По лесам и рощам
А. М. Рыжиков
Молодой лось. Фото Н. Бохонсва.
Лосенок
Приближалась осень, но лес не торопился сбрасывать с себя летнюю одежду. Только кое-где в кронах осин и берез виднелись багряные и желтые листочки. Они, медленно кружась, падали на землю.
В эту пору в поисках грибов я зашел далеко в лес. Вскоре мой путь преградило большое, почти непроходимое Княжево болото, по-крытое седым мхом и кустарниковой порослью из ивы и ольхи.
Свернув в сторону, я очутился в середине крупного леса. Здесь росло много разных грибов, но я брал лишь белые.
Приближался вечер, а я все еще не думал выходить из леса, хотя моя вместительная корзина была доверху наполнена грибами. Наконец я вышел на тропку, отделяющую лес от болота, снял с плеча корзину и поставил ее на землю, намереваясь отдохнуть.
Однако отдыхать не пришлось. Меня встревожил ружейный выстрел, прогремевший по ту сторону болота. «Охота еще не разрешена, Значит, стреляют браконьеры», — подумал я, поднял корзину на плечо и пошел.
Скоро тропинка круто повернула вправо, и не успел я пройти и ста шагов, как вдруг услышал сзади себя необычно громкий храп.
Я быстро оглянулся — из болотной чащи на дорожку выбежали два старых крупных лося и лосенок-сосунок. Самец с красивыми ветвистыми рогами и самка бежали впереди, почти рядом. Лосенок заметно отставал от них, сильно хромал и волочил переднюю ногу по земле. Мать часто оглядывалась на детеныша и приостанавливалась.
Увидев меня, животные испугались и резко метнулись в сторону, но тотчас же стали вязнуть в болотной топи. Взрослые лоси скоро выбрались из засасывающей их грязи и побежали дальше, а слабый лосенок выбился из сил и со стоном повалился на землю.
Я поставил корзину, снял ботинки и босой пошел к попавшему в беду животному. Лосенок лежал на боку с вытянутой вперед боль-ной ногой. Он был весь мокрый, дрожал, тяжело и глубоко дышал. Приблизившись к нему, я заметил на его вытянутой ноге, выше колена, маленькую ранку, из которой слабо сочилась кровь.
Немного приподняв больную ногу лосенка, я осмотрел рану. Она оказалась сквозной: пуля прошла навылет. Вынув из кармана кусок марли и немного ваты (в лесу я постоянно ношу их с собой), я крепко забинтовал раненую ногу зверя. Остатком марли обернул его длинную тонкую шею и завязал узлом.
Во время перевязки лосенок часто поднимал голову и смотрел на меня своими светлыми глазами — не то с испугом, не то с удив-лением. Изредка он жалобно стонал, но не порывался вскочить, лягнуть или укусить меня.
Прежде чем выйти из болота, я нарвал осиновых и ивовых листьев, положил их у головы раненого животного и высвободил его задние ноги из болотной тины.
На другой день меня тянуло в лес, хотелось поскорее узнать об участи раненого лося. Собираясь, я захватил марлю и вату, взял пу-зырек с перекисью водорода, думая вторично перевязать рану лосенка.
Побродив некоторое время по лесной чаще, я оказался у знакомого места. К моей радости, лосенок лежал на прежнем месте. Увидев меня, он приподнял голову, тихонько мыкнул, намереваясь встать, но не смог сделать этого. Его больная нога была горячей, по сторонам от повязки заметно опухла. Повязка лежала нетронутой, лишь на середине ее виднелось небольшое кровяное пятнышко.
Я снял старый бинт, промыл рану перекисью водорода и быстро наложил свежую повязку. Пока я все это делал, лосенок сильно дрожал. Он тяжело дышал и боязливо глядел на меня большими глазами.
Спустя еще день я опять навестил его. Когда я приблизился к месту, где он лежал, оттуда метнулась в сторону какая-то тень. Вершины кустарника заколыхались, зашумели, будто от вдруг налетевшего порывистого ветра, и на полянку быстро выбежала лосиха. Она оглянулась в мою сторону и тут же скрылась в болотной поросли.
Лосенок лежал на том же боку, но на более твердом грунте. Повязка еще держалась крепко, кровяных пятен на ней не было. Я не стал вновь перевязывать рану животного, а только участливо погладил лосенка. Когда же я стал обтирать тряпкой его глаза, нос и губы от приставшей к ним грязи, он лизнул мою руку горячим языком...
Следующие два дня я не ходил в лес, а придя на третий день, не обнаружил лосенка ни на старом месте, ни в соседних кустах, кото-рые я тщательно осмотрел. Долго я стоял, задумавшись, а потом медленно пошел домой.
Минуло около двух месяцев. Наступила поздняя осень. Все заметнее укорачивало свой путь солнце. Его косые лучи уже слабо грели охладевшую землю. В один из таких дней мы с приятелем пошли в лес, намереваясь выследить тетеревиные выводки.
Идя по узкой лесной дорожке, засыпанной опавшими листьями, мы зорко всматривались в просветы между оголившимися деревьями. Неожиданно до нашего слуха донеслись какие-то порывистые вздохи с приглушенным хрипом, и немного погодя из леса на дорожку выбежали два лося. Один из них был взрослый, другой теленок. Лоси направились было в нашу сторону, но, заметив людей, круто повернули назад и быстро побежали вдоль дорожки.
Я посмотрел вслед лосям и от удивления даже вскрикнул:
— Смотрите! Жив пропавший лось!..
В молодом лосе я сразу признал своего больного. Он бежал ровной рысью и не хромал. Его длинную шею туго охватывала белая марлевая повязка. Она хорошо сохранилась и четко выделялась на бурой шерсти животного.
Вероятно, лосиха-мать, презирая страх, каждую ночь приходила к своему детенышу, охраняла его, кормила. А когда он немного окреп, смог встать на ноги и идти, мать увела его подальше от опасного места.
А. Рыжиков. 1961