Рис. А. Остроменцкого
Сергею Шацу, вместе с которым мы придумали эту историю.
Физичка Нина Николаевна входила в класс боком: сначала появлялась большая белая рука с торчащим из рукава носовым платком, потом все остальное.
- Здра-авствуйте, сади-итесь, - зависал над нашими головами ее голос и против всех законов физики плавал по классу с полминуты. А-асс... ессь..." - глухо осыпалось на задние парты. Короткие растопыренные пальцы медленно ползали по журналу, отмечая отсутствующих, и к концу проверки, когда они добирались до нижнего края страницы, становилась видна вся огромная, уложенная кольцами, коса Нины Николаевны, похожая на спящую змею.
И как раз по физике-то, на которой. казалось, ничего не может произойти, все и началось.
В приоткрытую дверь заглянул наш физрук Май Васильевич:
- Извините, Нина Николаевна! Маленькое объявление. Шестой "Б", кто из девочек забыл в раздевалке трусы?
Мы так и прыснули...
- Я, - испуганно сказала Китаева.
- Зайдешь после урока, заберешь.
Класс чуть не помирал со смеху, а Китаева расплакалась.
Урок, как всегда, был ужасно длинным. Жалко, что Нина Николаевна ошиблась и вместо того, чтобы стать, к примеру, врачом-гипнотизером, и внушать людям во сне разные полезные вещи, взяла и пришла в школу, где нужно не усыплять, а совсем наоборот.
Передо мной сидел Костин. Он мял в кулаке резиновое кольцо (он его вечно мнет, силу качает) и одновременно толкал под партой Китаеву.
- Трусики надела? - громким шепотом спрашивал он.
Смотреть, как дергается его затылок, было противно, и я подумал, что вот было бы здорово, если б змея, спящая на голове Нины Николаевны, проснулась. Она бы вырвала гребень, который придавливал ее безглазую головку, и распрямилась над физичкой, грозно и слепо покачиваясь. Все бы заорали, стали прятаться под парты, а Нина Николаевна, ничего не понимая, растерянно махала бы на нас своими большим руками.
- Твой дневник! И выйди из кла-асса! - услышал я и вздрогнул. Но тут же понял, что физичка кричит не на меня.
Китаева опять плакала.
- А чего я сделал? - уставившись на Нину Николаевну, спросил Костин.
- Я говорю, дай дневник и вы-йди из кла-асса!..
"Ы-ы... а-асс..." - колыхалось в воздухе.
- Я его дома забыл.
- Как фамилия? - Физичка придвинула к себе журнал. Не успела она еще запомнить его фамилию. Хотя за месяц могла бы.
Костин глядел в окно и невозмутимо жал свою резинку. Нина Николаевна озадаченно пошарила глазами по списку, посмотрела на нас и спросила, почему-то остановившись на мне:
- Как его фамилия?
- Костин, - машинально ответил я. Сзади зашептались... А Костин оглянулся, задрав рыжие брови, и усмехнулся.
Этот урок был последним. После звонка я вместе со всеми побежал в гардероб. И все думал: надо или нет извиниться перед Костиным? С одной стороны, не лез бы к Китаевой, не прятал дневник - никакой записки нашей классной Нина Николаевна писать бы не стала, так что сам виноват, любому ясно. И фамилию она так и так бы узнала... А с другой, Костин из таких, с которыми лучше не связываться, к тому же подставил-то его, правда, именно я... Но решить так ничего и не успел. В гардеробе он подошел ко мне и что-то пробурчал со своей обычной усмешкой.
- Что? - не понял я. И тут он меня ударил... Наверно, сильно, потому что дышать стало нечем, и я словно провалился в какую-то ватную пропасть, - в глазах светло, а ничего не видно.
"Ну и черт с ним, - подумал я, когда разогнулся и снова задышал нормально. - Врезал разок и все... И в расчете".
Но на следующий день, в четверг, он на всех переменах внезапно, по-подлому, толкался, футболил с Волосюком мой портфель, и некоторые сразу к этому подключились. Прямо с удовольствием... А после уроков остановил за школьным забором с двумя пацанами из параллельного. И в пятницу тоже... Он бил, я, как мог, прикрывался, а они смотрели.
И тогда я стал незаметно отставать от всех и прятаться после уроков в туалете. Садился на подоконник, сцарапывал ключом белую краску со стекла и разглядывал сквозь эти кривые глазкИ школьный двор. Костин сидел на скамейке, похлопывал тех двоих по плечам, и они дружно ржали и плевались. Но терпения у них хватало ненадолго, самое большее на полчаса...
"Гады, вот гады!" - шептал я по дороге домой и пинал мешок со сменной обувью... Уменьшить бы Костина раз в десять и запихнуть в этот мешок, ух, как пожалел бы он обо всем! Как противно и жалобно орал бы и просил прощения! А я бы ему говорил: "Не-ет, рано тебя еще выпускать. Посиди, повспоминай все свои подлости!"
Да, Костин - гад. И те, которые смотрят - нашли бесплатное кино! - тоже гады. А я трус... Никого не могу всерьез ударить. Не умею драться, боюсь и не умею. И Димка боится, даже начал сторониться меня, чтоб заодно не перепало. Хотя не первый день за одной партой сидим, вроде приятелями считались... Так что же, только царапать стекла в уборной да пинать свой собственный мешок теперь остается?
Физкультуру я любил еще меньше, чем физику, и мечтал об одном: чтоб Май Васильевич не обращал на меня внимания. Совсем никакого. Но он обращал. И не только обычное, а даже излишнее...
Так вышло, что я опять забыл дома эту чертову футболку, и он хмыкнул:
- Значит, в рубашке занимаемся? Так-так! Ты бы еще шляпу одел.
Все засмеялись.
- Вообще-то, - отчаянно сказал я, - их надевают. А не одевают...
- Что? - удивился Май Васильевич.
- Шляпы.
Он с интересом оглядел меня:
- Ну-Ну. Умничать не здесь будем. Иди-ка к турнику и покажи подъем переворотом.
Знает, что я даже подтянуться толком не могу, а тут - "подъем переворотом"...
Я подошел к турнику и остановился.
- Может, стул принести, с него залезешь?
Все снова рассмеялись. Я подпрыгнул и повис.
Перекладина была также неприступна, как серый потолок! Я висел, становясь все длинней и неживее, и руки все резиновей цеплялись за железо, а к оставшимся далеко-далеко внизу ногам тошно присосалась огромная пустота: казалось, падать в нее можно было, как в космосе, хоть всю жизнь... Я дернулся, изо всех сил потащил себя к перекладине и, когда она очутилась перед глазами, почувствовал - больше не могу.
- Вот такие у нас результаты! - удовлетворенно сказал Май Васильевич. - А то мать ему то и дело справки пишет.
- Ничего она мне не пишет, - буркнул я.
- Ты давай не рассуждай. Неси дневник.
Записав туда все, что он про меня думает, Май Васильевич повернулся к ребятам.
- Костин, покажи подъем переворотом.
Костин сделал все, как надо...
В коридоре он взял меня за плечо:
- Сёдня после школы сумку мне донесешь. Не вздумай смыться! Усек?
- Д-да... - ответил я и вдруг понял: на физику ни за что не останусь! И вообще не могу я больше так! Снова торчать в туалете, любоваться на их мастерские плевки и привычно бормотать "гады", чуть не плача от ненависти к ним и к себе... Уйду, и будь что будет.
Листья густо бултыхались в воздухе и ныряли в лужи, а один, пестрый и жесткий, как обрезок жестянки, шлепнулся мне прямо на голову. Кроссовки стали намокать, но домой не хотелось, и я брел и брел, пиная мешок, чужими дворами и какими-то облупленными переулками. И вдруг увидел дощатый забор. На нем висели щиты с изображениями спортивных снарядов: рапир, боксерских перчаток, штанги... Стадион!
Я отыскал проход внутрь и пошел к желтому двухэтажному дому. Шел и все время оглядывался: что если кто-нибудь заметит меня и спросит, что я тут делаю?.. Но никого на дорожке не было, и никто меня не остановил.
Зал, где занимались боксеры, был похож на большой каменный сарай. Там оказалось гулко и полутемно, несмотря на лампочки, горевшие под потолком. Я остановился в дверях, увидев тренера в синем костюме. Нос у него был настоящий, боксерский, я это сразу заметил: кривой и решительный.
- Тебе чего? - спросил он.
- Можно к вам... - Я сглотнул... - записаться?
- На будущий год. В этом прием закончен.
- А посмотреть? Я недолго!
- Ну посмотри.
Я присел на лавку. Рядом высокий парень отрабатывал "бой с тенью".
- Левой, левой работай, двигайся легче, - говорил ему тренер.
Парень без передышки молотил воздух, но было видно, что это занятие ему уже поднадоело.
- Пробегись и заканчивай, - тренер отошел от него.
Парень вытер полотенцем лицо и побежал...
- Ты что это, елки, на мое место уселся? - раздался над моим ухом недовольный голос.
Я вскочил, огляделся - вокруг никого не было. Только лавка скрипнула, словно на нее кто-то сел.
- Что, в первый раз сегодня к нам? - спросил тот же голос.
Я кивнул, попятился и ткнулся спиной в холодную стену... Тренировка заканчивалась, боксеры уходили.
- Не спешишь? Тогда присаживайся, место есть! - предложил голос. Он уже не был таким ворчливым. Было похоже, что он не прочь поговорить.
- Нет... Не спешу. А вы кто? - осторожно спросил я.
- Бой с тенью видел? Ну вот я и есть эта тень.
- Вы, значит, вроде призрака?
- Какого призрака! Обычная тень, раньше работал в "Трудовых резервах", теперь сюда перешел. Думал остаться, да зря надеялся... До Нового года дотяну и все, хватит с меня. Уйду на пенсию.
- Надоело работать, да?
- Если бы, - грустно хмыкнула тень. - Просто толковую работу люблю, без халтуры... Ну, да это мои личные причины, тебя не касаются.
- Так, выходит, - удивился я, - вас всю жизнь бьют? Любой бьет, кто с вами тренируется? Как же вы терпите, сами не ударите?
- Ну, елки. Таких простых вещей не понимаешь. Всякий занят своим: боксеры места, медали берут, мы им форму держать помогаем... А если тень сама начинает кулаками махать - все, больше она не тень.
- А кто же?
- Да никто! Раз собой быть перестает - исчезает.
Мы помолчали.
- А меня вы могли бы научить драться? - решился спросить я. - Хоть немного.
- Не драться, а боксировать. Почему нет? Приходи в мою смену, и начнем.
- Вы понимаете, мне прямо сегодня надо... Честное слово, надо. Может, ко мне пойдем, если тут нельзя.
Тень задумалась:
- Тренировки-то кончились, здесь нельзя, конечно. А надолго выходить нам не положено, режим... Ну, да ладно, все равно у меня завтра выходной! Пошли.
Облака сдвинуло к горизонту, и солнце светило вовсю! Мы с тенью шагали рядом, я слышал, как она шлепает по еще не просохшим лужам.
Впереди суетливая тетка продавала с лотка пирожки с мясом.
- Пирожки! Горячие пирожки! - сипло орала она, как заевшая пластинка.
- Хотите? - спросил я тень.
- Да на что мне, я вообще не ем. Но пахнет неплохо. Такие запахи люблю, честно говоря...
Я купил две штуки - себе и тени. Они оказались горячими, тетка не наврала! Свой я слопал быстро, хоть не очень люблю покупные - мама печет в сто раз вкуснее. А тень несла пирожок долго, до самого кинотеатра, за которым стоит мой дом. НО тут к нам пристроились две собаки, ничейная малявка без уха и здоровенная догиня с ошейником, и тень разломила пирожок на две части: ту, что побольше, бросила догине, а маленькую - безухой. Собаки метко клацнули челюстями...
- Линда! А ну иди ко мне! - сердито завопил пузатый мужик у подъезда, и догиня, виновато прижав уши, затрусила к нему.
- Большой собаке зря вы дали, ей от чужих брать нельзя - породистая... - как можно необиднее сказал я тени. - И вообще ее дома кормят. Лучше бы маленькой, сразу видно - бездомная.
- Елки, - вздохнула тень, - хочешь по-справедливости, а получается...
- А знаете что, - сказал я ей. - Приходите к нам в воскресенье. У мамы день рождения, а она так печет! И сами... попробуете и дадите потом, кому захотите.
- Хм. Давно в гостях не был... Постараюсь выбраться, спасибо! Кстати, что за фильм тут у вас идет?
- Да вот же, на афише: "Тайна черного чемодана".
- Детектив? Последний раз, дай бог памяти, год назад в кино ходил... Со своим прошлым боксером. Славный был мальчик, очень славный... Слушай, - смущенно кашлянула тень, - а может, сходим?
Я замялся:
- Мне еще уроки делать. И потом, вы меня боксу поучить обещали.
- Да-да, - заизвинялась она. - У тебя же завтра какая-то местная ответственная встреча?
- Ага. Сразу после школы. Давайте лучше завтра! У вас же все равно выходной.
-Верно. Эх - скоро вся жизнь будет - одни выходные... Вот переберусь в спецдом, там, говорят, в общем, неплохо, и за мемуары от скуки сяду... Жизнь вышла не особо выдающаяся, ну уж какая есть. Рассказать найдется что, глядишь, кому и пригодится.
Мамы дома не было - у нее опять суточное дежурство в больнице.
- Хотите чаю? - спросил я. - Индийского?
- Индийского налей, - ответила тень.
Сам я запихнул в рот котлету, отлил в раковину суп из кастрюли, чтоб мама видела, что я его ел, и сжевал еще одну котлету. А тень все это время сидела над чашкой чая, и ложка смешно, будто сама собой, кружилась и звякала о стенки.
Для тренировки мы выбрали мою комнату.
- Что делать, если бьют поддых? - первым делом спросил я.
- Быстро отступи назад, а не успеешь, закрывайся локтями. Ну-ка, вставай в стойку. Так, руки выше! Закрывайся.
Я несколько раз поднял и опустил руки.
- Ничего для начала. Только резче надо. Теперь давай удары попробуем, - сказала тень. - Представь меня. Представил? Бей!
Я напрягся - и опустил руки.
- Вас я как-то не могу. Я лучше Костина представлю...
- Какого Костина?
- С которым завтра...
- Хорошо, пусть Костина. Начинай!
Костина я представил. Даже слишком хорошо представил! И опять не смог ударить.
- В чем дело? - рассердилась тень. - Он же твой противник. Не ты его, так он тебя!
- Я... боюсь. Вот... И его, и вообще бить.
- Бывает. Со многими бывает, - неожиданно мирно сказала тень. - Научиться плевать надо! На страх. Толковой тени без этого не получается. Человека тоже.
Она взяла с дивана подушку:
- Попробуем так!
Ну, по подушке - дело другое. По ней я здорово начал лупить! И в какой-то момент вдруг почувствовал, что по Костину может выйти не хуже!
- Прямыми!.. Теперь снизу! Апперкотом! - хриплым азартным голосом кричала тень, и я старался вовсю.
Но тут по телефону позвонила мама с работы. Спрашивает она всегда об одном и тот же. "Да, прополоскал... поел... делаю уроки..." - отвечал я.
Когда я вернулся, подушка лежала на месте.
- Теперь без нее, - сказала тень. - Давай!
Я зажмурился и ударил.
- Ну чего ты глаза закрываешь?
- Так... Думаю, вдруг в лицо вам попаду.
- Тьфу ты! Ладно. На сегодня хватит. Делай свои уроки, а я, пожалуй, прилягу. Тяжелый был день, партнер опять подхалтуривал.
- Так вам же легче должно быть, что он вас не так сильно бил...
- Я за чистую работу. А нечестную терпеть не могу, вот и устаю... Вот с прошлым партнером мы славно работали.
- С которым в кино ходили? А где он теперь?
- В другом спортобществе. Перетянули... Ладно, что об этом говорить. Дело прошлое...
- Я вам на раскладушке постелю хорошо?
- Э, нет, я на жестком привык. Да и прилягу-то на часок, мы ведь не спим. Ковер чистый?
- Наверно. Мама в те выходные пылесосила. А вы не замерзнете так - без матраса, одеяла?
- Я? - удивилась тень. - Ну и вопросы у тебя! Кстати: по утрам бегаешь? М-да... И гантелей нет? Запущенный ты случай...
И вот тут у меня появилась потрясающая мысль! Я спросил тень:
- А когда вы собираетесь на пенсию?
- Через три месяца, к Новому году. А что?
- Я вот что подумал... На кой вам тот спецдом? Переезжайте к нам! И в кино, и везде бы вместе ходили, боксу меня как следует научили бы... И мой стол полдня свободен, пока я в школе: пиши - не хочу! Знаете, как заживем... А мама, ей-богу, против не будет!
Тень долго прокашливалась.
- Будущее - всегда дело темное, наперед загадывать не люблю. Но спасибо. Благодарен. Поглядим...
Разбудила меня мама, усталая и рассеянная, как всегда после суточного дежурства. Словно она не вся пришла домой, каким-то кусочком осталась там, в своей больнице...
В это утро я вскочил сразу. Вместе с тенью мы сделали разминку, и я снова поколотил немного по подушке. А металлическую пластинку от старого разобранного приемника засунул в портфель еще с вечера: решил пристроить ее под курткой после уроков, туда, где солнечное сплетение. Так, на всякий случай.
- Придешь из школы, прополощи горло! - крикнула вслед мама из форточки.
У школы тень остановилась:
- Я тебя здесь, на солнышке, подожду, погреюсь. Сыровато у вас в зале...
С каждым уроком я все сильнее не знал, как же теперь быть. И начала куда-то пропадать вчерашняя решимость... Решимость показать Костину, что я не тот, за кого он меня принял. Что не хочу больше от него прятаться. И подставляться не буду, как тень подставляется своим противникам... Конечно, чем лучше у нее это получается, тем она полезнее, нужней. Такое уж ее дело. Ее, но не мое!
Правда, на переменах в этот день Костин меня словно не замечал. Я даже подумал: а может, решил наконец отстать, самому надоело? В самом деле, сколько дней подряд можно приставать к человеку?
Но пластинку под куртку после последнего урока я все же засунул. И тихо спросил, выйдя во двор:
- Вы тут?
- Здесь. Сколько раундов будет? - деловито поинтересовалась тень.
Объяснить бы ей, что у нас за "раунды"! Да что толку? Ни к чему и некогда... Передо мной снова стоял Костин со своей вечной резинкой в кулаке. И все те же двое...
- Ну? - нетерпеливо прищурился он. - Что вчера было сказано, помнишь?
- Да... Но я не мог... - с трудом проговорил я.
- Нет уж, теперь кайся как следует, на коленочках! Тогда, может, прощу. Даже за вчера отработать дам. Ну?
- Слушай, Костин... Скажи, зачем тебе все это? - стиснутым от напряжения голосом спросил я. - Чего ты вообще ко мне привязался?
- Чего? - презрительно переспросил он, так презрительно, что даже перестал усмехаться. - Не перевариваю слюнтяев, вот чего... Понял ты?..
Я стоял перед ним и знал, что должен сейчас ударить Костина. Прямо сейчас! Первым. Но все стоял, словно в каком-то дурацком столбняке...
И достоялся. Те двое подскочили, больно завернули руки за спину и стали пинать ногами под коленки, чтоб я согнул их, а Костин коротко ткнул мне поддых...
- Уй! - охнул он и схватился за руку. Из-под куртки у меня вывалилась пластинка и звонко брякнулась на асфальт.
- Что придумал! Ну... - выругался Костин. Быстро опустив пальцы в карман, он вытащил цепочку - на таких собак водят... Вытащил, но обмотать вокруг ладони не успел. Потому что вдруг полетел в сторону! И грохнулся на кучу мокрых листьев на обочине тротуара... А пацан, державший мою правую руку, согнулся и сел на асфальт.
- Подонки... Да вырывайся ты, беги! - услышал я знакомый голос, но такой хриплый и глухой, будто он шел издалека или сквозь зубы.
- Не надо, вам же нельзя! - закричал я и свободной рукой ударил висящего на моей левой. Он не отпустил, и я изо всех сил ударил его снова. Он отпрыгнул и бросился бежать... Костин, упавший на листья, неловко поднимался. а третий все еще сидел на асфальте, отодвигаясь в сторону... И я, не обращая на него внимания, шагнул к Костину, держа руки так, как учила вчера тень.
Он тоже шагнул вперед, на меня, потом назад, потом - быстро - еще назад... И побежал. Я смотрел на него, пока он не свернул за угол. А потом посмотрел на свои сжатые кулаки с белыми-белыми костяшками и медленно опустил руки...
- Где вы, тень? - шепотом сказал я. - Где вы?
Вокруг было тихо и пусто. Совсем пусто. Я стоял один.
- Хулиганье. - Меня обогнул проходивший мимо дядька в шляпе. - Вконец распустились...
Мой портфель валялся посреди тротуара. Я бросил его на листья под липой, сел сверху, повернулся лицом к школьному забору и заплакал...
Потому что так и не успел посчитаться с Костиным.
Потому что не пойду на фильм о тайне черного чемодана один.
Потому что теперь я вообще навсегда один! Такого друга у меня уже никогда, никогда в жизни не будет! И я сам виноват в этом...
И некому теперь говорить мне "не бойся".
Некому, кроме меня самого...