<к содержанию
« Предыдущая часть
Часть 1
Глава 24
КРЫЛЬЯ СМЕРТИ
По городу поползли тревожные слухи о приближении вражеских войск. На базаре еще больше подорожали продукты. Женщины жаловались: "Ни к чему не подступиться".
Колька с Наташей каждый день бегали в порт. Они смотрели, как рабочие, торопясь, одевали в броню шхуны, буксиры и баржи. В носовой части, на корме, вдоль бортов защитной стеной укладывались мешки с песком, между ними выглядывали дула пушек, пулеметов. Переоборудовали пассажирские пароходы бывшей городской конторы пароходного общества "Кавказ и Меркурий" - "Кутузов", "Царьград" и "Петроград".
Из складских помещений, тесно столпившихся на набережной, подвозили уголь, бочонки с водой, ящики с соленой рыбой, снаряды, круги канатов. Пахло смолой, дегтем, вяленой рыбой.
Однажды Колька и Наташа, возвращаясь из бакалейной лавки, где они купили крупу, поразились необычному шуму.
К городу приближались два вражеских аэроплана. в порту прекратили работу.
- А ну, как грохнет бомбу? - испугался кто-то. - Побьет народу...
- Прямо в тебя попадет, - насмешливо отозвался другой.
После минутной заминки люди еще с большей энергией взялись за работу.
Тревожный взгляд Наташи, обращенный то в безоблачное небо, то к Кольке, как бы спрашивал:"Что теперь будет?"
Колька беззаботно махнул рукой:
- У нас они тоже есть.
Но он и сам не верил своим словам.
Иностранные аэропланы - грузные, неуклюжие и брюхатые - казалось, с трудом передвигались по воздуху. Громко тарахтя. они угрожающе покружились над нефтяными хранилищами, портовыми складами, железнодорожным депо и удалились по направлению к центру города.
С тех пор в хорошую погоду аэропланы появлялись над городом. То тут, то там взрывались бомбы. Стало ясно: враг производит разведку, готовится к наступлению.
Ревком принимал решительные меры: взрослое население было мобилизовано на строительство оборонительной линии.
В пригород потянулись длинные вереницы горожан с лопатами, кирками и подводы, груженные колючей проволокой, топорами, гвоздями.
...В один из дней Мария Ивановна и еще несколько женщин - хлопотунья и хохотушка Галочка; седоволосая суровая Надежда Яковлевна, которые многие побаивались за прямоту характера; тетя Валя, невысокого роста, тихая, с мягким выражением черных добрых глаз - шли в этом потоке по обочине дороги и говорили о житейских делах.
Все ребята, работавшие на Волге, кроме Генки, у которого тяжело болел отец, во главе с неразлучными друзьями Колькой и Наташей важно выступали с кирками и лопатами на плечах.
Поотстав от взрослых, они вели солидные разговоры: сколько, например, пудов в мртке колючей проволоки и какое потребуется количество кольев и жердей для сооружения обороны.
...Мария Ивановна задумалась. С тех пор, как она не сдержала слова - не пошла по просьбе Острова к работницам, угрызения совести не давали ей покоя. Ей казалось: лучше бы сходила на консервный завод, сняла бы с души тяжесть.
Погруженная в свои мысли, она не сразу услышала шум аэроплана, он появился из-за черневшего леса.
Мария Ивановна, тревожно следя за его полетом, покачала головой.
- Вишь, бабоньки, - сказала она подругам, тоже не спускавшим беспокойных глаз с неба, - с острова Чеченя летают. Бомб наберут - и на город. Покалечат стариков и ребятню - и восвояси, "геройское" дело сделали.
Она позвала ребят.
- Наташа, Коль, ребята, не отставайте.
Дети ускорили шаг. Только маленький Вася замешкался, срезая с кустарника развилку для рогатки.
- Погляди-ка, Мария. как шумит-то. Как телега не мазанная, душу всю растревожил, окаянный, - мрачно промолвила Надежда Яковлевна.
- Хоть бы он трахнулся, что ли, - сказала Галочка.
- Туда ему и дорога, - поддержала ее Мария Ивановна.
Вдруг послышался глухой свист и, прежде чем люди поняли, что произошло, земля и воздух содрогнулись от сильного взрываю
На мгновение все замерли. Аэроплан же развернулся и стал снова заходить над дорогой.
Первой очнулась Мария Ивановна. Страшным голосом она закричала:
- Дети! С дороги, бегите с дороги!
Галочка, ломая руки, топталась на месте. Мария Ивановна схватила ее и потащила в кювет.
- Ложись! - продолжала кричать она. Головы, головы не высовывайте! Де-ети! О, господи!
Она не успела договорить, как последовал новый взрыв.
После того, как аэроплан грузно уплыл к мрачному лесу, молчаливые и потрясенные люди стали собираться. Послышался детский стон.
- Это Вася - испуганно вскрикнул Колька.
Мария Ивановна, с выбившимися из-под платка седыми волосами, плотно сжав губы, побежала к месту, откуда донесся стон.
У реденького кустика лежал Вася со срезанной рогулькой, судорожно зажатой в руке. Лежал он с открытым ртом, склонив голову на плечо, словно уснул после утомительной прогулки. Рядом валялся самодельный ножик. На голове мальчика зияла рана. Мария Ивановна склонилась над ним.
Вася был мертв.
Подошедшая Галя всплеснула руками, охнула и заплакала.
- Ой, батюшки, - несчетное количество раз повторяла она, не находя других слов для выражения чувств.
Проклиная убийцу, грозя кулаком вслед аэроплану, женщины оказывали помощь раненым, сносили в одно место убитых.
На две повозки положили покалеченных, на третью - мертвых.
Мария Ивановна подняла руку и хрипло произнесла;
- Люди, не надо плакать! - Потом голос ее зазвенел. Показывая на холодное, равнодушное небо, где еще оставался дымный, грязный след от аэроплана, она крикнула: - Они хотят запугать нас. На земле они с нами ничего не могут сделать. Сбрасывают бомбы. Убийцы, будь они прокляты! Мы еще посмотрим!..
Голос у Марии Ивановны задрожал, она вытерла глаза, подняла лопатку и, не глядя ни на кого, пошла вперед. За ней двинулась толпа - грозная, негодующая.
Этим же вечером, несмотря на большую усталость после рытья окопов, Мария Ивановна провела на консервном заводе беседу с работницами.
Часть 1
Глава 25
ДЕНЬГИ НА КОНЬКИ
- Сколько раз тебе говорят - побрызгай! - протирая стаканы, кричала Наташа на Кольку, подметавшего пол.
- Оставь ты его в покое, - отзывалась Мария Ивановна, - где ты видишь пыль?
- А вот и вижу. Сейчас сбегаю за водой и сама возьмусь.
Накинув пальто, Наташа выскочила с ведрами. Мария Ивановна, заглянув в топку, подбросила в нее небольшие дощечки, потом повернулась к Кольке.
- Это ты положил? - показала она взглядом на комод, где лежал маленький сверток.
- Я.
- А что в нем?
- Конфеты. Доктор дал. Из кирпичного дома.
Мария Ивановна поправила платок на голове и присела на стул в ожидании дальнейших пояснений. Колька коротко рассказал о знакомстве с доктором.
Сегодня днем, как всегда, он отнес в кирпичный дом книги. На его стук вышла Валентина Федоровна. Встретила приветливо, расспросила, как живет, почему долго не приходил и предложила книгу.
- Это "Белый клык" Лондона, тебе понравится, Дмитрий Федорович отобрал ее для тебя. Ты не читал?
Вошел Дмитрий Федорович с охапкой дров. Он обрадовался Кольке. Вдвоем они быстро перетаскали в дом все дрова. Сбросив у камина последние поленья, потирая руки от холода, Дмитрий Федорович приговаривал:
- Долго ж тебя, голубчик не было. Откровенно говоря, мы уже соскучились. Я уже думал, ты на коньках целыми днями катаешься на Волгк и забыл о нас.
Колька протяжно вздохнул:
- Дорого они стоят, коньки-то.
- А ты бы хотел иметь "снегурочки"?
- Еще бы! Я ведь все больше на деревяшке. Разве это катание? - В голосе Кольки звучало огорчение. Но Дмитрий Федорович как будто его уже не слушал.
- Валя, - позвал он сестру, - приготовь нам чаю. Слабость у меня. Люблю этот ароматный напиток... Да, Валюша, не забудь Коле сделать послаще.
Они сели за стол.
- Благодарю тебя, Коля, за помощь. Для человека, который для меня сделает хорошее, ничего не пожалею, душу отдам. Да ты пей чай, он сладкий... А-а, ты любишь еще более сладкий. Ну что ж, для друзей жалеть не приходится. Добавим. - Он всыпал еще пол-ложки сахара.
Кольке было неловко от такого подчеркнутого внимания. Он, обжигаясь, проглотил чай, перевернул вверх донышком чашку и собрался уходить.
- Нет, так ты от нас, братец, не убежишь, даже и не думай, - удержал Дмитрий Федорович. - Я в долгу перед тобой. Мне сегодня с утра нездоровилось, а ты меня выручил - дрова помог занести.
- А я могу еще прийти.
Дмитрий Федорович вышел в другую комнату и через несколько минут принес небольшой сверток. Приложив палец к тонким губам, сказал:
- Вскрыть дома! Это тебе за работу и в счет будущего!
Как Колька не отказывался, пришлось покорится и взять.
На улице он не вытерпел и вскрыл пакет.
В нем оказались леденцы, записка и деньги. Денег было много. В записке прочел: "На "снегурочки".
Колька разволновался: неужели Дмитрий Федорович дал ему столько денег только за то, что он перетаскал дрова из подвала?
Он даже остановился посреди улицы и озадаченно потер лоб: "Возвратить?"
Но тут же перед глазами возникла соблазнительная картина: новенькие блестящие коньки с красивыми загнутыми носами. Здорово!..
Судьба денег сразу была решена. "Конфеты поделю с Наташей, а деньги припрячу, куплю коньки. То-то Наташка ахнет... Да и все..."
Положив в рот несколько леденцов, Колька побежал домой.
Наташа с Марией Ивановной пришли к самому ужину, потом Наташа накричала на Кольку, что он плохо подметает пол. И вот теперь Мария Ивановна завела разговор о свертке.
- Дождемся Наташи. Пускай она угадает, что здесь, - предложил Колька.
Стоило Наташе увидеть перевязанный зелеными шелковыми нитками пакетик, как она загорелась любопытством.
Колька делал вид, что ему неизвестно содержимое свертка.
- Скорей, - торопила девочка, а руки ее при этом так и рвались к свертку. - Ну, что ты тянешь! Ох, уж эти мальчишки, ничего не могут сделать, чтобы не испортить. Нитку, нитку береги. Мама, смотри, какая красивая нитка!
Мария Ивановна молча наблюдала за ними.
Колька отвел в сторону Наташины руки и развернул сверток.
- Конфеты! Леденцы! И так много! - обрадовалась Наташа.
Колька протянул ей пакетик.
- Раздели пополам и мне на пять штук меньше. Я уже ел.
Наташа подозрительно посмотрела на него.
- А почему пять, а может быть больше?
Мария Ивановна с укором заметила:
- Нехорошо Наташа: Коля делится с тобой, а ты...
Наташа смеялась.
- И пошутить нельзя! Я ведь знаю: Коля не обманет!
Колька обиженно молчал. А потом он подумал, если она не ценит его хорошее отношение, стоит ли ему огорчаться.
Левой рукой он сжимал в кармане деньги, готовясь вытащить их, чтобы совсем поразить Наташу.
- А что ты там в кармане прячешь? Мама, что он прячет?
- Не знаю! - пожала плечами Мария Ивановна, разыскивая в коробке иголку.
- Вот! - Колька торжествующе показал деньги. - На коньки.
- На коньки! - вскрикнула Наташа. - Ой-ой!
- Откуда у тебя деньги? - строго спросила Мария Ивановна. - Доктор дал? Это почему он такой добрый?
- Да я ведь был у него много раз! Топор брал у них, а сейчас книги дает читать. Дрова ему перетаскал...
- Ты его совсем мало знаешь. Шапочное знакомство. А деньги взял! Ну, конфеты куда ни шло, а деньги зачем? Посуди сам: мы не нищие, чтоб попрошайничать. Рабочий человек за работу получает. Он гордится этим... А ты... Помог несколько полешек занести - и за это деньги, да еще какие. Не заработал ты их.
Колька, насупившись, молчал. Не так-то легко было расстаться со своей мечтой. Он не понимал, почему Мария Ивановна глубоко переживает историю с деньгами. Он же их не украл?
- Я не знал... Только на улице и увидел. А потом он же сам, тетя Маша, написал: "На снегурочки". Я не просил. Я ему отработаю, возьму и отработаю.
Мария Ивановна с сожалением смотрела на него. Потом тихо и твердо сказала:
- Я не знала твою мать, но она тоже не похвалила бы тебя. Лучше отнеси эти деньги.
Вмешалась Наташа.
- Ой, мама, когда-то у нас будут деньги на коньки. Ну, мама, ну, зачем ты... Коля купит, и мы вдвоем будем кататься. Да? На настоящих коньках. - Но тут же, увидев недовольное лицо Марии Ивановны, осеклась:
- Ну, раз мама не велит...
Напомнив Кольке о матери, Мария Ивановна не ошиблась. Правильно говорила тетя Маша: его мама никогда не позволила бы взять чужую копейку.
...Наташа вслух считала конфеты. Мария Ивановна ушла к соседке.
- Получай свою порцию, - сказала девочка, пытаясь придать своему голосу бодрость, - десять красненьких, двенадцать зелененьких, четырнадцать беленьких.
Но после неприятного разговора Колька расстроился.
- Чего ты жужжишь и жужжишь, - вспылил он. - Привязалась: красненькие, зелененькие... Сама ешь, не надо мне совсем. Подумаешь. А деньги я отнесу. Только как туда пробраться? Волкодав теперь не привязан.