Лев Кузьмин Рисунки С. Острова
И тут все враз про Николку позабыли. Позабыла вся бригада, позабыл даже батя - Иван Петушков.
Отдохнувшие плотники бросились к своему домику, и вот там тоже пошла, закипела, забурлила неистовая работа.
Грохнулся со штабеля на гулкую землю широченный, грузный стенной щит. Подхваченный сильными руками и плечами, он встал на торец и занял в стене свое место.
Блеснули перевернутые обухом наперед в руках плотников топоры, ударили по шляпкам гвоздей, и щиты в стене связались накрепко.
А потом стена стала расти все шире. И вот уже в проеме ее появилась первая оконная рама, а там и целую дверь пронесли рабочие на плечах мимо Николки, и он ничуть, что его на помощь не приглашают, не обижался. Он видел: ему, маленькому, тут никакого сподручного дела пока что нет.
Но зато Николка мог здесь теперь, сколько сам пожелает, сидеть, смотреть, не бояться, что скажут: "Под ногами не путайся!" И он сидел под зыбким, серебристым, еще не смятым людьми и машинами ковыльным кустиком, глядел на слаженную работу плотников, слушал дробную перекличку топоров, вдыхал горьковатый влажный запах посвежевших к ночи степных трав.
И, наверное, эта предночная зябкость и привела к нему нежданного соседа. И был это не кто иной, как Люсик. Он ткнулся холодным носишком Николке в руки, безо всякого приглашения сел рядом.
- Ну и ну! - удивился весело Николка. - То рычал, задавался, а теперь греться ко мне прилез... Вот так-то, Люсик! Раньше времени на кого попало хвост не поднимай. А может, ты все-таки хвалиться пришел? Тем, что твой Дюкин впереди моего папки? Так это ненадолго. Ваши уже устали, складывают инструменты, а у наших впереди еще целая ночь. Работать в такую ночь, папка говорит, в самый раз! Ветерок, и звезды по кулаку. Ты посмотри, какие звезды-то, посмотри...
Николка приобнял щенка за голову, стал принуждать его взглянуть на звезды, которые начали зажигаться на той, на черно-синей стороне, куда не достигал уже своею меркнущей алостью закат. Но щенок лишь пятился, вырывался, и Николка наставительно заключил:
- Вот видишь! Ты все ж таки хитрец. Сидишь под кустиком со мной, а думаешь про Дюкина. Не нравятся тебе ясные звезды!
И Люсик, то ли сконфуженный таким своим двойным поведением, то ли заслышав, что бригада Дюкина в самом деле пошла на ночлег, вывернулся и, подпрыгивая в темной траве, поскакал догонять своих.
Там, вдали, хорошо теперь видный, мерцал полевой кухонный огонек. На этот огонек утомленно, медленно уходил с помощниками Дюкин. И Николка все тем же наставительным, насмешливым, но не слишком, конечно, громким голосом сказал:
- Что, Дюкин-тюкин? Спорить с моим папкой нелегко?
Сказал, шалости своей испугался, опять было нырнул под куст, а в это время в отцовой бригаде про него и вспомнили.
Помогая рабочим стягивать с белеющего в ночи штабеля новый здоровенный щит, отец спросил:
- Где это Николка у нас?
- Нико-олка! Иди, ухать помогай! - засмеялся тот молодой плотник, что по дороге сюда балагурил всех больше. И вдруг он, упираясь руками в тяжелый щит, распевно, озорно затянул:
- О-ой, прошел, друзья, о нас напрасный слух...
- У-ух! - опять поддержали запевалу рабочие.
- А по правде пробудились мы поздней... Оттого и идет дело веселей! - допел озорной плотник, и рабочие заголосили уже на иной лад: "Идет, идет, идет... У-ух! Пришло! Встало!" - И новый огромный щит очутился тоже на месте, и теперь у домика появилась третья стена.
Николка подпрыгнул, закричал:
- Дом почти готов! Вот это "ух" так "ух"!
- О чем тебе и говорили, - хлопнул Николку по плечу тот плотник-запевала. - Давай, ухай и ты!
И Николка "ухал" с бригадой до того времени, пока в звездное небо не поднялась еще и луна.
Светила она так сильно, что все предметы на стройке стали еще белее, тени чернее, а быстро растущий домик казался таким высоким, что у Николки, когда он запрокидывал голову, вдруг начинало все плыть в глазах. Ему даже разок померещилось, что домик качнулся и полетел вместе с ним, с Николкой, в этот ночной, сияющий над головою океан.
Николка ойкнул, отец услышал, сказал:
- Все! Уморился парень... Беги к матери, отдыхай.
И Николка пошел без споров, потому что устал в самом деле. А когда добрел до места, то на все Юлины вопросы только и ответил, что папка вот-вот догонит Дюкина. А потом взял со стола кусок хлеба, сунулся в палатку, и прямо так с куском в кулаке и уснул.
5.
Наутро - спать бы еще да спать - Юля принялась тормошить Николку.
Он подумал, что это снова надо идти на давным-давно надоевшую кухню, досадливо замычал, но Юля спросила странно осторожным голосом:
- Скажи честно... Ты не брал ключик-замочек?
- Что?! - Так и вынырнул из-под одеяла Николка. - А на гвозде? На столбе? Разве их нет?
- В том-то и дело, что нет... Отец велел спросить: может, ты взял как-нибудь нечаянно? Дюкин думает вроде как на тебя...
- Да он в уме? - совсем взвился Николка, и сна будто не бывало.
Николка выскочил в одних трусах на прохладную улицу, помчался по седой росе к навесу.
А там гудела, теснилась толпа. И, конечно, там были оба бригадира. Они, опираясь по очереди руками на щелястую столешницу, разглядывали чуть ли не в упор тот столб с одиноко торчащим гвоздем, а потом глядели друг на друга.
Причем Петушков смотрел на Дюкина всего лишь удивленно, а Дюкин на Петушкова - удивленно да еще и сердито.
Николка, не боясь, что в толпе ему отдавят босые ноги, полез вперед. А тут подоспела и Юля. Она помогла Николке сквозь толпу пропихнуться, поставила перед бригадирами:
- Пожалуйста... Николка здесь. Только он ключика-замочка не брал и не видел.
Петушков тут же повторил Дюкину:
- Вот видишь! Не брал и не видел.
Дюкин от Николки отвернулся:
- Кто же тогда? Моя бригада спала при мне в палатке всю ночь...
- А моя - плотничала...
- Детектив какой-то! - нахмурился еще больше Дюкин.
- Детектив... - чуть поправил Дюкина Петушков. - Не хватает нам теперь только собаки-ищейки!
- А что? - вдруг Дюкин ожил. - Давайте попробуем Люсика! Он мне не так давно мой собственный портсигар отыскал.
И Петушков согласился: "Пробуй..." И Юля согласилась: "Пробуй..." И все, в том числе Николка, заоглядывались, высматривая, где Люсик.
Люсик сидел, как всегда, под столом, под хозяйским местом, ждал завтрака. Дюкин вытащил его за пушистый загривок, поставил на столешницу. Потом приподнял за передние лапы, заставил нюхать на столбе гвоздь.
- Ищи! - сказал по всем правилам Дюкин: и когда Люсика из рук освободили, тот сделал по столешнице меж пустых мисок небольшой круг, спрыгнул на скамейку, со скамейки на землю. И с таким деловым видом затрусил из-под навеса, что Иван Петушков воскликнул:
- Смотри-ка, ведет! Чего-то знает, чего-то чует!
- А как же... - ответил солидно Дюкин. - Дармоеда, пустолайку я бы не стал держать и одного дня.
Все тоже тут повалили за Люсиком, а он закрутился у плиты, возле кучки дров.
- Ха! - сказала сразу Юля. - Это место мое. У меня искать нечего.
- Нечего - не нечего, а со следа собаку не сбивай, - сказал Дюкин, и Юля так вдруг к нему повернулась, что не миновать бы шума.
Да Люсик побежал дальше.
А дальше была широкая палатка дюкинской бригады. И тут Дюкин сам сказал: "Ха!" - и Юля не замедлила ввернуть:
- Не сбивай собаку.
Люсик нырнул под входной полог, Дюкин недоуменно полог приподнял, согнувшись, полез в палатку.
За Дюкиным полезли опять все. Но Люсик - шмыг! - и пропал. Теснились заправленные по-солдатски одинаковыми одеялами койки, и Люсика под ними да в палаточном розоватом сумраке было не разглядеть.
И вдруг из-под той койки, через спину которой перевешивалась дюкинская клетчатая, парадная рубаха, раздалось всем знакомое:
- Р-ры... Р-ры...
А вслед за этим:
- Дрень-дрень... Звяк-звяк...
Николка, пользуясь своим малым ростом, быстро присел, вниз заглянул и радостно объявил:
- Ключик с замочком! Он там с ними играет. Он их там за шпагатину треплет и грызет.
- Да ну?! - выдохнул басом Дюкин, схватился за спинку койки, отпихнул в сторону...
А Люсик, привалясь там к хозяйскому чемодану, полеживал на измятой поблеклой траве, держал связку-пропажу в зубах и глядел на всех очень доброжелательно. "Привет, мол! Вы ко мне в гости? Ну что ж, у меня есть чудесная игрушка... Если надо, поиграйте! Замочек, а особенно ключик, вполне можно погрызть, как суповую косточку..."
Дюкин так головой и заводил, словно его из ведра окатили, а Юля засмеялась.
- Глупая! - шлепнула она сама себя по лбу. - Люсик-то еще с вечера на это дело целился. Как ветерок чуть под навесом потянет, так ключик по замочку сбрякает, а Люсику - интерес! Я посуду убираю, а Люсик все слушает, сидит. И вот, видно, мы все - по палаткам, а он - на стол. Мы - на покой, а он - "игрушку" в зубы да и к тебе, Дюкин, под кровать... Ну, да ладно! Не ругай теперь песика. Что с него спросишь?
- Чего уж... Чего уж... - еще круче повел головой Дюкин. А когда глянул на Николку, то и сам вроде как улыбнулся. Только не от веселья улыбнулся, а, на удивление всей компании - это было так непохоже на Дюкина, - сконфуженно.
Более того, сунул злополучную связку Николке в руки, да еще и провел ладонью по Николкиным вихрам:
- Ключик-замочек повесь на место. А за напраслину, птаха-Николаха, прощу прощения.
От такой небывало внезапной дюкинской ласки у Николки расширились глаза, а Дюкин обернулся еще и к Ивану:
- Неладно вышло... Пересол! Виноват.
И, не сказав больше ничего никому, даже своим помощникам, он опять упрямо набычился, отмахнул брезент палатки, пошагал на стройку.
Петушков только руками развел:
- Ну, дает!
- Не "дает", а показал свое собственное переживание... Хотя показывать не любит! - ни с того ни с сего обиделся, решил заступиться за Дюкина один из его помощников. - У него тоже есть личные тревоги-заботы... Причем не меньшие, чем у нас, Петушков, с тобой. Тллько он не всем говорит.
- Ясно! И тут у него все, как в детективе. Он товарищ куда там, секретный, и мы ему не чета, - попробовал снова всех настроить на шутку вчерашний запевала, да заступник Дюкина рассердился сильней:
- Чета- не чета, но вы ему не сватья, не братья. Живем вместе без году неделю: так отчего тут станет перед вами рассыпаться? Личное есть личное. А Дюкин о личном, не в пример кое-кому, на каждом перекрестке не кричит.
И заступник этот смерил задиристым взглядом Петушкова, смерил запевалу, махнул своим: "Айда!", - и они все пошли догонять Дюкина.
В общем, как началась эта история с пропажей ключика-замочка нескладно, так и кончилась совсем нескладно.
Правда, Иван призадумался: "Что же это такое у Дюкина за личное переживание?"
А Юля Ивану сказала:
- А ведь несмотря ни на что, Дюкин не такой уж и бирюк. Вон погладил нашего Николку и назвал птахой.
6.
Но все равно главное сейчас решалось на строительной площадке. Ведь и теперь, на вторые сутки работы, будущего победителя определить было еще невозможно. За время ночной вылазки Петушков, конечно, Дюкина догнал, чуть перегнал, даже начал ставить над сборными стенами стропила, но и петушковцам требовалось сделать короткую, да все же передышку, и тут Дюкин опять наверстал свое.
Бригады снова шли вровень. И, боясь дорогое время потерять, сегодня никто не пожелал ни в полдневный зной отсыпаться в палатках, ни идти обедать на кухню. Все прямо тут, в тени недостроенных домиков, ьак и полегли на траве.
Полегли бригады не вместе, а врозь. Юля с Николкой притащили обед тоже в разных, хотя и в одинаковых по величине кастрюлях. Но плотники там и тут за ложки лишь подержались.
- Вот только воздуху чуть хватим в холодке, а перегружаться едой нам нельзя, - сказали не то всерьез, не то в шутку плотники. - Идем на последний рывок! Причем на верхолазный. Необходима легкость.
И вот на этой верхолазной работе, на которой действительно нужны были легкость и ловкость, вдруг стало заметно, что бригада Петушкова уходит вперед. Идет помалу, медленно, но все равно соперников опережает, и тут уж изменить ничего нельзя.
Не потому, что дюкинцы вдруг ослабли - они не ослабли ничуть! - а оттого, что Иван Петушков придумал новый маневр.
В предночное, опять звездное время, когда оставалось на том и на другом домике рвсстелить да приколотить по кровлям листы шифера, Иван Петушков скомандовал:
- Всем наверх!
- Как так всем? - заспорили товарищи. - Вон у Дюкина двое подают листы снизу по лесенке, а у нас кто будет подавать? По воздуху к нам материал на крышу-то полетит, что ли?
- Полетит! - сказал Петушков.
И поднял длинную, крепкую доску, упер ее концом в землю, другой конец опустил на край будущей кровли.
Потом он эту наклонную доску опробовал, покачал.
Снял со штабеля пару тяжелых шиферных листов, закинул за спину, глянул вверх, и тут - ни мигнуть, ни ахнуть никто не успел, только наклонная доска под ним трескуче прогудела, - взбежал на самую крышу, на вышину.
Груз там оставил, перепрыгивая через две ступеньки, спустился на землю уже не по доске, а по стремянке-лесенке, махнул своим:
- Полезай, приколачивай! На меня нечего глядеть. Я все же не только совхозные домики строил, а и мосты через реки, и линии ЛЭП. Летел с грузом не то что по доске - по тонкой проволоке.
Так вот и получилось, что хотя "взлетывал" с шиферными досками на крышу Петушков один, да работал-то он за двоих. А может, и за троих! И бригада Петушкова начала не очень быстро, да зато очень верно уходить вперед.
Юля с Николкой сидели теперь под тем прохладным ковыльным кустом. Возвращаться к палаткам, пока все не закончится, они даже и не думали. Они отвлеклись только тогда, когда вокруг кастрюль с нетронутым обедом начал, повизгивая, топтаться Люсик.
Отчерпнули и вылили ему на траву добрую порцию каши и опять стали слушать да смотреть, как грохочут молотками плотники, как растут на том и на этом домике серые волнистые откосы кровель.
Они все смотрели, как летает Иван со своею, теперь уж казалось, бесконечной ношей вверх-вниз, вверх-вниз, и Юля все пугалась:
- Ой, как бы не упал... Ой, как бы не сорвался...
А Николка, хотя каждый раз, когда отец пробегал по гибкой доске, за отца боялся и жмурил от страха глаза, матери говорил:
- Не упадет! Наш папка не упадет...
Не успела короткая летняя ночь потемнеть, как снова начала наливаться медленным светом. Свет этот, как огромный, в полнеба, костер полыхнул алым, и молотки в бригаде Петушкова, ударив еще сильней, разом смолкли.
Тишина стояла секунду, потом рухнула.
- Ура-а! - Посыпались вниз с крутой кровли товарищи Ивана, а он бросил на траву очередную ношу, опустился с ней рядом.
- Все, Иван? Все? - подбежала к нему Юля, подбежал Николка, но Иван лишь сидел, утирал кулаком лоб, щеки да ошарашенно глазами моргал.
А когда и на домике Дюкина смолкли молотки, то, все еще как бы себе не веря и даже боясь на соперников оглянуться, Иван спросил:
- Там закончили тоже?
- Нет! - ответили радостно друзья Ивана. - Это они смотрят на нас, а работы им еще хватит.
- Поздравляю с победой, бригадир... - вдруг раздалось, как с неба, со стороны соседнего домика.
Все еще не набрав сил с травы подняться, Иван медленно обернул лицо, вскинул глаза и увидел, что это кричит ему со своей незаконченной крыши Дюкин.
Кричит, конечно, без особого ликования. Какое уж там ликование! Но нет на небритой физиономии Дюкина вполне бы сейчас уместной досады. Он вроде бы даже улыбается. Он повторяет:
- Спор закончен. Все, все теперь, Петушков, по закону. Шагай, забирай ключик-замочек.
Иван встает, Иван кричит:
- Ты что? Поздравляешь-то всерьез?
- Серьезнее не бывает. Я ведь тоже рабочий человек. Понятие кое о чем имею.
И Дюкин поднял руку, как бы этим разговор прекращая, и опять застучал, забухал по кровле молотком. Застучали и его помощники. И теперь уж было видно, что, конечно, Дюкину далеко-далеко невесело. Да тут Ивана подхватила под руку Юля:
- Ну и нечего смотреть! Раз ты победитель, то пошли забирать приз.
Николка тоже сказал:
- Побежали, если так... Вон, кажется, машины опять со станции пришли. Бибикают...
Друзья Петушкова загалдели всей бригадой:
- Точно! Мы свое дело сделали, и Веня тут как тут. Сейчас он тебе, Иван, вручит награду со всею торжественностью.
И они побежали. А рядом с палатками, рядом с кухонным навесом опять вставали друг за другом тяжелые грузовики. Из передней кабины снова вылез прораб Веня Капитонов. Только теперь он свистеть, шуметь не стал - зашумели сами петушковцы:
- Вручай, Веня, приз!
- Вы, что ли, победители-то?
- Мы! А вот главное - он! - показали товарищи на Ивана, и прораб сказал:
- Молодчинушка... Сейчас будет ему и вручение. Только вот примем сперва одну тут делегацию.
- Что за делегацию? Откуда? - Вмиг все повернулись к той машине, на которой приехал Веня, но он заторопился ко второму в колонне грузовику.
- Сам заспешил, Петушкову кивнул:
- Подключайся! В одиночку здесь я не управлюсь.
Пыльная дверца в кабине грузовика раскрылась, и шофер оттуда выкатил Вене огромный, пропыленный вещевой узел, потом выпихнул узел поменьше, а следом под общий недоуменный гул передал с рук на руки Вене совсем небольшую, лет этак пяти-шести девочку.
- Ого! Вот так делегация! - сказал Иван, а Веня уже вручил ему и девочку, и узлы.
Девочка ухватилась горячей ладошкой Ивану за шею:
- Я, дяденька, не Делегация, я Вера...
- Вера-то чья?
- Дюкина...
- Ого! - повторил, не находя, что дальше сказать, Иван и прямо так с узлами, с тяжеленькой, теплой в охапке девочкой шагнул к Юле под навес.
- Усаживай на скамью пока... Мать ее где? - сказала, не совсем еще все понимая, Юля; а там уж, из очередной автомобильной кабины, прораб принимал новый узел да еще девочку, да еще и мальчика.
Тут подхватывать да перетаскивать принялась вся бригада Петушкова.
Носить было чего и было кого! Из самого дальнего в ряду грузовика выпал на подножку чемодан, за чемоданом саквояж, потом оттуда с коллективной помощью выбралась маленькая, синеглазенькая женщина с двумя щекастыми близнецами-карапузами на руках.
И теперь Юля, конечно, тоже бросилась навстречу. Она подхватила у женщины одного из малышей. Малыш сначала рявкнул, но, видя, что мать рядом, что эта незнакомая тетка его не собирается ронять, бережет, притих.
- Ну и ну! - сказала Юля. - Как это вы с таким детским садом к нам решились?
А женщина дошла до навеса, присела устало на скамью.
Она тронула, приласкала свою старшую, по-взрослому сложившую на коленях ладони, Веру; пересчитала взглядом всех меньших - всю их лесенку; поправила на близнеце, том, что на руках, красную шапку и сама как бы пришла в тихое удивление:
- Выходит, решились... Откладывали сто раз. Батьку своего тут, наверное, отсрочками с ума свели... Но все же смелости набрались.
И вновь, уже с улыбкой, приласкала Веру:
- Моя главная подмога - вот... Но и мир не без добрых попутчиков.
- Попутчики-попутчиками, а вы бы хоть отстукали телеграмму! - все равно ужаснулась Юля.
Веня-прораб засмеялся:
- Они отстукали. Даже "молнию" отбарабанили. Да ведь дальше станции к нам проводов через степь еще нет. Вот и вышло, что заместо Дюкина их встретил, да и то случайно, я.
- Ничего... Вручим нашему папе "молнию" сами... Будет ему сюрприз. Верно, доча? - опять погладила девочку женщина, а Николка, желая привлечь внимание девочки к себе, вдруг выскочил:
- У вас - сюрприз, а у нас есть приз!
Выскочил, да тут же и получил быстрого шлепка от Юли, и пока соображал: "За что?", - Юля, все еще покачивая на руках малыша, Николку собою загородила.
А Иван приотодвинул Николку к своим друзьям-плотникам, а плотники Николку придержали тоже: "С призом погоди... Лучше вон глянь - Дюкин мчится".
А тот и верно бежал, пути под собой не разбирая.
Он и бригаду с собой не успел позвать; он и Люсика где-то оставил; он и шапку где-то обронил; но зачем-то все еще держал в руке плотницкий молоток. И, нелепо им размахивая, на бегу кричал во все горло:
- Приехали! Наконец-то приехали! Наконец-то объявились! А с крыши гляжу: вы или не вы? А это - вы! Ну, здравствуйте! Ну, с приездом!
И он так, с молотком в руке, и полез было к ребятишкам. Да опомнился, сунул молоток в накладной карман рабочих штанов, начал ребятишек всех подряд хватать: целовал в щеки и ставил друг рядом с другом, к себе поближе.
Обнял жену. Тут же отобрал у нее близнеца, тоже чмокнул, отстранил, вгляделся:
- Это у нас, мать, кто? Александр или Павел?
И сам ответил:
- Конечно, Сашка! А Пашка где?
Вот он, твой Пашка, у меня. Вовсю пузыри пускает. Видно, тоже поздороваться спешит... - сказала Юля, и Дюкин впервые за все тут дни жизни на степной стройке легко рассмеялся. И не очень ловко, но осторожно перевалил с Юлиных рук толстенького Пашку к себе на плечо.
На другом плече Дюкин держал Сашку. И, как будто близнецы что могли понять, он им сказал:
- Пошли, пошли... Домой к папке пошли... Дома как следует поздороваемся, дома обо всем поговорим... Я вас там еще и с Люсиком познакомлю. Я вам всем подарок приготовил, хорошего щенка Люсика.
И, придерживая крепко близнецов, он направился к бригадной брезентовой палатке. За ним послушно потянулась вся ходячая часть его семейства. Потянулась той вереницей, той цепочкой, какой ходят в незнакомом месте - через поле или через дорогу не очень еще смелые гусята за своим надежным папой-гусаком.
Они уходили, а Ивановы плотники, Иван, Юля, Николка, Веня смотрели на них из-под навеса.
Смотрели, смотрели, сквозь молчание свое услышали, как вдали стучат, докрывают крышу дюкинцы, как завизжал вдруг радостно, выпрыгнув из травы у дюкинской палатки Люсик, и вот Иван будто очнулся, перевел взгляд на тесаный столб навеса, на ключик с замочком, поглядел на Юлю.
А Юля поглядела на Ивана.
Николка в каком-то странном ожидании уставился на обоих; и тут Иван шагнул, закричал, замахал:
- Постой, Дюкин, постой! Куда ребятишек тащишь? Дом твой, Дюкин, теперь совсем в другой стороне.
Дюкин с малышами на руках развернулся, встало все его семейство. А Иван, ни на кого больше не оглядываясь, не спрашивая даже Вени, сорвал ключик-замочек с гвоздя, огромными прыжками поскакал к Дюкину.
Подбежал и, видя, что руки у Дюкина заняты, всунул ключик-замочек ему в карман:
- Иди, вселяйся! Мы сейчас туда подтащим ваши узлы.
И Дюкин совершенно точно так же, как полчаса тому назад его спрашивал у новых домиков Иван, сам теперь спросил Ивана:
- Ты что? Всерьез?
А Иван ответил Дюкину по-дюкински:
- Серьезнее не бывает... Я ведь тоже рабочий человек, я ведь тоже кое о чем имею понятие.
И Дюкин засмеялся - во второй теперь уж раз:
- Тогда, считай, беру в долг. А долг, Петушков, платежом красен! Мы будем с тобой, Иван, наверняка добрыми соседями.
- Причем скоро, - уверенно кивнул прораб Веня на тяжелые, с поклажей смолистых досок грузовики.
- Конечно, скоро! Нас, учеников-помощников, теперь вон сколько! - шутя, указал Николка на малышей - на Сашку, да на Пашку, - и теперь засмеялись все. Даже белобрысенькая, тихая Вера; даже едва научившиеся ходить братишка с сестренкой, имен которых пока никто еще Николке не сказал, но они и сами скажут вот-вот.
____________________