьев сразу объявил себя командиром "Горнопартизанского отряда имени Великого князя Михаила Александровича", но отряду с таким громким названием нужна была не менее громкая программа, и Соловьев со штабом выдвинул два лозунга: "За освобождение (!) инородцев *) и "За учредительное собрание"...
Лозунги никого не манили. И вербовать людей Соловьев начал так: приходил в село, уводил сельсоветчиков и партийцев.
- Кто хочет бороться за Учредительное собрание и вступить в мой отряд? - спрашивал Соловьев.
Два-три "охотника" делали шаг вперед. "Остальные, значит, не хотят?" Остальные не хотели. Тем, которые согласились, давали винтовки и приказывали расстрелять остальных, после чего Соловьев заявлял: "Вы совершили преступление, убив своих товарищей..."
Осенью 1921 года у Соловьева было двести сабель, а в следующем году - четыреста двадцать. Наша агентура докладывала: все распоряжения Соловьева выполняются беспрекословно. Атаман почувствовал такую силу, что издал приказ, в котором запрещал кому бы то ни было углубляться в тайгу "более чем на пять километров от края ее. Захваченные будут расстреливаться на месте".
Начальник боерайона
Из Ужура пришел приказ, Голикова назначили начальником боевого района.*
*В начале 20-х годов в Красной Армии еще не были установлены воинские звания: лейтенант, капитан, майор, полковник. А были: командир взвода, командир роты, командир батальона, командир полка. Получив должность начальника боевого района, Голиков по званию оставался комбатом.
Участок, который ему отводили, мог вместить Бельгию, Нидерланды и, пожалуй, небольшую часть Франции. В пределах своего боерайона он имел право самостоятельно принимать решения.
Но вторая часть приказа повергла его в совершенное изумление: "В распоряжении начальника второго боевого района Голикова находятся: отряд Виттенберга, тридцать штыков, один пулемет... отряд Шевелева, пятнадцать штыков... отряд Скуратова, тридцать один штык... Отряд Ведрина, двадцать сабель, соединенный с отрядом Недорезова, двенадцать сабель, всего тридцать две сабли..."
Совсем недавно, кажется, Голиков читал где-то о карликовом государстве, армия которого состояла из семи человек. Потом ее усилили, и солдат в ней стало ровно десять. Государство могло позволить себе иметь такую армию: на него никто не собирался нападать. Что же до комбата, то на весь второй боерайон Голикову придавали восемьдесят три штыка и тридцать две сабли, то есть сто пятнадцать человек. И два пулемета. И комбат почувствовал себя в роли главнокомандующего того самого государства, которое вдруг понадобилось защищать с помощью десяти солдат...
________________________________________________________
*Инородцами в царской России звали всех людей не русской национальности. Банда Соловьева действовала на территории Хакассии, инородцами здесь считались местные жители - хакасы.