Владимир Степаненко
1960-е
Рис.Н.Борисовой
"...Со времени моей первой охоты прошел не один десяток лет.
Только теперь я понял, что благодаря Мишке открыл удивительный мир:
я увидел стремительный полет белки, красное солнце морозного утра,
текущий с деревьев снег. Я исходил много лесов и полей, но не стал охотником и совсем об этом не жалею."
"...Со времени моей первой охоты прошел не один десяток лет. Только теперь я понял, что благодаря Мишке открыл удивительный мир: я увидел стремительный полет белки, красное солнце морозного утра, текущий с деревьев снег. Я исходил много лесов и полей, но не стал охотником и совсем об этом не жалею."
Во всем был виноват капитан Сорвиголова. Я скакал рядом с ним на горячем коне. В руке сжимал винтовку.
В комнате было темно. Зимние сумерки незаметно подкрались к городу. Занавески на окнах посинели, как будто намокли в воде. На повороте, за углом нашего дома, ошалело звонили трамваи. С их горбатых дуг дождем сыпались искры. Они казались мне пулями. Я прятался от врагов, переползал, опрокидывая стулья, и сам метко стрелял.
Мама пришла с работы и щелкнула выключателем. На ее пальто длинными прядями висели белые нитки - цех шил мужское белье. От яркой электрической лампочки я зажмурился. Когда открыл глаза, на клеенке, рядом с чернильными пятнами, лежали тетради и ненавистные мне учебники.
- Коля, что ты натворил! Весь дом перевернул вверх тормашками. За уроки еще не брался? Посмотришь, отцу расскажу!
- Успею. Нам мало задали. - Я принялся подымать стулья.
Несколько раз подряд я перечитывал условие задачи, но ничего не мог понять. Перед глазами скакали на горячих конях буры, шло сражение.
Я посмотрел в угол, где сиротливо стояла щетка. "Разве это ружье? Надо настоящее!" Желание родилось случайно, но сразу же завладело всеми моими мыслями. Я уже не мог смотреть на учебники, не мог ни о чем думать.
Ночью опять выпал снег. Из-за горбатых сугробов трудно было узнать нашу улицу и маленькие двухэтажные домики. Под снежными шапками они показались мне большими, как будто привстали на носки.
Ружье не давало мне покоя. Утром, вместо того чтобы идти в школу, я решил отыскать магазин, где продают охотничье снаряжение. Я недавно переехал жить в Москву и еще не отваживался уходить далеко от дома. Знал дорогу в школу, магазин и булочную.
В те годы у нас на улице стояла пожарная каланча. Перед высокой башней я остановился и по скрипучим намороженным ступенькам полез наверх.
Дежурный со свекольно-красным лицом, в огромном бараньем тулупе тяжело повернулся ко мне.
- Ты куда? Сматывайся вниз!
- Дядь, мне магазин отыскать надо.
- Какой еще магазин?
- Где ружьями торгуют.
- Не увидать, далеко больно! - Пожарный показал рукой в центр города и отвернулся.
Скоро кончилась наша улица. Надо было идти дальше. Я испуганно втянул голову в плечи и сжал в кармане пальцы в кулак. Незнакомые дома смотрели угрюмо и неприветливо. Особенно я боялся подворотен, откуда каждую минуту могли вылететь мальчишки.
Шел, шел - и вдруг оказался перед большим магазином.С витрины на меня летели дикие утки. Подымался густой камыш с метелками.
Я чуть не задохнулся от волнения. Стоило мне перевести взгляд, и я увидел ружья. Вороненые стволы блестели от масла. В одном ряду были одностволки и двустволки. Дешевые и дорогие.
Долго я стоял перед витриной, замерз. С опаской двинулся к двери.
В магазине какой-то мужчина выбирал одностволку. Он поочередно вскидывал ружья, которые ему подавал продавец, переламывал стволы и, прищуривая один глаз, долго смотрел.
На голове у мужчины был большой заячий треух. Когда мужчина взмахивал головой, с треуха сыпались волоски, как легкие снежинки.
- Двустволку советую купить! - сказал продавец. - Есть штучные!
- Не к чему деньгами сорить! - Мужчина улыбнулся. - Мы из одностволки сколько хошь зайцев набьем. С ней и расход меньше. Сам знаешь, дробь в цене, а много ли я на сковороде накатаю.
- Понятно, - кивнул продавец.
Я простоял в магазине до самого закрытия и хорошо уяснил: с двустволкой - лишний расход. Лучший бой у одностволки.
При свете электрических лампочек снег казался желтым, как медовые конфеты. Перед нашим домом толпились жильцы. Впереди в длинном бобриковом пальто стоял домоуправ. У него болели зубы, и щеки были завязаны большим теплым платком. Деревянной лопатой он делил снежные сугробы: каждая квартира должна будет убрать свой участок.
- Колька, ты где шатался? - накинулась на меня мама. - Отец в ночь работает. Кто будет снег возить?
- Я свезу.
Быстро перекусив, я установил на сани большой фанерный ящик из-под папирос "Дукат" и принялся набивать его снегом. На улице было много ребят, и работалось весело. Я быстро управился с кучей и подрядился возить снег соседке.
- Колька, - спросил высокий, как жердь, Мишка Серганов, - сколько запросил?
- Пятьдесят копеек.
- Дурак! Продешевил. За такую кучу рубль берут.
Скоро у меня в кулаке были зажаты первые заработанные деньги. Кошелька не было, и для надежности я завязал медяки в угол носового платка.
- Кольк, пойдем завтра в кино? - Мишка зашмыгал носом. - Две серии идут "Мисс Менд".
- Не хочется.
- Мировецкая картина! Все время стреляют. Ребята рассказывали. Он убегает, в его ловят. Здорово! Я у тебя на билет не попрошу, не бойся. У меня деньги есть. Не пойдешь?.. Деньги копишь?
- На ружье собираю.
- Какое ружье?
- Настоящее.
У Мишки хищно блеснули глаза.
- Деньги достанешь?.. Есть у меня двадцатка.
- Что? - не понял я.
- Одностволка, двадцатого калибра. Эх, ты, тюха-матюха!
У меня сперло дыхание. Я с удивлением разглядывал Мишку, его разные глаза: левый зеленый и правый голубой.
Через некоторое время он появился во дворе с настоящей одностволкой. Я бережно взял ее в руки. Попробовал переломить, как это делал мужчина в заячьем треухе, но мне не удалось.
- Не умеешь! - Мишка переломил ружье.
Я припал глазом к круглому стволу. Но сколько я ни смотрел, ничего не смог увидеть.
- Ты на свет веди, - подсказал мне Мишка.
Перед глазами мелькнула электрическая лампочка. Но ствол был черный: в нем гас свет.
- Тебе не купить. Где пятнадцать рублей достанешь? Я бы в придачу дал еще патронташ и десять патронов.
- Дорого, - нерешительно сказал я. - В магазине... я сам видел...
- Да чего говорить! Денег у тебя все равно нет!
- Я достану.
- Будут деньги, тогда поговорим.
Я двинулся вдоль домов и принялся считать снежные кучи. Я не заметил, как оказался на чужой улице. Если заработаешь с каждой кучи по пятьдесят копеек, то возить снег мне нужно две недели подряд.
Утром я снова прошелся по улицам и сосчитал все кучи. Около углового дома на чужой улице меня остановил мужчина.
- Снег с крыши будешь сваливать?
Я сразу догадался, что это домоуправ. Подумал, не родной ли он брат нашего домоуправа: на нем было такое же длинное бобриковое пальто и большие подшитые валенки с кожаными задниками. У него не болели зубы, но жилистая шея была старательно обмотана большим шарфом.
С головы у меня слетела шапка, когда я посмотрел на крышу четырехэтажного дома.
- Пять рублей заплачу. Сосульки собьешь - еще полтинник подброшу.
Я спрятал портфель с учебниками в сугроб и полез по пожарной лестнице на крышу. Пусть решают в школе задачи, а я буду зарабатывать деньги на ружье! Трудно было начинать. Снегу навалило много, и мне казалось, что я никогда не доберусь до кровли. Когда на крыше пролегла длинная дорожка, стало легче.
Взмокший, тяжело дыша, я через несколько часов предстал перед домоуправом.
- Ты чего на меня выставился? - домоуправ посмотрел строго поверх очков.
- Сбросил снег с крыши. Платите.
- А убирать с тротуара кто будет?
- Не договаривались...
- А я не рядился с тобой только на одну крышу. Свезешь снег во двор - получишь деньги.
- Я отца позову. Ему заплатите.
- Малец, постой! А отца твоего как звать? Может, я его знаю?
- Гринчиком зовут! - Я назвал самого сильного пожарного, которого боялись даже хулиганы.
- Какой ты парень нескладный! Почему сразу не сказал? С тобой и пошутить нельзя. Будешь снег возить - еще два рубля заплачу.
Снег возил я до самого вечера. Хорошо, что чужие ребята помогли мне, а то бы я никогда не справился.
Продолжение: