Мария Крюгер и ее наследники
На фото: Встреча всегда была радостной. Мария Крюгер, Петр Гусев (слева) и Михаил Куницкий.
В дни празднования 30-летия победы над фашизмом, в мае 1975 года, Берлинский окружной комитет Социалистической единой партии Германии устроил прием для почетных гостей. Среди приглашенных был и электромонтер 2-го Московского приборостроительного завода Петр Алексеевич Гусев. Ударник коммунистического труда, член парткома, активный общественник, он с полным правом представлял рабочую гвардию столицы. Но не только ее. Петр Гусев с таким же правом представлял борцов-антифашистов, тех, кто боролся с гитлеризмом во вражеском тылу.
Между членом Политбюро СЕПГ, первым секретарем Берлинского окружкома партии Конрадом Науманом и Петром Гусевым завязалась дружеская беседа. Крепко пожимая Гусеву руку, Науман сказал: "Как должна быть счастлива мать, имеющая такого сына!"
- А у меня две матери, - ответил Гусев, - самые прекрасные матери на свете.
- Две? - удивился Науман. - Разве бывает такое?
- Бывает, - совершенно серьезно ответил Гусев. - Одна русская - Анна Ильинична Гусева, другая немка - Мария Крюгер.
- Мария Крюгер из Равенсбрюка? - переспросил Науман. - У нас ее знают многие.
...Батрачка Мария и матрос Вилли Крюгер познакомились на рабочем митинге в 1920 году. Вилли уже тогда был коммунистом: в партию вступил в 18-м, в Севастополе, где стояла немецкая военная эскадра. Крюгер был одним из тех пролетариев-интернационалистов, кто сразу всей душой принял Октябрь. Принял и сражался за его победу в Красной Армии бок о бок с русскими большевиками. До конца своих дней он с гордостью называл себя красноармейцем.
Вернувшись на родину, Вилли продолжил дело коммунистов-интернационалистов. Страстный агитатор, активный деятель берлинских профсоюзов, он заслужил большое уважение трудящихся германской столицы. Вилли Крюгер был среди руководителей всеобщей стачки транспортников, которая в 1932 году потрясла Берлин.
Когда гитлеровцы захватили власть, Вилли перешел на нелегальное положение, руководил коммунистической ячейкой в районе Шёнеберг-Фриденау. Год спустя ищейкам гестапо удалось выследить "красного Вилли". Недолгий суд - и его отправляют за колючую проволоку нацистского концлагеря. Это о Вилли и его товарищах по каторге - "болотных солдатах" - страстно пел свою знаменитую антифашистскую песню Эрнст Буш.
Мария, тоже коммунистка с 1923 года, была и преданной женой и верным товарищем. Стойко перенесла она арест мужа, продолжала работу в рядах сражающейся подпольной Коммунистической партии Германии. А позже на передний край схватки с фашизмом встал рядом с ней единственный сын Курт. Высокий, сильный, веселый и добрый парень, Курт Крюгер в конце тридцатых годов становится чемпионом Германии по боксу. Ему предсказывают громкое будущее. Но, наверное, по-иному заговорили бы о нем, если бы спортивные фюреры узнали, что восходящая звезда ринга, раскатывая по городу на велосипеде, развозит антифашистские листовки и газеты, спрятанные под чемпионской майкой.
Курт был не только идеальным "почтовым ящиком". В годы войны он выполнял и другие опасные поручения руководителя крупной подпольной группы - Антона Зефкова, который, как и многие подпольщики, погиб потом в застенках гестапо.
Когда на берлинских заводах появились "цвангсарбайтеры" - русские люди, насильно угнанные в фашистское рабство, немецкие коммунисты решили создавать на военных предприятиях объединенные русско-немецкие боевые ячейки, способные к активным диверсионным актам. Но как найти контакты с молчаливыми, хмурыми людьми, носившими на груди знак каторжника "ост"? Как завоевать доверие тех, кто в каждом немце видел врага?
Рядом у Куртом Крюгером на авторемонтном заводе "Ленц и Бутенут" работал в числе других и "цвангсарбайтер" Андрей Черняев. Ровесники, они чем-то понравились друг другу. И все-таки долго, несколько месяцев каждый исподволь приглядывался к другому, прощупывал его надежность. Ошибиться никто из них не имел права: и тот и другой были связаны со своими подпольными группами.
И вот однажды, когда никого не было рядом, Курт, ткнув себя пальцем в грудь, произнес лишь одно слово: "Комсомол!". Слово прозвучало так страстно и искренне, что Андрей, не колеблясь, ответил, как пароль: "Комсомол!"
...Явкой подпольщиков стала каморка Марии Крюгер. Опытный конспиратор, Мария устроилась консьержкой у богатого домовладельца почти в самом центре города. Работа тяжкая, изнурительная: надо содержать в чистоте все четыре этажа да еще топить уйму печей. И при этом улыбаться и быть любезной с высокими чинами СС и полиции, квартировавшими в доме. Но другой работы Марии Крюгер не надо. Дом угловой, из каморки, которую она занимает, есть три выхода. Кроме того, у нее свой подвальчик, откуда не доносятся звуки работающего гектографа. Да и кому придет в голову искать подпольщиков в таком благонадежном доме?
...Одна из наиболее крепких групп сопротивления сложилась в металломастерских Ауэрта. Возглавлял ее "цвангсарбайтер", бывший учитель географии 284-й московской школы, член партии с девятнадцатого года Михаил Андреевич Куницкий. Его ближайший помощник - шестнадцатилетний московский школьник Петя Гусев. В начале лета сорок первого поехал он на каникулы к бабушке в смоленскую деревню. Там и застала его война. Оттуда немецкий эшелон привез его на каторгу.
Жили "восточные рабочие" за колючей проволокой. Выход в город разрешался в исключительных случаях и то лишь на короткое, строго определенное время. И в этих условиях Петя Гусев как связной был просто незаменим. Верткий, находчивый, он успевал и выполнить поручения цехового начальства и побывать с заданием группы в каморке Марии Крюгер. Они привязались друг к другу - берлинская коммунистка и московский комсомолец. "Петья" стал для нее вторым сыном, а она для него - "мутти" (так в Германии ласково называют матерей). "Петьей" он остался для нее навсегда, даже когда стал дедом.
...На счету объединенного отряда Крюгер - Куницкого саботажи, диверсии, распространение антифашистской литературы, хищение оружия и боеприпасов. В конце апреля 1944 года подпольщикам удалась сверхдерзкая акция: в восточном пригороде Эркнере они подорвали эшелон с боеприпасами.
А осенью того же года в каморку Марии Крюгер нагрянула полиция. Угрозами, посулами, провокациями, насилием пытались следователи выведать у арестованных их связи, нащупать контакты с другими группами. Но Крюгеры не выдали никого. Без суда мать и сын оказались в лагерях смерти. Курт - на рабочей каторге Дора, Мария - в Равенсбрюке. Именно там она встретила и навсегда подружилась с русской девушкой. "Танья аус Ленинград" стала для нее дочерью, ее третьим ребенком.
- В конце апреля сорок пятого, - вспоминает Татьяна Анатольевна Сергеева, работница Главленинградстроя, - до бараков Равенсбрюка стал отчетливо доноситься грохот сражения. Было объявлено, что лагерь эвакуируется. В первую очередь приказали готовиться нам, русским.
За несколько дней до отправки я забежала в третий барак, чтобы попрощаться с моими немецкими подругами, поблагодарить их за все, что они для меня сделали во время пребывания в лагере. Сколько раз они спасали меня от неминуемой гибели! То отдавая свои пайки, когда я, больная и обессиленная, не могла подняться, то, используя скрытые связи, добивались перевода меня с непосильных работ на более легкие. Однажды, когда я отбывала наказание в карцере, они сумели передать мне старую открытку с видом моего родного Ленинграда. Более дорогого подарка я никогда в жизни не получала. Со мной был мой героический город. Он со мной - значит, и меня фашистам не осилить...
Всегда первой на помощь приходила Мария Крюгер. Она была организатором передач, доставала лекарства. В этот раз немецкие узницы, узнав, что под видом эвакуации готовится массовое уничтожение советских людей, рискуя собственной жизнью, спрятали меня у себя. Мария сама спорола с моей куртки красный треугольник с буквой "г" и нашила опознавательный знак немецких заключенных.
Рядом с Марией встретила Таня 30 апреля первые советские танки...
Вскоре после войны Мария и Вилли Крюгеры усыновили Хорста Фидлера, сироту, одного из миллионов обездоленных войной детей Германии. "Всем, абсолютно всем, - говорит сегодня полковник народной армии ГДР, доктор экономических наук, профессор дрезденской военной академии Хорст Фидлер, - я обязан семье Крюгеров. Именно здесь, у соратников Тельмана, "активистов первого часа", я учился трудолюбию, упорству в достижении поставленной цели и, самое главное, высоким идейным принципам пролетарского интернационализма".
...Четверо детей Марии Крюгер - Курт, Хорст, Петр и Татьяна живут в четырех городах - Берлине, Дрездене, Ленинграде и Москве. Но семья дружная. Они часто встречаются, переписываются. Теперь дружат и их дети.
В начале нынешнего года я по журналистской командировке уезжал в ГДР. Узнав об этом, Петр Алексеевич Гусев и Михаил Андреевич Куницкий (ныне он персональный пенсионер) попросили передать в Берлине два письма: одно - Марии Крюгер, другое - руководителям Комбината легких металлических изделий.
И вот я на Либерманнштрассе, 30. Современное народное предприятие выросло на месте металломастерских Ауэрта, где в годы войны действовала подпольная группа сопротивления, которой и руководил М. А. Куницкий. Нет на предприятии тех, кто помнил бы молодых Куницкого и Гусева. Но их имена знает весь коллектив. Лучшая бригада предприятия носит имя Михаила Куницкого. Познакомился я с руководителем этого коллектива, молодым инженером Вольфгангом Гётцем, с его товарищами по работе. Все до одного члены Общества германо-советской дружбы, активные проводники идей пролетарского единства.
...С особым волнением я шел в знакомую квартиру на Карл-Маркс-аллее, 59, в дом Крюгеров.
С Марией Крюгер и ее семьей я знаком более десятка лет. Не успел познакомиться лишь с Вилли Крюгером, он умер в 1960 году, будучи полковником народной армии ГДР. На смену ему пришли сыновья-офицеры Курт и Хорст. И у них теперь свои взрослые дети - юрист, механик, инженер, научный работник. И у этих детей - свои дети. Девять правнуков Марии Крюгер.
Я никогда не переставал удивляться ее неистребимому жизнелюбию, безграничной душевной щедрости, высоким моральным меркам, которые она прикладывает ко всем жизненным явлениям. Неискренность, фальшь были ее смертельными врагами.
В семьдесят пять и даже семьдесят восемь лет она отправлялась в дальние путешествия. Ей хорошо знакома наша страна - и Север, и Кавказ, и Сибирь, и Средняя Азия. А Москву она считает родным городом - много раз здесь бывала.
Мария не праздный турист. Как у заправского репортера, у нее огромная коллекция собственноручно отснятых слайдов. Они нужны ей для того, чтобы дома иллюстрировать свои рассказы о том, как живут и трудятся советские люди. А слушатели и зрители у нее самые разные: тут и пионеры подшефной школы, и ее сверстники, друзья, соседи, родные. Есть у Крюгеров свой домашний музей. В нем сувениры, кажется, из всех уголков нашей страны. И у каждого экспоната - своя история...
...В этот раз я шел на квартиру Крюгеров с тревожным чувством: знал, что Мария больна и почти не поднимается.
Дверь открыла жена Курта, Анна-Мария. Заслуженный врач республики, она была печальна: ничего утешительного. И все-таки Мария захотела со мной повидаться. И не просто обменяться двумя-тремя словами. Ее по-прежнему интересовало, как живут Петья Гусев и Миша Куницкий, как учатся и работают их дети и внуки, как Москва готовится к Олимпиаде, какие новые павильоны открыты на ВДНХ. Мария сказала, что к моему отъезду непременно напишет несколько строк своим русским детям и внукам.
Но впервые своего слова Мария не сдержала. Назавтра ее не стало.
Не стало. Если вдуматься, это не совсем так. Вернее, совсем не так. Разве то большое, светлое и честное, что вложила она в своих детей, а через них во внуков и правнуков, то, за что она, не задумываясь, жертвовала жизнью, ушло вместе с ней?
Человек жив своими добрыми делами. Значит, продолжается жизнь и Марии Крюгер.