Если жизнь тебе дорога...
Документальная повесть
Яков Исакович Островский
РАССКАЗЫ
НИКОЛАЙ ШУТЬ - ПОЭТ И БОРЕЦ
арикатура, невесть откуда появившаяся вдруг в клубном фойе, была дерзкой и ядовитой. Неведомый художник изобразил Гитлера в виде паука, прижатого ногтем советского рабочего. Искаженное злобой лицо фюрера выражало одновременно животный страх и лютую ненависть.
Но больше всего гестаповцев возмущали стихи под рисунком. В них была убийственная ирония. Ирония, способная вывести из себя куда более сдержанных людей, чем гестаповцы:
Приготовлено парад,
Тiльки взяти б Сталiнград.
Сталiнград не взятий досi...
З бою нiмцi йдуть босi.
И это в разгар битвы на Волге. Плакат, конечно, немедленно сорвали, но к тому времени его успели увидеть десятки людей. На следующий день весь Павлоград повторял эти строки.
Гестапо и полиция с ног сбились, пытаясь изловить авторов рисунка и стихотворения. Фашисты и их прислужники тогда еще не подозревали, что поэт и художник были одним лицом: плакат изготовил бывший сотрудник районной газеты Николай Степанович Шуть.
Ему было двадцать три года, когда в этот тихий украинский городок пришли гитлеровцы. Молодой коммунист Николай Шуть до самого последнего момента руководил выпуском газеты - большинство ее сотрудников уже было эвакуировано. И только когда враг оказался у самого Павлограда, газета, по указанию партийных органов, перестала выходить. Николай, как ему и было предложено, попытался выбраться из города, пересечь линию фронта, но - неудачно.
Подпольный горком партии возглавляли тогда А. Караванченко и С. Прибер. Но, разумеется, ни об этом, ни о том, что в городе созданы партийные группы, ведущие совместно с партизанами самоотверженную борьбу протв оккупантов и их приспешников, Николай Шуть никаких сведений не имел. Между тем признаки этой непрекращающейся борьбы явственно ощущались. Диверсионные акты, нападения на захватчиков, организованное бегство из лагерей военнопленных, расправы с предателями происходили очень часто, вызывая ярость во вражеском стане. Фашисты лютовали. Только за последние два месяца 1941 года в Павлограде были расстреляны и замучены почти 3700 мирных жителей. И все же борьба не только не утихала, а, напротив, разрасталась.
Николай Шуть не находил себе места. Он бродил по городу, присматривался к каждому встречному, надеясь каким-то образом найти заветную нить, которая привела бы его в лагерь деятельных борцов против фашистов.
В ту первую военную осень горестные мысли терзали сердце Николая. Его настроения того периода выражены во многих написанных им тогда стихотворениях. Вот одно из них - "Дождь":
Хмурые тучи черной отарой
Носятся в небе. Злой ветер с дымком...
Где-то тоскливо рыдает гитара,
Сыплются слезы горохом на дом.
Сердце тревога сжимает и гложет,
Ему ли молчать, покориться, забыть?..
Может быть, дождь крупнокаплевый сможет
Нечисть фашистскую с Родины смыть. *
(*здесь и далее перевод автора очерка)
Сердце поэта безудержно тянулось, рвалось к борьбе, к победе, в неизбежности которой он ни секунды не сомневался. Он твердо верил, что мрачные тучи, сгустившиеся над родной Украиной, над всей любимой Отчизной обернуться грозой - великой, всеочищающей. И что эта гроза смоет вражью силу.
Особую ненависть вызывали в сердце Николая Шутя отщепенцы, изменники. Одним из них оказался журналист, услужливо предложивший немцам свое перо, а заодно - и совесть. Этому негодяю он адресовал четыре гневные строки:
Все продано - друзья, святое дело...
Враги платили серебром ему.
Хотел продать еще и тело,
Да немцам падаль ни к чему.
Долго искал Николай Шуть возможность связаться с единомышленниками. Но и подпольщики, по-видимому, присматривались к нему. В отчете подпольного обкома и горкома партии среди имен других самоотверженных борцов значится имя Николая Степановича Шутя, привлеченного подпольщиками уже в 1942 году. Ему была доверена агитационно-пропагандистская работа.
"Красный пропагандист" - так враги окрестили неуловимого и бесстрашного распространителя пламенных антифашистских воззваний, листовок, сводок Советского Информбюро - создает в то же время немало ярких поэтических произведений, прославляющих социалистическое Отечество, зовущих к борьбе с поработителями. Но главной заботой было - достойно выполнять партийное поручение.
Это случилось в канун 25-летия Октябрьской революции.
...Слов актеров почти не было слышно. В переполненном зале клуба "Химик" (при фашистах он носил пышное название украинского театра) было много немцев. Не зная украинского языка, не понимая перипетий разыгрывавшейся на сцене драмы, они громко, без стеснения переговаривались, обменивались грубыми шутками. И вдруг откуда-то сверху, с балкона, донесся резкий шелест. Все невольно подняли головы. С потолка затемненного зала голубиной стаей медленно опадал ворох белых листков. Задвигались стулья, сотни рук потянулись вверх, вылавливая кружащиеся в воздухе листки. Их тотчас же расхватали.
- Что это? Вас ист дас? - неслось со всех сторон.
И тут кто-то из полицаев растерянно выкрикнул:
- То це ж бiльшовицькi листiвки!..
Занавес опустился, спектакль прервали. Зал гудел, люди перешептывались, сообщая друг другу содержание листовок. Немецкий офицер что-то бешено кричал своим солдатам. Потом он схватил за плечи одного на беду свою оказавшегося рядом полицая, тщетно порывавшегося что-то возразить, и заорал:
- Зи зинд алле коммунистен, алле! * (*Вы все коммунисты, все!)
Через две-три минуты полицаи кинулись наверх, на балкон. Из распахнутых дверей выходили люди.
- Назад, все назад! - полицаи загнали публику обратно и приступили к поголовному обыску. Но многие к тому времени уже успели спуститься вниз, выйти на улицу и раствориться в густом мраке ноябрьского вечера. Среди них был и Николай Шуть - автор листовки, клише которой он сам вырезал на линолеуме. И сам же он бесстрашно метнул всю пачку воззваний в зал своим землякам.
Выполняя указание городского комитета партии, Николай привлек к активной антифашистской деятельности большую группу молодых патриотов. Они от руки размножали листовки, расклеивали их по городу, собирали разведывательные сведения. Одной из его ближайших помощниц была Галина Пасько, до войны работавшая в типографии районной газеты. Смелая девушка устроилась машинисткой в редакции "Павлоградской газеты" (так назывался фашистский листок, издававшийся тогда в городе), вошла в доверие хозяйничавшим там предателям. Это было очень важным достижением для подпольщиков: появилась возможность не только размножать на машинке листовки, но и добывать из типографии шрифты. С их помощью затем изготовлялись различные удостоверения, пропуска. Кроме того, Галина, как и другие сотрудники редакции и типографии, получила пропуск для беспрепятственного хождения по городу вечером и ночью, что облегчало расклейку воззваний, а главное - связь между подпольщиками.
Размах подпольного движения все ширился, в борьбу втягивались новые и новые люди. Одновременно нарастали события по всему советско-германскому фронту.
- В конце сорок второго и в начале сорок третьего года мне доводилось частенько встречаться с Николаем, - рассказывает бывший секретарь подпольного горкома комсомола Константин Васильевич Беляев. - То в клубе "Химик", то в кинотеатре он каждый раз передавал мне пачки листовок, которые мои ребята потом распространяли среди населения.
Когда зимой сорок третьего года под ударами Советской Армии враг начал откатываться на запад и фронт стал приближаться к Павлограду, городской комитет партии по заданию областного комитета принял решение о подготовке вооруженного восстания. Тщательно разработанный план предусматривал объединение всех имевшихся боевых сил в один отряд. Его возглавили советские офицеры П. Кравченко, К. Рябой, которых превратности войны привели в Павлоград, и секретарь подпольного горкома партии С. Прибер. Был установлен контакт со штабом 4-го гвардейского стрелкового корпуса, находившимся тогда уже в непосредственной близости - в Лозовой.
Морозное утро 12 февраля началось с невероятной паники в павлоградском гарнизоне. Она была вызвана вестью о том, что связь между фашистскими фронтовыми и тыловыми частями прервана. К тому же по всему городу висели расклеенные подпольщиками сообщения, что советские войска окружают город. На многих домах и заборах было вывешено воззвание к советским людям:
УКРАИНЦЫ!
РУССКИЕ!
Германский фашизм напал на нашу Родину неожиданно, предательски. И вот уже более двадцати месяцев терзает этот хищник нашу страну, мстит ей за смелость создания Отчизны рабочих и крестьян. Под мощными ударами Красной Армии мутно-коричневая волна катится назад. В этот час наш долг, наша обязанность перед народами СССР и всем человечеством ускорить гибель этих варваров, помочь нашим героям добить фашистских псов.
Поднимайтесь все честные граждане! Пусть наши села и города охватит огонь негодования! Пусть все леса наполнятся громом голосов: К ОРУЖИЮ! К ОРУЖИЮ! Пусть каждый дом даст бойца, пусть села превратятся в батальоны, а города в полки!
В ПОХОД! В БОЙ!
Пойте свои грозные песни и несите ужас оккупантам и их лакеям. Не беда, что у нас нет пулеметов, пушек, танков. Города, превратитесь в леса пик, а ты, деревня, возьми вилы! Все годится в хороших руках.
Мы у себя дома, нам поможет и зимняя стужа, нам поможет дождь. Победа или смерть! Кто хочет - тот все может. Даже плохое оружие - прекрасное оружие, если человек храбр. Старый штык, обломок сабли, железная палка - все способно наносить смертельные удары, если оно находится в мужественных руках.
Партизаны 1918-1919 гг. были вооружены не лучше нас, но являлись грозой для немцев оккупантов. Так немедленно, как можно скорее, не теряя дня, не теряя часа, каждый - рабочий, колхозник и служащий - пусть найдет у себя или подберет с земли все, что похоже на оружие или метательный снаряд.
Выворачивайте склады, нагромождайте кучи булыжника, перекуйте плуги в топоры, превратите борозды в окопы. Сражайтесь всем, что вам попадется под руки. Каждый должен проявить себя. Пусть каждый мужчина будет Чапаевым или Щорсом, пусть каждая женщина будет героиней, пусть улицы наших городов и сел пожирают неприятеля, пусть окна шлют ему смерть, пусть с домов в него бросают домашнюю утварь, пусть с крыш на него сыплется груд черепицы и камней!
Тревожьте оккупантов здесь, тревожьте их там, перехватывайте обозы, рубите машины, ломайте мосты, разрушайте дороги, рвите провода, ройте рвы и канавы. Пусть Украина превратится в ад, в котором сгорят немецкие фашисты! Будем вести войну и днем и ночью, будем вести ее на равнинах, будем вести ее в лесах, будем вести ее в горах. Без передышки! Без сна! Без отдыха! Подымайся, украинский люд, разогни согнутую спину, и хищная стая коршунов разлетится в стороны. Пусть на пылающей земле нашей Родины растает как снег эта армия убийц! Никто не должен уклониться от исполнения своего долга! Боритесь с геройством, будьте безжалостны, патриоты! Мы должны показать, как мы любим свободу, свою Родину, как умеем выполнять свой долг.
ДА СГИНЕТ ЧЕРНЫЙ МРАК ФАШИЗМА!
ДА СУЩЕСТВУЕТ ВЕЧНО В ЛУЧЕЗАРНОМ СВЕТЕ НАША ВЕЛИКАЯ СТРАНА!
Люди жадно читали эти страстные призывы. Воззвание, написанное Николаем Шутем, удалось с помощью Гали Пасько и некоторых работников типографии напечатать тиражом около двухсот экземпляров.
Первыми на воззвание "отреагировали" жандармы и полицейские - сбежали: к утру следующего дня их словно ветром сдуло. Но войсковые подразделения, оповещенные каким-то предателем о планах одного отряда повстанцев, сосредоточившихся в районе кожевенного завода, окружили этот район. Сотни отлично вооруженных гитлеровцев наступали на горстку храбрецов, едва насчитывавшую пятьдесят человек, многие из которых - отощавшие, изможденные - только что вырвались из лагерей военнопленных. Герои погибли, дорого продав свою жизнь, - полторы сотни фашистов было истреблено ими.
Но на этом борьба не закончилась. Огромное большинство подпольщиков было рассредоточено в других частях города. Вернувшиеся через день жандармы и полицаи вместе с гестаповцами ошалело носились по городу, глумясь над жителями, арестовывая каждого, кто казался им подозрительным. Десятки людей были схвачены и брошены в застенок. Среди них оказался и Николай Шуть. Несколько дней его подвергали пыткам - заставляли босыми ногами топтать битое стекло, подолгу выстаивать на морозе в одном белье, избивали. Но из тяжело больного, вконец измученного человека фашисты не выжали ни одного слова признания.
Жительница Павлограда Галина Белова вместе со своей подругой Галиной Федосеенко в те трагические дни тоже очутилась в лапах гестаповцев. Обе они три дня провели в камере смертников вместе с Николаем.
- Его часто уводили на допрос, - рассказывает Галина Белова, - он отправлялся шатаясь: израненные ноги не держали его. А потом... Потом его швыряли в камеру еще более истерзанного. Он ничего не говорил врагам, а для нас находил удивительные слова утешения, всячески старался подбодрить. На третий вечер нашего совместного пребывания в камере фашисты объявили, что в восемь часов утра Николай будет повешен на площади. Но к утру мы вдруг услышали канонаду. И тут, кажется, впервые ему изменило самообладание. Он сказал нам: "Эх, девушки, близок локоть, да не укусим. Но ничего, за нас отомстят, как следует отомстят".
Канонада все приближалась, а затем она как-то сразу смолкла. Стало очень тихо, даже шаги часового прекратились. Потом послышался топот коней во дворе, несколько выстрелов и совсем-совсем рядом окрик:
- Живые есть?
- Есть! Есть!
Через минуту снаружи сбили замок, и узники очутились на свободе.
Воля!.. Желанная воля! Как истосковались по ней они, смертники, отсчитывавшие уже последние минуты своей жизни! Она пришла утром 17 февраля в результате мощного удара 4-го гвардейского стрелкового корпуса 6-й армии Юго-Западного фронта, поддержанного восставшим населением города и района, поднятым подпольщиками.
...Люди, попадавшиеся навстречу, шарахались от странного, оборванного, истерзанного человека, бежавшего большими прыжками. Николай Шуть не мог просто ходить - каждый шаг острой болью отдавался в изувеченном теле. Но идти надо было. И, напрягая волю, он заставлял себя двигаться вперед: прыжок, еще, еще один, ну, хоть еще один...
- Коля тогда прибежал к нам, - рассказывает бывший подпольщик, коммунист Дмитрий Сергеевич Филиппов. - Он очень дружил с моим сыном Анатолием. Мы кое-как приодели его - ведь он был в одном изодранном окровавленном белье.
От Филипповых Шуть направился домой. По пути крикнул встретившейся печатнице:
- Скорей в типографию, сейчас начнем газету делать.
Но делать газету ему уже не пришлось. С трудом дотащился до дому. Мать и сестра уложили его...
А вскоре Павлоградом снова овладели фашисты. Им удалось выследить "красного пропагандиста" и расправиться с ним...
За несколько лет до войны Николай Шуть окончил Павлоградскую среднюю школу. Сейчас пионерская дружина школы носит его славное имя - поэта и борца, верного сына Родины, отдавшего ей всего себя до последней капли крови, до последнего дыхания...
Павлоград
Днепропетровской области