Грусть, приправленная восхищением - это то чувство, что испытываешь при чтении этого повествования...

Профессиональный гений Калмыков

Двадцать первый век ему был уже ни к чему, он работал для двадцать второго. 
(Юрий Домбровский)

   "Да, он был именно таким - очень уверенный в себе, недосягаемый для насмешек, недоступный для критики, скрытый от мира гений, которому не требуется никакого признания", - свидетельствует Юрий Домбровский, который знал Сергея Калмыкова и написал о нем свой самый знаменитый роман "Факультет ненужных вещей".

"Гений 1-го ранга Земли, Вселенной и ее окрестностей"

   Вот список собственных талантов, составленный самим Калмыковым: "Художник, философ, живописец, рисовальщик, гравер и скульптор, декоратор, буквописец, лектор, искусствовед, египтолог, изобретатель, эксцентрик, резчик цирковых клише, электрик и эстет, мечтатель, фантаст, оратор и фанатик, великий спец и барельефных дел мастер, архитектолог, археолог, библиофил, прозаик, сатирик и прочее, и прочее..."

   У него никогда не было семьи, друзей. Скорее всего, Калмыков сознательно обрек себя на одиночество, чтобы стать "инструментом, с помощью которого люди увидят наиболее глубокие, уводящие в даль времен и пространств невидимые, широчайшие перспективы", которые вычертил для них на своих полотнах "архитектолог и буквописец".

   Родился гений 6 октября 1891 года в Самарканде. Отец заведовал транспортной конторой. Мать вела домашнее хозяйство. Рисовать Калмыков начал лет с четырех или даже с трех. С учебой же была беда: по два года сидел в четвертом и пятом классах. Рассудив, что дальше будет еще сложнее, гимназию бросил и в 1909 году приехал в Москву - поступать  в художественную школу знаменитого живописца Юона. А уже осенью 1910 года отправился в Петербург, в Академию художеств. В результате же оказался в художественной школе и стал учеником Мстислава Добужинского и Кузьмы Петрова-Водкина.

Прототип на "красном коне"

   В мир искусства Калмыков в буквальном смысле въехал на знаменитом "красном коне" Петрова-Водкина. Каждый знает эту картину, ставшую символом авангардизма в живописи начала XX века. Так вот: в 1911 году, вернувшись после каникул, двадцатилетний Калмыков привез и подарил учителю  свою новую работу - "Купание красных коней". Мэтр был в восторге, а воспитанника назвал "молодым японцем, который только что выучился рисовать". Год спустя Петров-Водкин представил на суд общественности свою новую картину - "Купание красного коня", которая сразу же стала, как сейчас бы сказали, "брэндом" самого Петрова-Водкина. Наблюдая за восторгами ценителей, Калмыков с усмешкой заметит: "К сведению будущих составителей моей биографии. На этом "Красном коне" милейший Кузьма Сергеевич изобразил меня! Да! Да! В образе томного юноши на этом знамени изображен я собственной персоной".

 
"Магистр цветной геометрии"

   Кроме авангардизма в начале XX века в моде была теософия, идеи космизма. Циолковский, Вернадский, Чижевский, Рерих - все они были убеждены в существовании высших космических сил, влияющих на развитие жизни на земле. Калмыков не искал заветные Земли, не устремлялся к ноосфере. Он просто жил среди иных цивилизаций, пространств, существ, ибо был тем, кого называют визионером - видящим другие миры. "Я проходил по Плитам, Испещренным Различными Знаками. Меня сопровождали Разные Звери и Птицы! Рыбы сочувствовали Мне в Своих Специальных Водоемах! Птицы пели! Солнце светило своими Лучами! Все блистало Переливами Разных Красок!  Сколько было разных камней! Розовых, Желтых, Синих, Черных! Очень Много! Я Это видел! Я шел среди всего Этого!"...

Подобных описаний у него - множество: каждое - будто сделано с натуры. По свидетельству Домбровского, Калмыков писал днями и ночами напролет "и все не для современников, а для будущих поколений". Он владел пером столь же мастерски, как и кистью. Владел множеством жанров, оставив после себя тысячи притч, афоризмов, эссе, искусствоведческих сочинений, философских рассуждений, романов и даже либретто оперетты "Лунный джаз". Еще одна удивительная особенность словотворчества Калмыкова: во всех своих прозаических творениях каждую букву текста он рисует. Зачем? Таким образом, по его словам, "наши безалаберные чувства кристаллизируются в золотые скрижали Искусства". Он сам же переплетает свои буквописи, придавая посланиям в будущее законченную форму.

   Одинаково виртуозно владея китайской каллиграфией, зеркальным письмом, классической живописью и графикой, на холсте и листе бумаги он "возводит" Вавилонские башни, прокладывает маршруты по Древнему Египту и ведомым ему одному землям, чертит проекты аппаратов для жизни в космосе. Говоря, что "в искусстве имеют значение намерения, а не достижения", он судя по всему, под намерениями подразумевал интуитивные озарения, в которых реализовались пути решения только одному ему ведомых проблем.

Великий костюмер

   Странно: с одной стороны, Калмыков жил как бы этому миру не принадлежа. С другой - уже в конце 1913 года "был на слуху", и с ним почтительно раскланивались незнакомые люди. Однако уже в 1918 году, когда общество пребывало в шизофреническом состоянии между страхом и эйфорией грянувших перемен, Калмыков уехал в Оренбург, а в 1935 году перебрался в Алма-Ату, где и прожил в амплуа городского сумасшедшего до своей смерти в 1967 году, спасшись таким образом от репрессий и став единственным художником Серебряного века, дожившим до 60-х годов. Он просто перешел из одной реальности в другую - как делал это, путешествуя по невидимым нам мирам. Много лет он жил принципиально впроголодь, не публиковал своих работ.

   Способность Калмыкова с легкостью переходить из реальности в реальность самым плодотворным образом реализовалась в разработке и создании нового типа декораций, которым позавидовал бы и Театр на Таганке. Каждая из созданных им конструкций могла быть использована в разных спектаклях. Стоило  только ее повернуть немного под другим углом, и - пожалуйста: в мире "Кармен" возникало пространство "Щелкунчика". В "репертуаре" Калмыкова было 32 спектакля. Он очень этим гордился.

Особый случай

   "Есть мастера не от мира сего. Но этот случай - особый. Мистический", - написал Калмыков в своих заметках. Под "этим случаем" он подразумевает себя самого. Он считает гениальность "биологической трагедией". Ведь гений не может жить согласно своему разумению. "Обыватели представляют себе гения, наверное, так. Это величайшие оклады. Популярность. Растущая слава... Мы же, скромные профессиональные гении, знаем: гений - это изорванные брюки. Это худые носки. Это изношенное пальто".

   Врач Алма-Атинской психиатрической больницы, куда был помещен Калмыков, разумеется, понимал, что перед ним не псих. После смерти необычного пациента он сразу же вывез его картины из конуры, в которой тот обитал. В романе Давида Маркиша о  Калмыкове "Белый круг" приводится такой диалог:
   "- А кто, по-вашему, самый замечательный художник? - спросил наконец  Левин. - Кто для вас, так сказать, образец? Ван Гог? Модильяни? Или, может, кто-нибудь из наших  лауреатов?
   - Леонардо да Винчи, - не задумываясь ответил Кац (так назвал своего героя автор. - Ред.). - Он был больше чем гений. Он был Посланец. Вестник...
   - Ну да... - сказал Левин. - А вы? Вы тоже Вестник?
   - Я гений, - сказал Кац. - Не удивляйтесь, пожалуйста... Не надо пугаться этого термина. Он приложим к нам вполне.

Он ни  к чему не обязывает. Не требуется никаких крыльев, которые качались бы в виде  нелепых прибавлений за спиной гения. Поверьте мне! Гении - милые люди, я это знаю по себе..."
   Калмыков знал, что придет время, когда его работы сделаются понятными и нужными. Так и случилось. За расшифровку символов, образов, схем, чертежей Калмыкова засели специалисты. О нем снят документальный фильм. На одной из московских киностудий идет подготовка художественной картины.

   Получается, цель его жизни, в которой все было подчинено созданию посланий в будущее, не была такой уж "завиральной". Он даже одевался так, чтобы выделиться из серой будничной массы - "не для себя и не для людей, а для Космоса..." Ведь "из  далекой точки будущего, из глубины Вселенной, смотрят миллионы глаз. Ползет и ползет по земле какая-то скучная, одноцветная, серая масса. И вдруг - яркое пятно! Это я вышел на улицу".
   Калмыков оставил этот мир 76 лет от роду. Место его захоронения неизвестно.

Елена Еремеева

Работы Сергея Ивановича Калмыкова