СТАРИК ПРЯЧЕТСЯ В ТЕНЬ

 

Повесть про крутовские дела
(главы из повести)
 
Аркадий Минчковский
(Журнал "Костер" 1966)
 
Рисунки Ю. Шабанова
 
События происходят в 1920-1930-е годы XX столетия.
Это история о том, как подростки занимаются поисками 
пропавшей ценной картины. 
Друзья подозревают чуть ли не всех нэпманов городка
(нэпман - частный предприниматель в период НЭПа 
в 1920-е годы в России). 
Азарт подогревается все новыми и новыми фактами. 
При этом они подвергают себя нешуточной опасности.
Мальчишки всегда и повсюду с увлечением занимаются 
своими мальчишечьими делами.
Еще это повесть о преданной дружбе, о верности клятве, 
о расставании с друзьями, о первых нежных чувствах.
 
 
КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ
 
 
   На улице Профсоюзов происходило непонятное.
Вот уже который день там почти не показывались трое всем известных приятелей. Напрасно их ждали крутовские мальчишки на рыжей речной отмели.
   Только иногда можно было заметить, как по изнывающей от жары горбатой улице пронесется всклокоченный парнишка - это Адриаха, как зовут его на Профсоюзной, и скроется за калиткой дома, где живет его друг Леня Стародубских. Третий приятель Митря - так по-уличному, а по-школьному Митрохин - забыл про своих голубей и гоняет их лишь раз в день, вместо всегдашних трех. Еще видели, как друзья с таинственным видом нет-нет да и скрывались в полуразвалившейся баньке в глубине Митриного двора. К этой давно оставшейся без крыши баньке Митря пристроил голубятню, сбив ее из старых досок и просвечивающих листов железа, отслуживших свое. В старой баньке, за запертыми дверьми, теперь и происходили какие-то секретные совещания. Видели еще, как к Митре во двор приезжал на женском велосипеде молоденький студент-художник из Ленинграда, прозванный га улице за свой подпрыгивающий на ухабах велосипед Валечкой-Козликом. Студент вместе с мальчишками укрывался в баньке, но что там говорилось, оставалось неизвестным. Потому что, сколько ни спрашивай Адриана или Митрю, о чем там они сговариваются - ничего не узнаешь. Молчат, как рыбки в Крутье.
   А еще недавно мальчишки были лихими буденовцами. С деревянными саблями наголо гонялись за бандами батьки Махно. Вся крапива на огородах лежала порубленной. Адриан - командармом. Он несся впереди на боевом коне. Рядом верный Митря. Тот скакал босиком, с своих единственных  штанах. Штаны были ниже колен. Для длинных - короткие. Для коротких - длинные. Средние штаны. Задубленные ветрами, прожаренные солнцем Митрины ноги попирали все, что попадалось на пути. Ох, и отважен бывал в бою Митря! Куда до него Ромчику - был еще и такой конник, которого теперь увезли на дачу в деревню. Маленький ростом, он едва успевал за друзьями. Этим летом Ромчика заменил Леня. Человек в Крутове новый. Он год назад приехал из Москвы. Что Леня никак не крутовский - это сразу видно. Одна панамка чего стоит! Говорил он тоже не по-крутовски. Адриан с Митрей уже двадцать слов выпалят, а Леня три-четыре протянет. Но все же в конники он был принят и купаться на Крутью тоже ходили вместе.
   Ходили еще недавно, но не теперь. Теперь друзья были заняты делом поважнее. Они раскрывали тайну. 
  Началось все это вот как.
  Раз как-то бежали за аэропланом. Краснозвездный аэроплан в небе - они неслись по земле. Понятно, улетел - не догнали. Адриан, не торопясь, возвращался домой и вдруг видит - возле своего домика стоит Марсельеза. На улице ее зовут Марселей, а правильно - Марсельеза Сазонова. Домик их по соседству с Адрианом. Домик ее дедушки. Маленький и аккуратный, как сам дедушка. Смешной старикашка. Он всегда бегал по улице в черной крылатке и здоровался со всеми мальчишками: "Здравствуйте, милостивый государь... Мое почтение..." Говорили, что раньше он в городе был важным человеком, а теперь вот уже скоро десять лет, как пришла советская власть и он - никто. Теперь дедушка Марсельезы работал в театре, только не артистом, а кем-то другим. Когда родилась Марсельеза - была февральская революция. Все распевали марсельезу. Вот дедушка и придумал как назвать девочку. Многие пожимали плечами: "Что у тебя за имя?!" - но Адриану нравится, что ее так зовут. И вообще нравится Марсельеза, хотя он об этом и никому не говорит.
   Только увидел Адриан Марсельезу и сразу почувствовал, что у него начали теплеть уши. Они у него всегда почему-то вспыхивали, когда он встречался с Марсельезой. Просто с ума можно было сойти от этих ушей.
   Марсельеза стоит на углу в своем синем в горошек платьице и смотрит на Адриана своими синими глазами.
   - Здравствуй, Адриан, - говорит она.
   Он кивает в ответ и буркает: "Здравствуй". Неизвестно почему, но стОит ему встретиться один на один с Марсельезой, он никогда не знает, с чего начать разговор. Так и теперь. Они помолчали некоторое время, потом она говорит:
   - А я уезжаю в деревню.
   Вот еще новость! Зачем это им понадобилось? Будто тут хуже, чем в деревне. Он пожал плечами.
   - Я не хочу, - продолжала Марсельеза. - Мама меня увозит. Уже подвода заказана. Завтра поедем. А ты куда-нибудь едешь?
   - Не собираюсь.
   - А что будешь делать?
   Адриан опять пожимает плечами. Не говорить же ей, что будет гонять по улицам и купаться в Крутье.
   - Сам еще не знаю.
   - А я там буду грибы собирать, с мамой. И еще книги читать...
   Неизвестно, долго ли продолжался бы этот интересный разговор, если бы Адриан вдруг не увидел, как к его дому на своем женском велосипеде подкатил Валечка-Козлик. Адриан поражен. Зачем это он? Ведь каникулы же!
   Валечка-Козлик, или по-настоящему Валентин Курчо, учился в Академии художеств, но на год застрял в Крутове по болезни, что его и привело в дом Адриана, где студент заделался домашним учителем Адриана по рисованию.
   Отыскал его однажды отец. Отец работал каким-то промышленным агентом и в Крутове бывал редко. Но когда уже приезжал, непременно выдумывал что-нибудь такое, чего мама никогда не могла придумать.
   Адриан любил рисовать. С пятилетнего возраста он до дыр изрисовывал всякий пропавший ему клочок бумаги. Отцу это нравилось. Он говорил, что Адриану обязательно нужно учиться рисовать по-настоящему. Вот однажды он и привел Валентина и сказал, что тот должен научить Адриана основам перспективы и всяким другим художественным премудростям.
   Поначалу Адриан думал, что это будет весело и интересно. Но оказалось совсем не так. Студент заставлял его рисовать всякие кубы и коробки, и Адриану это вскоре надоело.
   Но самым любопытным оказалось то, что Валечке и самому было тоскливо учить парня рисовать коробки. Но так как и его когда-то учили таким же невеселым вещам, ничего другого он придумать не мог.
   Проскучав час в душных комнатах, учитель и ученик - оба обрадованные окончанием занятий - вместе выскакивали на улицу. Великодушный студент позволял Адриану на прощание покататься на велосипеде, затем они пожимали друг другу руки и расставались. Так дотянули до каникул.
   И вот Валечка-Козлик снова здесь.